Николай Яхненко, Федор Сорокин, Анатолий Дубовой, Фидай Чурмантаев. Яхненко и Чурмантаев пришли из другой эскадрильи. Первый - высокий, красивый украинец. Второй - татарин, маленький, бледнолицый, с тонкими чертами лица. Фидай сразу же подружился с Ганей. Они дополняют друг друга: Фидай добродушный, подвижный, юркий, Ганя - неповоротливый, толстый, вспыльчивый.
Дубовой и Сорокин, как в свое время Сережа Рубцов, "дезертировали", совершили побег из тыла на фронт. Как они просили Томилича! Буквально ходили за ним по пятам. Лейтенант Дубовой среднего роста крикливый крепыш, временами теряя терпение, говорил Томилину:
- Вы не имеете права запретить мне воевать! Томилин, как это ни странно, на крик не реагировал, отвечал очень спокойно:
- Разве я тебе запрещаю? Воюй на здоровье в другом полку. За кражу пилотов, - он кивал на Рубцова, - мне уже досталось.
А Сорокин, большой, рыжий, вытирая огромный в залысинах лоб, спокойно убеждал нашего командира:
- Возьмите... Я комсомолец. Если надо, умру за Москву.
Томилин внезапно раздражался, кричал:
- Идите вы к черту! Мне не нужны покойники, мне нужны летчики-истребители.
А потом согласился. И вот они с нами. Надо сказать, воюют неплохо. Участвуют в каждом вылете, смело, отважно дерутся с немецкими истребителями, бомбардировщиками, прикрывают "Чаек" во время штурмовок, штурмуют сами.
Характерно, что, окунувшись в боевые дела, каждый остался самим собой. Дубовой - беспокойным, крикливым. Сорокин, наоборот, никогда не повысит голоса, спокоен, как олимпиец. Ест за троих, спит за всю эскадрилью. Сон считает лучшей подготовкой к летному дню и к повторному вылету. Его любимое место для отдыха - стабилизатор МиГ-3, горизонтально расположенная, как крыло, деталь хвостового оперения. По тревоге удобно вставать: ноги спустил - и уже на земле.
Увидев однажды Як-1, Федя с любопытством осмотрел его, посидел в кабине и вполне серьезно сказал, что такой самолет ему не подходит.
- Почему? - удивился пилот.
- Высоковат стабилизатор, - пояснил Федя, - во сне упадешь, шею сломаешь.
Летчик смеялся до слез, потом сказал:
- Но Як-1 это машина, а МиГ-3, каждому известно, утюг. Я зайду тебе в хвост на втором вираже.
- На какой высоте? - спокойно спросил Сорокин.
- На тысяче метров.
Принципиальный вопрос. Федя обратился к Томилину:
- Разрешите проучить невежду.
Томилин понял это как надо и, приняв решение, позвонил командиру полка. Писанко согласился и сам вышел посмотреть на поединок. Бой был коротким. Истребители дважды сошлись в лобовой атаке, и Федя дважды был победителем. Писанко сделал вывод:
- Грамотность в сочетании с недюжинной силой вполне компенсируют невысокие маневренные качества самолета.
Правда, после этого боя под самолетом Сорокина оказалась лужа из трех компонентов: бензина, антифриза и масла. Соединения систем самолета не выдержали той перегрузки, с которой пилотировал наш богатырь Федя Сорокин.
Снова неприятность. Командир эскадрильи Кулак опять приземлился с "эрэсами". Не сбросились. Что ни делал, остались под крыльями "Чайки". И воентехник второго ранга Павел Тиосса снова держит в руке сгоревший предохранитель и молчит. А что говорить? Более месяца с машиной комэска творится что-то неладное. Когда надо сбросить "эрэсы" залпом, они летят одиночно. Когда надо сбросить по одному, срываются с направляющих залпом. Было и как сегодня: возвращались на стоянку все восемь. Висят и все. А начни проверять электропроводку, могут сорваться и ахнуть где-то за городом. И такое было однажды.
Что только Тиосса ни делал: до последнего винтика разбирал-собирал свою "службу" на этой "Чайке"; не меньше ста раз за месяц "прозвонил" систему проводки. И все было нормально, никаких отклонений. Электросигнал неизменно поступал на подвесную систему "эрэсов", и контрольная лампа светилась устойчиво, с постоянным накалом.
Тиосса смотрел на электросбрасыватель, совмещая его рычажок с отметкой "один", нажимал на боевую кнопку - и сигнал поступал, как положено, на один реактивный снаряд; переводил рычажок на отметку "два" - и сигнал поступал сразу на два "эрэса". И так же на три, на четыре, и так же на восемь.
- Законно, никаких отклонений, - говорил воентехник инженеру полка Демидову, шефу по службе.
