..
- Значит, я в чем-то не прав...
И все-таки шаг этот чрезвычайно серьезный. А мне лишь двадцать один год. Из них всего шесть лет пробыл в комсомоле. Чем же они ознаменованы? В техникуме был секретарем. Работу комсомольской организации астраханский горком оценивал положительно. В летной школе охотно выполнял любые поручения, активно участвовал в соревнованиях по многим видам спорта. В боевом полку выступал на комсомольских собраниях, а больше, кажется, ничего и не делал. Ну вот спросят об этом коммунисты на собрании - что скажу?
В таких раздумьях прошла почти вся ночь после разговора с Баботиным. Утром отправился со всеми на аэродром, туда как раз подоспели свежие газеты. Развернул нашу армейскую - "Защитник Отечества", - в глаза бросился крупный заголовок: "Хочу в бой идти коммунистом!" Под ним - подборка материалов. Уже начальные строки не могли не волновать: "Мною уничтожено 12 фашистов...", "Фашистские изверги живьем сожгли мою жену с дочерью...", "Я был трижды ранен...".
В бой коммунистом - желание души и сердца.
В бой коммунистом - самое чистое, самое бескорыстное стремление...
Вечером, уставший от боевой работы, выкроил время, чтобы написать письма отцу с матерью, Маше, поделиться с ними своим решением стать коммунистом.
И лишь после этого написал заявление.
Утром вручил его Баботину, - он очень обрадовался.
- Подбери себе двух рекомендующих, готовься к собранию. Я помогу тебе, сказал он.
Готовился я к собранию с волнением. Десятки раз перебрал в памяти свою недолгую жизнь. Наизусть заучивал целые главы из Устава ВКП(б), читал учебник по истории партии.
Несколько бесед о правах и обязанностях коммуниста провел со мной Баботин.
14 июня 1943 года состоялось партийное собрание. Оно проходило прямо на стоянке, многие, укрываясь от солнца, расположились под плоскостями истребителей.
Я терпеливо ждал своей очереди. И вот зачитывают мое заявление и рекомендации.
- Вопросы будут? - спрашивает председательствующий.
- Пусть расскажет биографию! - раздается голос.
- Давай, Скоморохов, рассказывай,- подбадривает Баботин.
А у меня вроде бы язык отнялся. Не знаю, с чего начать, не нахожу первого слова.
- В каком году-то родился? - помогает Баботин. С трудом, заикаясь от волнения, начал рассказывать о себе. Получилось очень коротко - несколько слов.
Смутившись, снова замолчал.
- Есть еще вопросы? - обратился к собранию председательствующий.
- Есть!
Сейчас, думаю, начнут по уставу гонять. Силюсь припомнить права и обязанности коммуниста - все вылетело из головы. Вот беда!
Но оказалось, что беда совсем в другом.
Неожиданно послышался завывающий звук немецких бомбардировщиков.
- По самолетам!
Всех как ветром сдуло.
Пока заводили моторы, на аэродром начали сыпаться первые бомбы. Мы с Шевыриным очутились на старте раньше других - сказались наши тренировки. Дали ракету на взлет. Сдвинулись с места - за нашими хвостами, где-то сбоку, рвутся бомбы.
- Прекратить взлет! - раздалось у меня в наушниках.
Но было уже поздно.
Мы оторвались от земли - вокруг нас завихрились шнуры эрликонов. "Мессер" атакует, не дает набрать высоту.
- Шевырин, жмись к земле, следуй за мной! - передал ведомому.
Чуть ли не цепляясь крыльями за верхушки кустов, мы на полном ходу понеслись вдоль ручейка. Набрав скорость, резко переходим в кабрирование и на высоте 800 метров вскакиваем в облака. Облачность 8-10 баллов, с большими окнами-просветами. Через них осматриваем "поле боя". "Фоккеры" потихоньку начинают разворачиваться на обратный курс. Их - семерка, прикрытие - восемь "мессеров". А нас - двое. Мы не знали тогда, что на помощь нам взлетели истребители с других аэродромов.
А пока - одна пара против 15 вражеских самолетов.
Принимаю решение вступить в бой. Но так, чтобы от него был какой-то прок.
Высматриваем, на кого напасть. В районе Сватово замечаем под облаками двух "фоккеров". Быстро подхожу к ним, прицеливаюсь, открываю огонь. И - радость! Один горит, начинает переворачиваться, показывая брюхо, как оглушенная рыба. К нему совсем близко подходит Валька, посылает в него прощальную очередь. Оглядываюсь - к нам стаей несутся "мессеры". Разворачиваемся в сторону аэродрома, - может быть, наши взлетели. Но никого из своих не видим. Вскакиваем в облака, отрываемся от вражеских истребителей. Вдруг нас ослепило яркое солнце - пробили облачность. Осматриваемся, на сером фоне - пара "фоккеров". Набрасываемся на них. Заметив нас, они пытаются скрыться в облаках, но это им не удается: один из них заштопорил, его добил Валька.
