Муригин был тотчас же отправлен в баркасе на берег, чтобы промерить глубины и исследовать вход в залив.
Под килем у нас было 8 саженей и каменистый грунт. С марса мачты залив показался нам очень большим. Муригин вернулся лишь около 3 часов утра; он обнаружил вход, но сильное течение из моря в залив мешало его возвращению.
29 сентября, рано утром, мы отправились на двух баркасах для обследования залива, в который до сих пор еще не входила ни одна русская барка, не говоря уже о кораблях, ибо адмирал Соймонов19, исходивший и описавший Каспийское море во времена Петра Великого, не осмелился войти в Кара-Богаз, потому что его команда, когда он попытался заставить ее войти в залив, уже тогда пользовавшийся чрезвычайно дурной славой, подняла бунт. Прежде чем добраться до входа в залив, мы ненадолго сошли на берег, чтобы осмотреть окрестности. Берега были низменными, на песчаных холмах росли кусты тамариска. За холмами простиралась необозримая степь. Мы шли на веслах и под парусами дальше на юго-восток и к полудню достигли Канала, связывающего залив с морем. Его длина составляла 1 1/2 версты, ширина 120-150 саженей, глубина посредине - около 3 саженей, направление - с юга на север. Берега очень низменные и почти без растительности; по всем признакам здесь было раньше морское дно. Небо было ясное, погода хорошая, и мы радовались, что совершили свою поездку без препятствий. Около 3 часов пополудни мы продолжили наш путь в глубь залива в северо-восточном направлении и шли так до 4 часов. Затем высадились на западном берегу залива, чтобы расположиться здесь на ночлег.
Многие из наших казаков отправились на охоту и принесли много уток, бекасов, а также одного фламинго. Мы бродили по окрестностям в поисках насекомых и растений и были удивлены тем, что в это время года еще цветет тамариск. Впрочем, природа здесь как бы мертвая, и место это не заслуживает никакого внимания. Мы не видели ни жителей, ни следов овечьих отар и провели ночь под открытым небом.
30 сентября, с восходом солнца, мы продолжили свой путь на двух баркасах. Залив был спокойным и гладким, как зеркало, тем не менее ощущалось течение. По нашим наблюдениям, его скорость достигала 3 верст в час. У входа залив мелкий. Глубина здесь составляет только 3 1/2-5 футов, далее он расширяется и становится похожим на огромное озеро. Погода стояла великолепная, дул легкий восточный ветер. В 8 часов мы разделились. Карелин хотел на своем баркасе проплыть вдоль восточного берега залива, а я - вдоль западного. 1 октября мы должны были снова встретиться у входа в залив. Сопровождаемый 12 казаками, топографом и Хадыр-Мамедом, я направился на север. Ветер благоприятствовал нам, и мы делали от 8 до 20 верст в час. Мы шли вдоль западного берега, чтобы произвести его съемку. В 10 часов мы увидели на берегу опрокинутую лодку, а дальше в степи - трех охотящихся туркмен на лошадях. Они увидели нас, но боялись приблизиться.
Хадыр-Мамед прокричал им, чтобы они приблизились, и узнал от них, что они принадлежат к роду дервиш, который кочует в степи с 50 кибитками. Они пообещали пригнать нам баранов и исчезли. Продолжая путь на север, я не замечал, что течение способствует нашему быстрому продвижению. Таким образом, к 3 часам пополудни мы прошли около 60 верст.
Между тем восточный ветер все усиливался, волны в заливе стали такими же высокими, как и в открытом море, и я вспомнил уверения вышеупомянутых туркмен, что залив простирается на север и на восток на четыре дня верховой езды. Ветер все усиливался. Волны поднимались так высоко, что постоянно заливали нашу лодку, соль оседала на одежде, лицах и руках, ибо вода в заливе была очень соленой, и даже казалось, что здесь не может водиться рыба. Наконец восточный ветер бросил нас в прибой у западного берега; с величайшим трудом нам удалось снова выйти в открытый залив. Примерно до 10 часов вечера мы плыли на юг при ярком лунном свете. Вода была покрыта пеной, и вздымавшиеся от ветра волны снова бросили нас в прибой, который опрокинул бы наш баркас, если бы мои бравые уральские казаки не бросились по шею в воду, ее поддерживали его с обеих сторон и не оттащили к берегу. Измученные до смерти, промокшие до нитки, с лицом, руками и одеждой, покрытыми крупинками соли, мы провели холодную сентябрьскую ночь на берегу в мрачном размышлении.
