) обстоятельствах быть ни Колей, ни Васей, ни Юрой, а Юрием Алексеевичем, коль речь заходит о Гагарине". Выступив столь экспансивно в защиту человеческого достоинства и уважения к личности, Раш демонстрирует высокие образны последнего:
При профсоюзах существует Центральная комиссия по шефству работников культуры и искусства под личным составом Вооруженных Сил СССР. Долгие годы ее возглавляла артистка Гоголева, теперь - Чурсина.
Вероятно, имени с отчеством заслуживают в его глазах только Горбачев и космонавты. У Раша есть еще много интересного, и его обширная по объему публицистика удобна для использования на занятиях по стилистике и культуре речи - в качестве отрицательного примера33.
Добавим, что Раш в одном отношении оказался прав: сокращенное именование политиков, утвердившееся за последние 10 лет даже в официальном стиле, хотя и не во всех жанрах, свидетельствует о падении авторитета политических деятелей в глазах общества. Когда СМИ попытались произвести аналогичную операцию под именами классиков искусства, "успеха" не последовало. Такие формы, как "Александр Пушкин", "Федор Достоевский", "Илья Репин" и т. п., у нас не привились.
Ярким хроникальным значением обладают соционимы - "крестьянин", "колхозник", "фермер", "гражданин", "товарищ", "господин" и проч. Комментировать их стилистическое содержание излишне. Все понимают, когда, напр., слово "господа" звучит фарисейски, когда - саркастически, когда произносится с отвращением, когда - с горькой иронией.
Стилистически релевантной бывает и топонимика. Напр., люди часто очень болезненно реагируют на переименование городов, улиц и т.п. -вплоть до фрондерского отказа употреблять (чаще в неофициальной речи) "кощунственные" названия. Напр., 3. Гиппиус откликнулась на переименование северной столицы инвективой, которую так и назвала: "Петроград" - заключив отвратительное для нее слово в кавычки:
Кто посягнул на детище Петрово?
Кто совершенное творенье рук
Смел оскорбить, отняв хотя бы слово,
Смел изменить хотя б единый звук? (...)
Изменникам измены не позорны.
Придет отмщению своя пора...
Но стыдно тем, кто, весело-покорны,
С предателями предали Петра34.
Чему бездарное в вас сердце радо?
Славянщине убогой? Иль тому,
Что к "Петрограду" рифм гулящих стадо
Крикливо льнет, как будто к своему?
Но близок день - и возгремят перуны...
На помощь, Медный Вождь, скорей, скорей!
Восстанет он, всё тот же, бледный, юный,
Всё тот же - в ризе девственных ночей,
Во влажном визге ветренных раздолий
И в белоперистости вешних пург,
Созданье революционной воли
Прекрасно-страшный Петербург!35
Гиппиус излагает свое отношение к проблеме в духе имяславской доктрины. Однако, при всей своей "эзотеричности", Гиппиус оказалась неудачной Сивиллой. Через 10 лет после ее прорицания, когда "перуны" уже давно отгремели, ненавистный ей "Петроград" был заменен ... на Ленинград. И сейчас, когда город официально именуется Санкт-Петербургом, фальшь этой помпезной номинации раздражает многих граждан. И вот уже А. Солженицын говорит режиссеру А. Сокурову (в фильме "Узел"), что по-настоящему город должен называться Петроградом. Итак, Гиппиус против Петрограда за Санкт-Петербург, Солженицын - против Санкт-Петербурга за Петроград36.
Признавать или не признавать то или иное название города - дело вкуса и убеждений конкретного человека, но все-таки следует считаться с собственной историей. Город может называться Волгоградом, но в истории были оборона Царицына и Сталинградская битва. И не было никакой Санкт-Петербургской блокады. Поэтому весьма неэлегантно выглядят люди, которые демонстративно именуют Санкт-Петербургом то, что называлось Ленинградом (т.е. то, что, в сущности, было другим городом). В этом показном пренебрежении к подлинным реалиям трудно усмотреть патриотизм и гражданственность37. Этого нельзя сказать, напр., о В.Ф. Ходасевиче, который в своих мемуарах о М. Горьком именует данный город только Петербургом - причем когда речь идет даже о 1921 г.: и Ходасевич воспитан "имперской" эпохой, и с Петроградом у советских людей еще не сформированы дорогие им ассоциации.
