— Ax, — со сладострастным стоном прошептал я ей в ответ, тем временем осторожно продвигаясь в ее лоно, — кто из нас не был когда-то невинным!
О, как вскипела тут страсть жившего во мне вампира, но я заставил его отступить и любил ее только как мужчина, как человек. Поступи я иначе, ее первый опыт в любви мог стать для нее последним...
* * *
Теперь позволь мне объяснить, что же все-таки произошло.
Из праздного ли любопытства или по каким-то иным причинам в своих снах я отыскал Марилену — я был совершенно ею очарован и соблазнил, обольстил ее. Точнее, наверное, сказать — мы соблазнили друг друга.
Но, спросишь ты, как же могла она, будучи по сути еще невинным ребенком, обольстить меня? И я отвечу тебе: потому что сны не представляют собой опасности. Что бы ни случилось во сне, когда просыпаешься, все остается по-старому. Она могла воплотить все свои сексуальные фантазии, не опасаясь последствий этого воплощения. Ты можешь также спросить меня, каким же образом я, Фаэтор Ференци, даже во сне, мог стать кем-либо еще, кроме как Вамфиром? Но еще задолго до того, как я превратился в вампира, я умел мечтать и видеть сны. Когда-то я был обыкновенным человеком! То, что волновало меня в юности, по-прежнему продолжало время от времени беспокоить меня в моих снах. Старые страхи, чувства, эмоции, страсти и желания...
Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду: все мы знаем, что, даже когда тот или иной наш опыт, то или иное событие в реальном мире теряет свою новизну, утрачивает свое значение, в своих снах мы по-прежнему можем вспоминать о них и заново переживать с неменьшим, чем прежде, волнением и возбуждением. В своих снах я, например, имел обыкновение вспоминать момент своего перерождения, ту минуту, когда я от своего отца получил яйцо и превратился в вампира. Да-а-а... такие сны по-прежнему наводят на меня ужас! Но в холодном свете дня все эти страхи куда-то уходят, забываются, исчезают в тумане прошлого, и я вновь перестаю быть неопытным юнцом и становлюсь Ференци. — Соединение наших с Мариленой снов не было, однако, случайным — я ее искал и, в конце концов, нашел. И однажды проникнув в ее сны, я уже мечтал — как мечтал бы об этом любой мужчина на моем месте — увидеть и познать ее во плоти. Еще раз повторяю: это не были обычные сны. Я обладал возможностями вампира, а она была провидицей. А такого рода дар близок к телепатии. Мы в действительности проникали в сны друг друга, а потому имели возможность взаимно познать наши тела.
Обмен нежностями и ласками, а потом и неистовые любовные игры происходили в ином мире — мысленном, а потому отсутствовала необходимость избегать чего-либо, от чего-то отказываться. Таким образом, когда мы наконец встретились, мы чувствовали себя давними любовниками. Однако при всем этом Марилена по-прежнему оставалась девственницей, ее тела реально не коснулся ни один мужчина... во всяком случае — пока. Следует учесть, однако, что я все это понимал, а она — нет. Она считала, что смогла увидеть будущее только благодаря собственному дару без какого бы то ни было вмешательства извне. Она даже не подозревала, что в ее снах ею руководил я, пользуясь своей способностью к внушению, даром обольщения, свойственным вампирам, и... и еще многими своими талантами, издавна присущими мне... Она всего лишь воображала, что мы и в самом деле любовники. Кто знает, возможно, мы действительно стали бы ими. Но я был не настолько глуп, чтобы объяснять ей все это и разрушать ее иллюзии.
Тебе, вероятно, может прийти в голову вопрос: как же могла эта прекрасная юная девушка, свежая и гладкая, как яблочко, обладающая здравым умом и великолепным телом, приходить в возбуждение и получать удовлетворение от такого древнего бессмертного существа, как я, всего покрытого шрамами, жестокого, обладающего необузданным нравом и вселяющего во всех ужас. Я был бы удивлен, случись иначе и не приди такая мысль тебе в голову. Но потом ты, скорее всего, вспомнишь о гипнотическом даре, которым обладают Вамфири, и решишь, что нашел ответ, раскрыл эту тайну, подумаешь: “Она против своей воли стала игрушкой в его руках”. Что ж, не стану отрицать: до Марилены все именно так и происходило. Но только не с ней!
Начну с того, что я был не столь страшен, как может показаться. Как на любого Вамфира, прожитые столетия внешне не оказали на меня влияния. Они отражались разве что только в моих глазах. Поверь, мне не требовалось никаких усилий, чтобы предстать старым или молодым. Естественно, что перед Мариленой я всегда оставался молодым, мне нельзя было дать больше сорока лет. Даже не будучи Вамфиром, я всегда оставался высоким и сильным, и, кроме того, обладал веками накопленной мудростью, острым умом, способностью очаровывать и умением быть безрассудным, когда это требовалось. Шрамы? О да, их у меня было великое множество! Но я сохранял эти отметины тщеславия, ибо мне доставляло удовольствие гордиться следами прежних битв, а кроме того, они напоминали мне о том, кто нанес мне большинство из столь ужасных ран. Я вполне мог заставить своего вампира навсегда избавить меня от них, но не хотел этого делать, пока Тибор был еще жив. Нет, я сохранял эти шрамы как напоминание о нем, как стимул, укреплявший мою жажду мести, не позволявший ослабевать моей ненависти.
Если ты все еще сомневаешься в моей былой привлекательности, вспомни, каким увидел меня Ладислав Гирешци в ту ночь, когда ему пришлось отрубить мне голову. Вспомни, как он меня описал. Теперь видишь? Каким бы древним я ни был, я по-прежнему оставался настоящим мужчиной. Извини, что хвастаю, но вампиры всегда были тщеславны.
Я должен также попросить у тебя прощения за то, что так долго рассказывал о Марилене... мне это доставило истинное удовольствие. С кем же еще я могу поделиться своими воспоминаниями? Только с некроскопом! Только он один может услышать и понять меня...
* * *
Ты, конечно же, знаешь, что я — отец Яноша, и, возможно, теперь уже догадался, что матерью его была Марилена. Он был моим кровным сыном — плодом любви и страсти мужчины и женщины, результатом кипения крови и проникновением всего лишь одной маленькой частички его в ее лоно, где эта капелька — источник новой жизни — оплодотворила яйцеклетку и зародила внутри ее новое существо. Да, он был моим кровным сыном, “природным”, “естественным” — в нем не было ничего от вампира. Так должно было произойти. Я не знал, удастся ли мне совершить подобное, но хотел хотя бы попытаться породить новую жизнь без помощи вампира. Я обязан был сделать это ради Марилены, дать ей возможность по-настоящему стать матерью.
Но что если я потерплю неудачу и ребенок вырастет вампиром?
Что ж, в любом случае это будет мой сын. И я научу его всем приемам и хитростям Вамфири, с тем чтобы, когда я отправлюсь странствовать по миру, он мог остаться здесь, позаботиться о моем замке и уберечь мои горы от вторжения врагов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158