1 октября была прекрасная погода, дул такой же сильный восточный ветер. Прибой вдоль западного берега, на котором мы расположились, был ужасным; не представлялось никакой возможности плыть дальше на юг, чтобы соединиться с Карелиным. В этом угнетающем положении мне вспомнилась русская поговорка: "Сижу у моря и жду погоды". Тем временем я осмотрел окрестности и обнаружил, что восточный берег моря находился лишь в версте от западного побережья залива Кара-Богаз. Итак, мы находились на полуострове, простиравшемся на юг и отделявшем залив от моря. Я был рад этому обстоятельству, так как, если с Карелиным ничего не случится, он может прийти к нам на помощь со стороны моря, что позднее и подтвердилось. У нас не было ничего, кроме намокших сухарей и небольшого количества водки. Казаки настреляли много маленьких куликов-сорок, которых мы надевали на шомпола, жарили на костре и ели. В час дня появился унтер-офицер с несколькими казаками; они были посланы Карелиным на наши поиски. Он находился в 25 верстах южнее меня. Как и мне, сильный восточный ветер помешал ему обследовать восточный берег залива и не дал продвинуться вперед. В записке он просил меня подождать до завтра, пока он будет искать выход из залива, чтобы вернуться на корабль и снять нас со стороны моря. Это известие успокоило меня, так как восточный ветер, которого мы напрасно так долго ждали, мог дуть теперь целый месяц, и мы на своем баркасе не смогли бы выйти из Кара-Богаза. Таким образом, я провел еще одну ночь в открытой степи. Восточный ветер дул с той же силой, засыпал нас песком и пронизывал до костей. Я не мог сомкнуть глаз. Сотни дурных мыслей лезли мне в голову, ибо, если бы Карелину не удалось соединиться со мной, последствия для меня и моих спутников могли бы оказаться печальными.
Рано утром 2 октября я приказал перенести весь наш багаж, канаты, парус, весла и мачту нашего баркаса на берег моря и с нетерпением ждал появления на горизонте парусов нашего корабля или второго баркаса. Наконец в час дня появился баркас. Чтобы лодка не попала в руки туркмен, я приказал ее сжечь, и в 5 часов мы соединились с нашими спутниками. Во время пребывания в заливе я с помощью буссоли заснял одну сторону, а Карелин - другую; была также определена высота солнца над горизонтом в разное время дня. Туркмены пригнали Карелину шесть овец и принесли масла, однако дополнительных сведений о Кара-Богазе он не смог от них добиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
Под килем у нас было 8 саженей и каменистый грунт. С марса мачты залив показался нам очень большим. Муригин вернулся лишь около 3 часов утра; он обнаружил вход, но сильное течение из моря в залив мешало его возвращению.
29 сентября, рано утром, мы отправились на двух баркасах для обследования залива, в который до сих пор еще не входила ни одна русская барка, не говоря уже о кораблях, ибо адмирал Соймонов19, исходивший и описавший Каспийское море во времена Петра Великого, не осмелился войти в Кара-Богаз, потому что его команда, когда он попытался заставить ее войти в залив, уже тогда пользовавшийся чрезвычайно дурной славой, подняла бунт. Прежде чем добраться до входа в залив, мы ненадолго сошли на берег, чтобы осмотреть окрестности. Берега были низменными, на песчаных холмах росли кусты тамариска. За холмами простиралась необозримая степь. Мы шли на веслах и под парусами дальше на юго-восток и к полудню достигли Канала, связывающего залив с морем. Его длина составляла 1 1/2 версты, ширина 120-150 саженей, глубина посредине - около 3 саженей, направление - с юга на север. Берега очень низменные и почти без растительности; по всем признакам здесь было раньше морское дно. Небо было ясное, погода хорошая, и мы радовались, что совершили свою поездку без препятствий. Около 3 часов пополудни мы продолжили наш путь в глубь залива в северо-восточном направлении и шли так до 4 часов. Затем высадились на западном берегу залива, чтобы расположиться здесь на ночлег.
Многие из наших казаков отправились на охоту и принесли много уток, бекасов, а также одного фламинго. Мы бродили по окрестностям в поисках насекомых и растений и были удивлены тем, что в это время года еще цветет тамариск. Впрочем, природа здесь как бы мертвая, и место это не заслуживает никакого внимания. Мы не видели ни жителей, ни следов овечьих отар и провели ночь под открытым небом.
