Нельзя сказать, что окрестности Тегерана уж очень живописны, поскольку резиденция находится на равнине. Тем не менее горы Эльбурса, тянущиеся к северу от города, являли собой чудесный вид. Здесь было почти всегда чистое небо, чего не бывает на севере, и осеннее богатство красок деревьев и кустарников сохранялось до конца ноября, пока не опадали листья. Здесь можно было любоваться всеми оттенками - от светло-зеленого до темно-красного и коричневого, и на эту великолепную картину бросало золотые лучи вечернее солнце. На дальнем плане, к северо-востоку, возвышался покрытый снегом исполинский конус горы Демавенд, высотой 18600 футов, а на западе терялись в голубой дымке Эльбурсские горы. На обратном пути в город мы обычно встречали целые караваны ослов без поклажи, которые возвращались со своими хозяевами в окрестные деревни.
Персидский крестьянин перевозит все продукты полеводства и другие грузы на спинах этих терпеливых животных, и каждое утро большая вереница ослов, нагруженных овощами, домашней птицей, дынями, фруктами и льдом (с Эльбурса или с ледников), ждет открытия городских ворот Тегерана, который окружен стеной с башнями из глины и сухим рвом. Сразу же после продажи продуктов крестьянин возвращается в свою деревню, погоняя ослов, которые медленно передвигаются по узким улочкам города. Едва выбравшись за городские ворота, животные оживляются, радуясь свободе и освобождению от тяжести, и в густом облаке пыли мчатся галопом в поле, издавая громкие крики и выделывая потешные движения. Владелец следует за ними, сидя верхом не на спине осла, а на крупе, и иностранцу кажется комичным вид такого крестьянина, едущего быстрой рысцой в длинном кафтане, прикрывающем его ноги и зад осла; если смотреть на него со спины, можно подумать, что это он сам бежит быстрой рысцой, а не его верное животное, которое следует за своими товарищами.
По возвращении на квартиру я занимался чтением или навещал своих товарищей по службе в соседних домах, пока нас после захода солнца не приглашал к ужину дежурный ферраш словами: "Шам хазер аст" ("Ужин готов"). Время ужина в Персии - основное время еды. Начинается он летом или зимой после захода солнца. У нас он состоял из супа, овощей и жаркого - обычно из домашней птицы, дичи или баранины, так как в Персии нет говядины или телятины. Баранина вкусная; она белая, нежная и сочная, как лучшая телятина, и всегда свежая. После еды курили, обменивались новостями дня или рассказывали об охотничьих приключениях, ибо и доктор Йениш был заядлым охотником.
Каждые две недели из Тавриза приезжал чапар (курьер), привозивший нам почту, т. е. газеты, письма, книги и депеши из России. Приезд чапара был всегда праздником для членов миссии: нужно жить далеко от родины и от всех близких, среди чужих людей, чтобы понять то радостное настроение, которое охватывало нас каждый раз по прибытии почты. Письма и газеты жадно проглатывались, и каждый спешил ответить на полученное письмо.
Из сказанного ранее видно, что мы вели без женского общества немного однообразную жизнь, довольствуясь, в сущности, своим собственным обществом. Правда, к нам нередко приходили в гости персы. Графа часто посещали управляющие различных департаментов, принцы по происхождению, и т. д. Это были большей частью официальные визиты, от которых мы не были в восторге. По персидскому обычаю, очень невежливо отказываться принимать гостя, и это извинительно лишь в том случае, если находишься в бане. Граф был вынужден всегда наносить ответный визит, сопровождал его обычно я. Итак, я имел возможность наблюдать церемониал, который характерен и для государственных визитов.
Так как граф считался везир-и-мухтаром, т. е. представлял русское правительство, а в Персии вообще придают большое значение внешнему блеску и роскоши, то он всегда заранее оповещал о своем прибытии и притом к разным персонам в один и тот же день, чтобы разом покончить с церемониалом. В установленный час мы отправлялись в путь - как того требовал обычай, верхом. Впереди нас шли попарно шесть-десять феррашей во главе с их начальником ферраш-баши, все в голубых или темных кафтанах. Далее следовали три персидских или туркменских жеребца, крупы которых покрывали большие пестрые попоны (симпуши); каждого из них вел под уздцы конюх. За ними, тоже попарно, шли четыре камердинера, опрятно и даже элегантно одетые. Затем верхом ехал граф, впереди которого шел его конюх (мирахор), неся на плечах вышитую попону. Далее - кальянчи с курительной трубкой в руках, слуга с палкой графа (Симонич из-за ранения хромал), человек, несший его галоши, и шесть казаков в форме. Потом ехал я, также сопровождаемый конюхом с попоной. Замыкал шествие драгоман Мирза-Якуб, который также имел конюха и прислугу. Вся эта процессия, за исключением графа, меня и драгомана, следовала пешком, медленно, как того требовал персидский этикет. Так мы ехали по узким, грязным или пыльным, немощеным улица Тегерана. По обеим сторонам были лишь высокие, построенные из глины или саманного кирпича стены без окон, с низкими воротцами или воротами со сводом, с которого свисали закрепленные на обоих косяках железные цепи, препятствовавшие въезду на лошадях. Народ почтительно расступался, хотя толкотня, особенно на базарах, через которые мы иногда ехали, была огромной.
Подъехав к дому министра и т. д., мы спешивались, и конюх сразу же накрывал лошадей попонами. Такие дома имели обычно просторный двор, в глубине которого находился селямлик, т. е. комната приемов. В ней были большие окна с цветными стеклами, которые часто имели вид прекрасных арабесок; летом окна были всегда настежь открыты. Рамы крепились вверху на шарнирах или поднимались снизу вверх, как жалюзи. Такие окна, как у нас, редко встречались в Персии. У двери комнаты приемов, которая обычно представляла собой вышитый занавес (сарай-парде), мы снимали галоши и проходили в помещение, пол которого устилали ковры. Вдоль стен были еще расстелены толстые войлочные коврики, на которые, по персидскому обычаю, садятся на пятки, скорее, на корточки. Однако вежливости ради для нас всегда держали наготове кресла или стулья. Драгоман садился на корточки у входа в комнату. Хозяин дома, если он не был принцем или первым министром, выходил навстречу графу, осыпал его по обычаю любезностями и обращался к нему, как правило, со словами: "Ахвал-е шома хуб аст?" ("Как ваше здоровье?") или: "Ахвал-е шома четоур аст?", что означало то же самое, и просил его сесть. Затем слуга сразу же приносил кальяны и поднос с черным кофе без сахара в маленьких чашечках с блюдцами филигранной работы, чтобы не обжечь пальцы. Эти чашечки подавали по рангу. Если приходили другие гости, то при входе они говорили:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128