Переименования "города на Неве" - "это вопрос социальный, вопрос наличия социального смысла в имени города, тогда как сама история с переименованием - часть политических манипуляций того времени, когда страна "голосовала" за смену режима. Дело не в том политическом противостоянии Санкт-Петербурга и Ленинграда, которое задавалось и задается извне, а в том, что имена "Ленинград" и "ленинградцы" имеют однозначный, явный и внятный социальный смысл, смысловую наполненность. В то время как понятия "Санкт-Петербург", "петербуржцы", "питерцы" - проблематичны и проблематизированы. Когда мы говорим "Санкт-Петербург" - о каком городе речь? О каком историческом периоде?"38.
Приведем без комментариев еще несколько цитат из этой содержательной статьи:
"Петербург строился, осуществлялся и существовал (этот изначально заданный импульс жив и доныне) как имперский город. Именно державный аспект неизменно подчеркивался в русской литературе уже с XVIII века. Но изначально при этом не шла речь ни о какой петербургской региональной идентичности или хотя бы региональной особости города. Начало осознания/рефлексии особости Петербурга пришлось на середину XIX века, когда в рамках создания массовой литературы и публицистики, точнее, социальной беллетристики, происходила рефлексия повседневности Петербурга и петербургской "непарадной" жизни масс, горожан, плебса, а не аристократии. С рубежа 1830 - 1840-х годов появляются статьи-зарисовки, альманахи, сборники, в том числе и знаменитая "Физиология Петербурга" (1845). Редактора этого альманаха Н.А. Некрасова и его соратников обвиняли в намеренном и буквальном "очернении" города: "Неужели в Петербурге... нет прекрасных зданий, изящных вещей, лиц и предметов, ...это не физиология Петербурга, а физиология петербургской черни...". И прежде в русской литературе существовали тексты, обозначавшие эту тему разрыва массового, маленького человека и имперского города ("Медный всадник" и "Пиковая Дама" А. Пушкина, "Невский проспект" Н. Гоголя); но только с 1840-х, после некрасовского сборника, появляются тексты, сфокусированные на жизни петербургских горожан: "Петербургские вершины" Я. Буткова, "Обыкновенная история" И. Гончарова, "Бедные люди", "Преступление и наказание" Ф. Достоевского и др. В итоге к концу XIX века сформировались, вернее, явно отрефлексировались в массовом сознании два лика Петербурга: Петербург как город изначально державный, парадно-имперский, и Петербург как город черни, масс, зажатых этой имперскостью, роскошью, парадностью".
"Задачу осознания особости города (.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
При профсоюзах существует Центральная комиссия по шефству работников культуры и искусства под личным составом Вооруженных Сил СССР. Долгие годы ее возглавляла артистка Гоголева, теперь - Чурсина.
Вероятно, имени с отчеством заслуживают в его глазах только Горбачев и космонавты. У Раша есть еще много интересного, и его обширная по объему публицистика удобна для использования на занятиях по стилистике и культуре речи - в качестве отрицательного примера33.
Добавим, что Раш в одном отношении оказался прав: сокращенное именование политиков, утвердившееся за последние 10 лет даже в официальном стиле, хотя и не во всех жанрах, свидетельствует о падении авторитета политических деятелей в глазах общества. Когда СМИ попытались произвести аналогичную операцию под именами классиков искусства, "успеха" не последовало. Такие формы, как "Александр Пушкин", "Федор Достоевский", "Илья Репин" и т. п., у нас не привились.
Ярким хроникальным значением обладают соционимы - "крестьянин", "колхозник", "фермер", "гражданин", "товарищ", "господин" и проч. Комментировать их стилистическое содержание излишне. Все понимают, когда, напр., слово "господа" звучит фарисейски, когда - саркастически, когда произносится с отвращением, когда - с горькой иронией.
Стилистически релевантной бывает и топонимика. Напр., люди часто очень болезненно реагируют на переименование городов, улиц и т.п. -вплоть до фрондерского отказа употреблять (чаще в неофициальной речи) "кощунственные" названия. Напр., 3. Гиппиус откликнулась на переименование северной столицы инвективой, которую так и назвала: "Петроград" - заключив отвратительное для нее слово в кавычки:
Кто посягнул на детище Петрово?
Кто совершенное творенье рук
Смел оскорбить, отняв хотя бы слово,
Смел изменить хотя б единый звук? (...)
Изменникам измены не позорны.
Придет отмщению своя пора...
Но стыдно тем, кто, весело-покорны,
С предателями предали Петра34.
Чему бездарное в вас сердце радо?
Славянщине убогой? Иль тому,
Что к "Петрограду" рифм гулящих стадо
Крикливо льнет, как будто к своему?