30 сентября, с восходом солнца, мы продолжили свой путь на двух баркасах. Залив был спокойным и гладким, как зеркало, тем не менее ощущалось течение. По нашим наблюдениям, его скорость достигала 3 верст в час. У входа залив мелкий. Глубина здесь составляет только 3 1/2-5 футов, далее он расширяется и становится похожим на огромное озеро. Погода стояла великолепная, дул легкий восточный ветер. В 8 часов мы разделились. Карелин хотел на своем баркасе проплыть вдоль восточного берега залива, а я - вдоль западного. 1 октября мы должны были снова встретиться у входа в залив. Сопровождаемый 12 казаками, топографом и Хадыр-Мамедом, я направился на север. Ветер благоприятствовал нам, и мы делали от 8 до 20 верст в час. Мы шли вдоль западного берега, чтобы произвести его съемку. В 10 часов мы увидели на берегу опрокинутую лодку, а дальше в степи - трех охотящихся туркмен на лошадях. Они увидели нас, но боялись приблизиться.
Хадыр-Мамед прокричал им, чтобы они приблизились, и узнал от них, что они принадлежат к роду дервиш, который кочует в степи с 50 кибитками. Они пообещали пригнать нам баранов и исчезли. Продолжая путь на север, я не замечал, что течение способствует нашему быстрому продвижению. Таким образом, к 3 часам пополудни мы прошли около 60 верст.
Между тем восточный ветер все усиливался, волны в заливе стали такими же высокими, как и в открытом море, и я вспомнил уверения вышеупомянутых туркмен, что залив простирается на север и на восток на четыре дня верховой езды. Ветер все усиливался. Волны поднимались так высоко, что постоянно заливали нашу лодку, соль оседала на одежде, лицах и руках, ибо вода в заливе была очень соленой, и даже казалось, что здесь не может водиться рыба. Наконец восточный ветер бросил нас в прибой у западного берега; с величайшим трудом нам удалось снова выйти в открытый залив. Примерно до 10 часов вечера мы плыли на юг при ярком лунном свете. Вода была покрыта пеной, и вздымавшиеся от ветра волны снова бросили нас в прибой, который опрокинул бы наш баркас, если бы мои бравые уральские казаки не бросились по шею в воду, ее поддерживали его с обеих сторон и не оттащили к берегу. Измученные до смерти, промокшие до нитки, с лицом, руками и одеждой, покрытыми крупинками соли, мы провели холодную сентябрьскую ночь на берегу в мрачном размышлении.
1 октября была прекрасная погода, дул такой же сильный восточный ветер. Прибой вдоль западного берега, на котором мы расположились, был ужасным; не представлялось никакой возможности плыть дальше на юг, чтобы соединиться с Карелиным. В этом угнетающем положении мне вспомнилась русская поговорка: "Сижу у моря и жду погоды". Тем временем я осмотрел окрестности и обнаружил, что восточный берег моря находился лишь в версте от западного побережья залива Кара-Богаз. Итак, мы находились на полуострове, простиравшемся на юг и отделявшем залив от моря. Я был рад этому обстоятельству, так как, если с Карелиным ничего не случится, он может прийти к нам на помощь со стороны моря, что позднее и подтвердилось. У нас не было ничего, кроме намокших сухарей и небольшого количества водки. Казаки настреляли много маленьких куликов-сорок, которых мы надевали на шомпола, жарили на костре и ели. В час дня появился унтер-офицер с несколькими казаками; они были посланы Карелиным на наши поиски. Он находился в 25 верстах южнее меня. Как и мне, сильный восточный ветер помешал ему обследовать восточный берег залива и не дал продвинуться вперед. В записке он просил меня подождать до завтра, пока он будет искать выход из залива, чтобы вернуться на корабль и снять нас со стороны моря. Это известие успокоило меня, так как восточный ветер, которого мы напрасно так долго ждали, мог дуть теперь целый месяц, и мы на своем баркасе не смогли бы выйти из Кара-Богаза. Таким образом, я провел еще одну ночь в открытой степи. Восточный ветер дул с той же силой, засыпал нас песком и пронизывал до костей. Я не мог сомкнуть глаз. Сотни дурных мыслей лезли мне в голову, ибо, если бы Карелину не удалось соединиться со мной, последствия для меня и моих спутников могли бы оказаться печальными.
Рано утром 2 октября я приказал перенести весь наш багаж, канаты, парус, весла и мачту нашего баркаса на берег моря и с нетерпением ждал появления на горизонте парусов нашего корабля или второго баркаса. Наконец в час дня появился баркас. Чтобы лодка не попала в руки туркмен, я приказал ее сжечь, и в 5 часов мы соединились с нашими спутниками. Во время пребывания в заливе я с помощью буссоли заснял одну сторону, а Карелин - другую; была также определена высота солнца над горизонтом в разное время дня. Туркмены пригнали Карелину шесть овец и принесли масла, однако дополнительных сведений о Кара-Богазе он не смог от них добиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128