Инженер соглашался. Он верил Тиоссе, лучшему специалисту полка, знатоку электросистем, человеку завидной работоспособности, глубоких технических знаний. Соглашался и выпускал машину в полет. И все получалось нормально. День, два, три. Снаряды летели в цель в количестве, заданном летчиком. Павел ходил героем. Так минула неделя, и вдруг... Тиосса снова молчал, не смел поднять глаза на комэска. Кулак уходил недовольный, электрик забирался в кабину, ложился спиною на пол и опять проверял. Сначала. В который раз.
Техник самолета Василий Буров запускал мотор, стоя на плоскости, работал сектором газа, увеличивал, уменьшал обороты. А Павел, лежа под приборной доской, отклонял жгуты проводки то вправо, то влево, то вниз и все время с нажимом, с натягом, имитируя перегрузку в полете. Под машиной сидели его помощники, сержанты Владимир Макаров и Александр Венеровский, по команде нажимали на кнопки, контакты. И все было нормально...
- Качайте машину, - кричал им Тиосса. Они брали "Чайку" за крылья, качали то вверх, то вниз, тянули взад и вперед. Трясли. На малых оборотах мотора, на средних, на максимальных. По команде Тиоссы мотор выключался, и все начиналось сначала...
- Больше не знаю, что делать, - докладывал он инженеру, - пусть командир слетает, попробует.
- Посмотрим еще, - - говорил инженер.
И проверял сам.
Перед полетом Тиосса просил Кулака:
- Товарищ лейтенант, возьмите запасной предохранитель. На всякий случай...
Кулак, исключительно терпеливый человек, молча протягивал руку, брал. И что-то пытался делать в полете. А несколько дней назад, приземлившись после штурмовки, большой, грузный, неторопливый, подошел к технику, молча взял за рукав и повел.
"Куда? И зачем?" - думал Тиосса. Прошли по стоянке от штаба второй эскадрильи к штабу полка, встали у старого тополя, и командир эскадрильи спросил:
- Ты видишь сук?
- Какой? - Тиосса недоуменно посмотрел на комэска.
- А вон, что внизу, самый толстый.
- Вижу, а что?
- Если "эрэсы" еще раз не сбросятся, можешь добровольно повеситься на этом суку.
Конечно, то была шутка. Командир что-то хотел добавить, но лишь безнадежно махнул рукой и молча пошел от машины. И снег неприятно скрипел под унтами.
Это было несколько дней назад. И вот опять неприятность...
- Отстраняю самолет от полетов, - сказал Кулак. И это прозвучало как приговор не только Тиоссе, но и инженеру полка Демидову.
Обычно, когда с самолетом что-то неладно, инженер, а не летчик, отстраняет его от полета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Дубовой и Сорокин, как в свое время Сережа Рубцов, "дезертировали", совершили побег из тыла на фронт. Как они просили Томилича! Буквально ходили за ним по пятам. Лейтенант Дубовой среднего роста крикливый крепыш, временами теряя терпение, говорил Томилину:
- Вы не имеете права запретить мне воевать! Томилин, как это ни странно, на крик не реагировал, отвечал очень спокойно:
- Разве я тебе запрещаю? Воюй на здоровье в другом полку. За кражу пилотов, - он кивал на Рубцова, - мне уже досталось.
А Сорокин, большой, рыжий, вытирая огромный в залысинах лоб, спокойно убеждал нашего командира:
- Возьмите... Я комсомолец. Если надо, умру за Москву.
Томилин внезапно раздражался, кричал:
- Идите вы к черту! Мне не нужны покойники, мне нужны летчики-истребители.
А потом согласился. И вот они с нами. Надо сказать, воюют неплохо. Участвуют в каждом вылете, смело, отважно дерутся с немецкими истребителями, бомбардировщиками, прикрывают "Чаек" во время штурмовок, штурмуют сами.
Характерно, что, окунувшись в боевые дела, каждый остался самим собой. Дубовой - беспокойным, крикливым. Сорокин, наоборот, никогда не повысит голоса, спокоен, как олимпиец. Ест за троих, спит за всю эскадрилью. Сон считает лучшей подготовкой к летному дню и к повторному вылету. Его любимое место для отдыха - стабилизатор МиГ-3, горизонтально расположенная, как крыло, деталь хвостового оперения. По тревоге удобно вставать: ноги спустил - и уже на земле.
Увидев однажды Як-1, Федя с любопытством осмотрел его, посидел в кабине и вполне серьезно сказал, что такой самолет ему не подходит.
- Почему? - удивился пилот.
- Высоковат стабилизатор, - пояснил Федя, - во сне упадешь, шею сломаешь.
Летчик смеялся до слез, потом сказал:
- Но Як-1 это машина, а МиГ-3, каждому известно, утюг. Я зайду тебе в хвост на втором вираже.
- На какой высоте? - спокойно спросил Сорокин.