Молодец Шевырин! Держится своего места, активно действует. Правда, чересчур увлекается. При первой схватке, если бы я вовремя не осмотрелся, нас накрыли бы "мессеры". А ведь увидеть их должен был прежде всего ведомый. Но пылающий "фоккер" заворожил его, он не смог отказать себе в удовольствии всадить в него очередь, хотя нужды в этом особой не было.
Пробиваем облака. Внизу - каша. Подоспели истребители 31-го и 116-го полков. Мы увидели, как один за другим устремились к земле два "мессера". Рухнул наш истребитель. С парашютом выбросился летчик. А немцы поспешно устремились в спасительные облака. Постепенно небо очистилось от крестоносной нечисти.
Приземлившись, мы узнали, что с парашютом выбросился весь израненный разорвавшимся в кабине снарядом летчик соседнего полка сержант Шпаченко. Он сбил двух "мессеров".
На аэродроме все утихло. Партийное собрание продолжилось.
Я еще не успел прийти в себя, остыть после боя. Снова стоял перед коммунистами в ожидании вопросов и никак не мог сосредоточиться.
Председательствующий капитан Баботин поднялся с места:
- Товарищи, довожу до вашего сведения, что комсомолец старший сержант Скоморохов только что пополнил свой боевой счет - вместе со своим ведомым Шевыриным сбил двух "Фокке-Вульф-190".
Раздались аплодисменты.
Баботин поднял руку, призвал всех к тишине.
- А теперь продолжим обсуждение. Есть вопросы к товарищу Скоморохову?
- Нет! - раздались голоса.
- Тогда приступим к голосованию.
У меня подкашивались ноги. В бою ничего подобного не испытывал, а тут - на тебе!
Проголосовали единогласно.
Баботин поздравил меня с принятием кандидатом в члены ВКПб).
...Будет в моей жизни еще много встреч с разными людьми. Но ни одна не сравнится со встречей с майором Григорием Онуфриенко.
Будут в моей жизни и другие радостные события, но ни одно не сравнится с событием, происшедшим 14 июня 1943 года.
Будут в моей жизни и другие памятные, дорогие сердцу места, но ни одно не сравнится с Нижней Дуванкой.
Здесь произошло мое второе рождение - я стал коммунистом.
Значительнее этого в жизни ничего не могло и не может быть!
Окрыленный доверим товарищей, выросший на целую голову в собственных глазах, я вместе со всеми готовился к грядущим боям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
- Значит, я в чем-то не прав...
И все-таки шаг этот чрезвычайно серьезный. А мне лишь двадцать один год. Из них всего шесть лет пробыл в комсомоле. Чем же они ознаменованы? В техникуме был секретарем. Работу комсомольской организации астраханский горком оценивал положительно. В летной школе охотно выполнял любые поручения, активно участвовал в соревнованиях по многим видам спорта. В боевом полку выступал на комсомольских собраниях, а больше, кажется, ничего и не делал. Ну вот спросят об этом коммунисты на собрании - что скажу?
В таких раздумьях прошла почти вся ночь после разговора с Баботиным. Утром отправился со всеми на аэродром, туда как раз подоспели свежие газеты. Развернул нашу армейскую - "Защитник Отечества", - в глаза бросился крупный заголовок: "Хочу в бой идти коммунистом!" Под ним - подборка материалов. Уже начальные строки не могли не волновать: "Мною уничтожено 12 фашистов...", "Фашистские изверги живьем сожгли мою жену с дочерью...", "Я был трижды ранен...".
В бой коммунистом - желание души и сердца.
В бой коммунистом - самое чистое, самое бескорыстное стремление...
Вечером, уставший от боевой работы, выкроил время, чтобы написать письма отцу с матерью, Маше, поделиться с ними своим решением стать коммунистом.
И лишь после этого написал заявление.
Утром вручил его Баботину, - он очень обрадовался.
- Подбери себе двух рекомендующих, готовься к собранию. Я помогу тебе, сказал он.
Готовился я к собранию с волнением. Десятки раз перебрал в памяти свою недолгую жизнь. Наизусть заучивал целые главы из Устава ВКП(б), читал учебник по истории партии.
Несколько бесед о правах и обязанностях коммуниста провел со мной Баботин.
14 июня 1943 года состоялось партийное собрание. Оно проходило прямо на стоянке, многие, укрываясь от солнца, расположились под плоскостями истребителей.
Я терпеливо ждал своей очереди. И вот зачитывают мое заявление и рекомендации.
- Вопросы будут? - спрашивает председательствующий.
- Пусть расскажет биографию! - раздается голос.
- Давай, Скоморохов, рассказывай,- подбадривает Баботин.
А у меня вроде бы язык отнялся. Не знаю, с чего начать, не нахожу первого слова.
- В каком году-то родился? - помогает Баботин. С трудом, заикаясь от волнения, начал рассказывать о себе. Получилось очень коротко - несколько слов.
