В конце декабря развернулись ожесточенные бои за Эстергом. На этом направлении действовал и 4-й механизированный корпус генерала В. И. Жданова. В районе Бички продвижение корпуса затормозилось. Меня с Филипповым послали на разведку. Погода пасмурная. Местность под нами разнородная - лощины, овраги, лесистые взгорья.
Мы подошли к переднему краю, связались с КП корпуса. В ответ слышим:
- Скоморох, Скоморох, я -Жданов, пройдись в глубину немецкой обороны, посмотри, что там.
А мы с Филипповым тем временем обнаружили в лощинах немецкие танки.
- Я - Скоморох, впереди вас, километрах в трех,- вражеские танки.
- Много их?
- Более двадцати в одном месте, столько же в другом да около пятидесяти пушек.
- Вас понял. - Но в голосе нет прежней твердости: неужели сомневается в достоверности донесения?
Решили с Филипповым пройтись на бреющем. По нас дали дружный залп вражеские зенитчики. Ну какие могут быть тут сомнения?
В это время слышу по радио голос генерала Толстикова:
- Скоморох, следуйте на аэродром, заправьте баки и повторите все сначала.
Через некоторое время мы снова были над тем же местом. Уже наступило утро, и стали видны как на ладони танки, орудия и другая боевая техника. Все - в боевой готовности.
Доложил Толстикову.
- Штурмуйте артиллерию! - последовал приказ.
Мы устремились вниз, но гитлеровцы успели дать мощный залп по нашим войскам. Это разозлило меня и Филиппова, мы один за другим произвели три захода, обрушив на головы врага весь наш боезапас.
Снова слышим голос Толстикова:
- Скоморох, сможете навести штурмовиков?
Скосил глаз на топливомер - стрелка приближается к нулю.
- Я - Скоморох, горючего маловато.
- Постарайтесь помочь штурмовикам.
И тут слышу голос Георгия Ковалева:
- Я - "Лев-3", скоро будем.
Мы встретили их, навели на цели и кое-как успели добраться домой. В баках моего истребителя бензин закончился на выравнивании.
Штурмовики прекрасно справились со своим делом, помогли механизированному корпусу обойти вражескую группировку с флангов и разгромить ее.
Когда мы с Филипповым вылетели в третий раз и прошлись над теми же лощинами - увидели настоящее кладбище разбитой боевой техники.
Генерал В. И. Жданов, знавший меня еще с той поры, когда на выручку мне пришел Онуфриенко, поблагодарил нас с Филипповым. После войны мы встречались с ним много раз. И всегда генерал Жданов, обращаясь ко мне, говорил "Скоморох", это напоминало ему, да и мне, дни нашего боевого взаимодействия в годину грозных испытаний.
...С напряженными боями войска 3-го Украинского фронта вышли к Дунаю севернее и северо-западнее Будапешта, это привело к окружению 188-тысячной группировки фашистских войск. Венгерское правительство во главе с Ф. Салаши, прячась от своего народа, перебралось в Австрию.
Советское командование, стремясь избежать кровопролития и предотвратить разрушение Будапешта, 29 декабря направило в расположение окруженных вражеских войск парламентеров - капитанов И. А. Остапенко и Миклоша Штейнмеца.
Гитлеровские изверги совершили гнусный акт - расстреляли обоих парламентеров. Еще ничего не зная об атом преступлении, летчики нашего корпуса старшие лейтенанты Н. Шмелев и П. Орлов пять раз прошли на бреющем над городом, сбросив около полутора миллионов листовок, в которых были изложены условия капитуляции.
Враг не внял разумным предложениям нашего командования. Он не терял надежды вырваться из окружения. Гитлер планировал контрудары, чтобы спасти попавшую в западню группировку.
Всем было ясно: Будапешт придется брать штурмом.
Приближающийся новый, 1945 год предвещал нам жестокие и упорные бои.
В связи со злодейским убийством фашистами советских парламентеров во всех частях, в том числе и авиационных, состоялись митинги. У нас митинг открыл замполит майор А. Резников. Говорил он страстно и убежденно, каждое его слово глубоко западало в наши сердца. Авраам Иосифович пользовался большим авторитетом, к нему все охотно шли для решения различных вопросов и выслушивали советы, которые высоко ценили. Наш замполит был воплощением честности, скромности и душевности.
Под стать ему был и секретарь комсомольской организации полка младший лейтенант Виктор Соколов, умевший и личным примером, и словом зажигать сердца не только молодежи, но и всех авиаторов.
- Земля Венгрии станет могилой для многих фашистских стервятников, сказал на митинге Виктор Кирилюк.
Через день - Новый год. На фронте наступило затишье. Почему-то меня снова потянуло к старому кузнецу-мадьяру. Мы здесь все еще мало общались с местным населением, а очень хотелось почувствовать, как оно настроено, чем дышит. Кузнец как-никак уже мой знакомый. А знакомых, как известно, поздравляют с Новым годом. С этим я и отправился в кузницу, из которой по-прежнему доносились звонкие удары молота.
Когда я вошел в мрачноватое, черное от сажи помещение, пожилой мадьяр ритмично расклепывал прут, который держал клещами черноволосый мальчуган.
- С Новым годом, с новым счастьем! - сказал я громко, переступив порог.
Увидев меня, оба заулыбались, прекратили работу, вытерли о фартуки руки, пошли навстречу. Стало ясно, что о нашем предыдущем визите был в семье разговор, моему появлению рады.
- Спасибо. Будем знакомы, - протянул руку кузнец. - Шандор Далаши, а это, - он показал на мальчишку, - мой внук Ласло.
Шандор предложил мне присесть на скамеечку. Мы закурили.
- Скоро конец Гитлеру? - спросил он.
- Думаем, все кончится в наступающем году...
- И больше это не вернется?
- Как же оно может вернуться?
- Да вот вы разобьете Гитлера, а потом домой уйдете, а фашизм снова голову поднимет. Вы - далеко, а нам что делать? Наш народ напуган. Выжидает. Я вот тоже был в свое время среди поднявших революцию чепельских рабочих. Маркса и Ленина читал. Тогда и русскому немного научился - нужной литературы на нашем языке почти не было. А вот потом нас всех в такие тиски зажали, что мы и жизни рады не были. Особенно хортисты лютовали. Вот с тех пор и живем с оглядкой.
Я понял: это исповедь. Долго и терпеливо ждал старый мадьяр этой минуты, чтобы наконец высказать то, что тревожило, терзало его душу.
Почувствовав в нем товарища по духу, по настроению, я крепко сжал его руку:
- Друг мой Шандор, можете ходить с высоко поднятой головой - фашизм не вернется.
Старик сделал глубокую затяжку, задумался. Я заглянул в угол, где примостился мальчишка, заметил, что он читает какую-то книгу. Меня очень заинтересовало: какую? Поднялся, пошел к нему, потрепал за волосы, взял в руки книгу. И прямо-таки обомлел: Николай Островский! Не поверил своим глазам, открыл титульный Лист. "Как закалялась сталь"? Неужели?! Лихорадочно листаю страницы, нахожу в тексте дорогое, родное имя:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84