- На тысяче метров.
Принципиальный вопрос. Федя обратился к Томилину:
- Разрешите проучить невежду.
Томилин понял это как надо и, приняв решение, позвонил командиру полка. Писанко согласился и сам вышел посмотреть на поединок. Бой был коротким. Истребители дважды сошлись в лобовой атаке, и Федя дважды был победителем. Писанко сделал вывод:
- Грамотность в сочетании с недюжинной силой вполне компенсируют невысокие маневренные качества самолета.
Правда, после этого боя под самолетом Сорокина оказалась лужа из трех компонентов: бензина, антифриза и масла. Соединения систем самолета не выдержали той перегрузки, с которой пилотировал наш богатырь Федя Сорокин.
Снова неприятность. Командир эскадрильи Кулак опять приземлился с "эрэсами". Не сбросились. Что ни делал, остались под крыльями "Чайки". И воентехник второго ранга Павел Тиосса снова держит в руке сгоревший предохранитель и молчит. А что говорить? Более месяца с машиной комэска творится что-то неладное. Когда надо сбросить "эрэсы" залпом, они летят одиночно. Когда надо сбросить по одному, срываются с направляющих залпом. Было и как сегодня: возвращались на стоянку все восемь. Висят и все. А начни проверять электропроводку, могут сорваться и ахнуть где-то за городом. И такое было однажды.
Что только Тиосса ни делал: до последнего винтика разбирал-собирал свою "службу" на этой "Чайке"; не меньше ста раз за месяц "прозвонил" систему проводки. И все было нормально, никаких отклонений. Электросигнал неизменно поступал на подвесную систему "эрэсов", и контрольная лампа светилась устойчиво, с постоянным накалом.
Тиосса смотрел на электросбрасыватель, совмещая его рычажок с отметкой "один", нажимал на боевую кнопку - и сигнал поступал, как положено, на один реактивный снаряд; переводил рычажок на отметку "два" - и сигнал поступал сразу на два "эрэса". И так же на три, на четыре, и так же на восемь.
- Законно, никаких отклонений, - говорил воентехник инженеру полка Демидову, шефу по службе.
Инженер соглашался. Он верил Тиоссе, лучшему специалисту полка, знатоку электросистем, человеку завидной работоспособности, глубоких технических знаний. Соглашался и выпускал машину в полет. И все получалось нормально. День, два, три. Снаряды летели в цель в количестве, заданном летчиком. Павел ходил героем. Так минула неделя, и вдруг... Тиосса снова молчал, не смел поднять глаза на комэска. Кулак уходил недовольный, электрик забирался в кабину, ложился спиною на пол и опять проверял. Сначала. В который раз.
Техник самолета Василий Буров запускал мотор, стоя на плоскости, работал сектором газа, увеличивал, уменьшал обороты. А Павел, лежа под приборной доской, отклонял жгуты проводки то вправо, то влево, то вниз и все время с нажимом, с натягом, имитируя перегрузку в полете. Под машиной сидели его помощники, сержанты Владимир Макаров и Александр Венеровский, по команде нажимали на кнопки, контакты. И все было нормально...
- Качайте машину, - кричал им Тиосса. Они брали "Чайку" за крылья, качали то вверх, то вниз, тянули взад и вперед. Трясли. На малых оборотах мотора, на средних, на максимальных. По команде Тиоссы мотор выключался, и все начиналось сначала...
- Больше не знаю, что делать, - докладывал он инженеру, - пусть командир слетает, попробует.
- Посмотрим еще, - - говорил инженер.
И проверял сам.
Перед полетом Тиосса просил Кулака:
- Товарищ лейтенант, возьмите запасной предохранитель. На всякий случай...
Кулак, исключительно терпеливый человек, молча протягивал руку, брал. И что-то пытался делать в полете. А несколько дней назад, приземлившись после штурмовки, большой, грузный, неторопливый, подошел к технику, молча взял за рукав и повел.
"Куда? И зачем?" - думал Тиосса. Прошли по стоянке от штаба второй эскадрильи к штабу полка, встали у старого тополя, и командир эскадрильи спросил:
- Ты видишь сук?
- Какой? - Тиосса недоуменно посмотрел на комэска.
- А вон, что внизу, самый толстый.
- Вижу, а что?
- Если "эрэсы" еще раз не сбросятся, можешь добровольно повеситься на этом суку.
Конечно, то была шутка. Командир что-то хотел добавить, но лишь безнадежно махнул рукой и молча пошел от машины. И снег неприятно скрипел под унтами.
Это было несколько дней назад. И вот опять неприятность...
- Отстраняю самолет от полетов, - сказал Кулак. И это прозвучало как приговор не только Тиоссе, но и инженеру полка Демидову.
Обычно, когда с самолетом что-то неладно, инженер, а не летчик, отстраняет его от полета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55