Смутившись, снова замолчал.
- Есть еще вопросы? - обратился к собранию председательствующий.
- Есть!
Сейчас, думаю, начнут по уставу гонять. Силюсь припомнить права и обязанности коммуниста - все вылетело из головы. Вот беда!
Но оказалось, что беда совсем в другом.
Неожиданно послышался завывающий звук немецких бомбардировщиков.
- По самолетам!
Всех как ветром сдуло.
Пока заводили моторы, на аэродром начали сыпаться первые бомбы. Мы с Шевыриным очутились на старте раньше других - сказались наши тренировки. Дали ракету на взлет. Сдвинулись с места - за нашими хвостами, где-то сбоку, рвутся бомбы.
- Прекратить взлет! - раздалось у меня в наушниках.
Но было уже поздно.
Мы оторвались от земли - вокруг нас завихрились шнуры эрликонов. "Мессер" атакует, не дает набрать высоту.
- Шевырин, жмись к земле, следуй за мной! - передал ведомому.
Чуть ли не цепляясь крыльями за верхушки кустов, мы на полном ходу понеслись вдоль ручейка. Набрав скорость, резко переходим в кабрирование и на высоте 800 метров вскакиваем в облака. Облачность 8-10 баллов, с большими окнами-просветами. Через них осматриваем "поле боя". "Фоккеры" потихоньку начинают разворачиваться на обратный курс. Их - семерка, прикрытие - восемь "мессеров". А нас - двое. Мы не знали тогда, что на помощь нам взлетели истребители с других аэродромов.
А пока - одна пара против 15 вражеских самолетов.
Принимаю решение вступить в бой. Но так, чтобы от него был какой-то прок.
Высматриваем, на кого напасть. В районе Сватово замечаем под облаками двух "фоккеров". Быстро подхожу к ним, прицеливаюсь, открываю огонь. И - радость! Один горит, начинает переворачиваться, показывая брюхо, как оглушенная рыба. К нему совсем близко подходит Валька, посылает в него прощальную очередь. Оглядываюсь - к нам стаей несутся "мессеры". Разворачиваемся в сторону аэродрома, - может быть, наши взлетели. Но никого из своих не видим. Вскакиваем в облака, отрываемся от вражеских истребителей. Вдруг нас ослепило яркое солнце - пробили облачность. Осматриваемся, на сером фоне - пара "фоккеров". Набрасываемся на них. Заметив нас, они пытаются скрыться в облаках, но это им не удается: один из них заштопорил, его добил Валька.
Молодец Шевырин! Держится своего места, активно действует. Правда, чересчур увлекается. При первой схватке, если бы я вовремя не осмотрелся, нас накрыли бы "мессеры". А ведь увидеть их должен был прежде всего ведомый. Но пылающий "фоккер" заворожил его, он не смог отказать себе в удовольствии всадить в него очередь, хотя нужды в этом особой не было.
Пробиваем облака. Внизу - каша. Подоспели истребители 31-го и 116-го полков. Мы увидели, как один за другим устремились к земле два "мессера". Рухнул наш истребитель. С парашютом выбросился летчик. А немцы поспешно устремились в спасительные облака. Постепенно небо очистилось от крестоносной нечисти.
Приземлившись, мы узнали, что с парашютом выбросился весь израненный разорвавшимся в кабине снарядом летчик соседнего полка сержант Шпаченко. Он сбил двух "мессеров".
На аэродроме все утихло. Партийное собрание продолжилось.
Я еще не успел прийти в себя, остыть после боя. Снова стоял перед коммунистами в ожидании вопросов и никак не мог сосредоточиться.
Председательствующий капитан Баботин поднялся с места:
- Товарищи, довожу до вашего сведения, что комсомолец старший сержант Скоморохов только что пополнил свой боевой счет - вместе со своим ведомым Шевыриным сбил двух "Фокке-Вульф-190".
Раздались аплодисменты.
Баботин поднял руку, призвал всех к тишине.
- А теперь продолжим обсуждение. Есть вопросы к товарищу Скоморохову?
- Нет! - раздались голоса.
- Тогда приступим к голосованию.
У меня подкашивались ноги. В бою ничего подобного не испытывал, а тут - на тебе!
Проголосовали единогласно.
Баботин поздравил меня с принятием кандидатом в члены ВКПб).
...Будет в моей жизни еще много встреч с разными людьми. Но ни одна не сравнится со встречей с майором Григорием Онуфриенко.
Будут в моей жизни и другие радостные события, но ни одно не сравнится с событием, происшедшим 14 июня 1943 года.
Будут в моей жизни и другие памятные, дорогие сердцу места, но ни одно не сравнится с Нижней Дуванкой.
Здесь произошло мое второе рождение - я стал коммунистом.
Значительнее этого в жизни ничего не могло и не может быть!
Окрыленный доверим товарищей, выросший на целую голову в собственных глазах, я вместе со всеми готовился к грядущим боям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84