Но близок день - и возгремят перуны...
На помощь, Медный Вождь, скорей, скорей!
Восстанет он, всё тот же, бледный, юный,
Всё тот же - в ризе девственных ночей,
Во влажном визге ветренных раздолий
И в белоперистости вешних пург,
Созданье революционной воли
Прекрасно-страшный Петербург!35
Гиппиус излагает свое отношение к проблеме в духе имяславской доктрины. Однако, при всей своей "эзотеричности", Гиппиус оказалась неудачной Сивиллой. Через 10 лет после ее прорицания, когда "перуны" уже давно отгремели, ненавистный ей "Петроград" был заменен ... на Ленинград. И сейчас, когда город официально именуется Санкт-Петербургом, фальшь этой помпезной номинации раздражает многих граждан. И вот уже А. Солженицын говорит режиссеру А. Сокурову (в фильме "Узел"), что по-настоящему город должен называться Петроградом. Итак, Гиппиус против Петрограда за Санкт-Петербург, Солженицын - против Санкт-Петербурга за Петроград36.
Признавать или не признавать то или иное название города - дело вкуса и убеждений конкретного человека, но все-таки следует считаться с собственной историей. Город может называться Волгоградом, но в истории были оборона Царицына и Сталинградская битва. И не было никакой Санкт-Петербургской блокады. Поэтому весьма неэлегантно выглядят люди, которые демонстративно именуют Санкт-Петербургом то, что называлось Ленинградом (т.е. то, что, в сущности, было другим городом). В этом показном пренебрежении к подлинным реалиям трудно усмотреть патриотизм и гражданственность37. Этого нельзя сказать, напр., о В.Ф. Ходасевиче, который в своих мемуарах о М. Горьком именует данный город только Петербургом - причем когда речь идет даже о 1921 г.: и Ходасевич воспитан "имперской" эпохой, и с Петроградом у советских людей еще не сформированы дорогие им ассоциации.
Переименования "города на Неве" - "это вопрос социальный, вопрос наличия социального смысла в имени города, тогда как сама история с переименованием - часть политических манипуляций того времени, когда страна "голосовала" за смену режима. Дело не в том политическом противостоянии Санкт-Петербурга и Ленинграда, которое задавалось и задается извне, а в том, что имена "Ленинград" и "ленинградцы" имеют однозначный, явный и внятный социальный смысл, смысловую наполненность. В то время как понятия "Санкт-Петербург", "петербуржцы", "питерцы" - проблематичны и проблематизированы. Когда мы говорим "Санкт-Петербург" - о каком городе речь? О каком историческом периоде?"38.
Приведем без комментариев еще несколько цитат из этой содержательной статьи:
"Петербург строился, осуществлялся и существовал (этот изначально заданный импульс жив и доныне) как имперский город. Именно державный аспект неизменно подчеркивался в русской литературе уже с XVIII века. Но изначально при этом не шла речь ни о какой петербургской региональной идентичности или хотя бы региональной особости города. Начало осознания/рефлексии особости Петербурга пришлось на середину XIX века, когда в рамках создания массовой литературы и публицистики, точнее, социальной беллетристики, происходила рефлексия повседневности Петербурга и петербургской "непарадной" жизни масс, горожан, плебса, а не аристократии. С рубежа 1830 - 1840-х годов появляются статьи-зарисовки, альманахи, сборники, в том числе и знаменитая "Физиология Петербурга" (1845). Редактора этого альманаха Н.А. Некрасова и его соратников обвиняли в намеренном и буквальном "очернении" города: "Неужели в Петербурге... нет прекрасных зданий, изящных вещей, лиц и предметов, ...это не физиология Петербурга, а физиология петербургской черни...". И прежде в русской литературе существовали тексты, обозначавшие эту тему разрыва массового, маленького человека и имперского города ("Медный всадник" и "Пиковая Дама" А. Пушкина, "Невский проспект" Н. Гоголя); но только с 1840-х, после некрасовского сборника, появляются тексты, сфокусированные на жизни петербургских горожан: "Петербургские вершины" Я. Буткова, "Обыкновенная история" И. Гончарова, "Бедные люди", "Преступление и наказание" Ф. Достоевского и др. В итоге к концу XIX века сформировались, вернее, явно отрефлексировались в массовом сознании два лика Петербурга: Петербург как город изначально державный, парадно-имперский, и Петербург как город черни, масс, зажатых этой имперскостью, роскошью, парадностью".
"Задачу осознания особости города (.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39