Вен. В. Ерофеев. Москва-Петушки
В романе это выглядит так:
Серп и Молот - Карачарово
И немедленно выпил
Карачарово-Чухлинка.
Понятно, что если бы Ерофеев обрушил на читателей лавину нецензурщины, то добился бы очень сомнительного результата. Фигура умолчания, или "минус-прием", в данном случае работает как гипербола. Автор намекает, что мат был не просто многоэтажным. Это целая Вавилонская башня, воспроизвести которую невозможно, поскольку язык автора "смешался".
В той же книге Венедикт Ерофеев разыгрывает читателей не менее остроумно:
Вы, конечно, спросите, вы, бессовестные, спросите: "Так что же, Веничка, она ....................................?" Ну, что вам ответить? Ну, конечно, она ..........................!
"Еще бы она не .............................! Она мне прямо сказала: "Я хочу, чтобы ты меня
властно обнял правой рукою!"
Наивные читатели, возможно, принимаются угадывать слово, обозначенное отточием, и лишь потом понимают, что, во-первых, ни в одном матерном слове не может быть такого количества букв (сначала их 37, потом 25, затем 23), даже если к нему добавить несколько префиксов, суффиксов и флексий. Во-вторых, судя по контексту, слово это одно и то же, но почему-то при втором употреблении оно сокращается на треть. И наконец, по языковой логике, последняя словоформа, стоящая в творительном падеже, должна быть хотя бы на одну букву длиннее предыдущей, которая дана в именительном. У Ерофеева третья словоформа короче на две точки. Этой языковой несообразности можно попытаться придумать какое-нибудь объяснение. Напр., это "психологическая пунктуация": количество точек соответствует уровню эмоциональности. Любопытствующие спрашивают с повышенным интересом и сладострастным предвкушением скабрезного ответа. Автор отвечает более спокойно, хотя не без раздражения. Когда же он говорит: "Еще бы ей не быть" и т.д. - это уже констатация неизбежного, когда от эмоций ничего не зависит, поэтому и количество точек в нем меньше. Однако в данном случае автор явно делает то же самое, что и в предыдущем примере, т.е. "матерится, не матерясь", - потешается над читателями.
Образ белого листа или белого холста - ненаписанного шедевра (стихотворения, картины), нераскрытой тайны, невыразимого и т. п. нередко. Можно вспомнить "Микромегаса" Вольтера, ненаписанный сонет С. Мал-ларме, роман В.В. Орлова "Альтист Данилов", пьесу Ясмины Резы "Art", поставленную в БДТ, и еще многое другое. Однако чистый лист или холст может быть насыщен весьма разнообразными смыслами:
На первой строчке пусто и бело,
Вторая - чей-то след, порошей стертый,
На третьей - то, что было и прошло,
И зимний чистый воздух на четвертой.
На пятой вздох: "как поздно рассвело",
Шестая - фортепьянные аккорды,
Седьмая - ваше белое письмо,
Восьмая - мысль: "здесь нечто от кроссворда".
И две терцины: все, что вам придет
На ум, когда наступит Новый год,
И все, о чем вы здесь не прочитали.
И основное: то, что мой концепт
Из белых звуков сотканный концерт,
Поэзия же - просто комментарий
Г. Сапгир. Новогодний сонет (1975)
Белое содержит много различной информации, невидимой постороннему глазу.
А вот ситуация, которая могла возникнуть именно в нашу эгоцентрическую эпоху и о которой саркастически, остроумно повествует здравомыслящий беллетрист - начитанный, но не зараженный новомодными исканиями. Главный герой его истории - человек, весьма скептически относящийся к отечественному культурному процессу и уверенный в том, что основой успеха является не талант, а умело созданная репутация, - берется доказать это своим друзьям, сделав известного на всю страну писателя из существа, абсолютно "девственного" в булгаковском смысле - т. е. невежественного. Таковым оказывается "простой сибирский парень" Витек Акашин, чья филологическая подготовка сводится к умению читать и писать (его за двойки выгнали из ПТУ). Эксперимент увенчивается более чем успехом: Акашину присуждают "Бейкеровскую" премию (подразумевается международная Букеровскея премия - не путать с ее отечественные аналогом), а его эпохальный роман "В чашу" (написанный, впрочем, не им, а его "клакером" - рассказчиком этой истории) издают за границей, где он становится бестселлером. Этот мировой шедевр состоит из имени автора, если это слово здесь уместно, заглавия и стопки чистых листов. О заглавии повествователь говорит так:
"В чашу" ...Замечательно! Деревенщики увидят в этом явный намек на один из способов рубки избы, когда в нижнем бревне делается выемка, а в верхнем, наоборот, шип, что обеспечивает особую крепость и устойчивость сруба. А чистоплюи-постмодернисты и сочувствующие им усмотрят в этом нечто мусикическое и мистери-альное. В общем, неважно что. Любин-Любченко растолкует. Соцреалисты вообще ничего не поймут, что, собственно, от них и требуется.
Уже здесь немечается эскиз произвольного толкования романов с нулевым текстом. Однако по-настоящему, со знанием деле интерпретацию производит элитарный критик Любин-Любченко (собирательный образ, списанный, возможно, с эпигонов Тартуско-Московской школы):
- Это гениально! - говорил он. - Вы, конечно, знаете, что в эзотерической философии пустота определяется как место, которое создано отсутствием вещества, требуемого для строительства небес?
- Амбивалентно, - ответил я.
- Отлично. На саркофаге Сети Первого есть изображение пустоты, представляющей собой полунаполненный сосуд. Чашу... Я сразу понял тонкость названия романа. Но такой глубины даже не предполагал. (...) Теперь о чистых страницах. Они - белого цвета. Я даже не буду останавливаться на том, что, по Генону, белый цвет представляет собой духовный центр - Туле, так называемый "белый остров" - страну живых или, если хотите, рай. Кстати, Лойфлер в исследованнии о мистических птицах связывает белых птиц с эротизмом (...) Но это еще не все. Чистая страница - это окно в коллективное бессознательное, поэтому, существуя в сознании автора и не существуя на страницах рукописи, роман, тем не менее, существует в коллективном бессознательном, куда можно проникнуть, распахнув, как окно, книгу ... Понимаете?
- Скорее нет, чем да...
- А это практически и нельзя понять, не учитывая новейшие теории, трактующие человеческий мозг как особое считывающее устройство! Таким образам, чистая страница - это прежде всего шифр для выхода сознания в надсознание - к астральным сгусткам информационной энергии, где безусловно есть и сочиненный, но не записанный роман вашего Виктора ...
- Трансцендентально ...
- Да бросьте! Роман мог быть не только не записан, но даже и не сочинен вообще. Неважно! Главное - это шифр, открывающий тайники астральной информации, где каждый может найти свое. Только за это Виктору нужно поставить памятник напротив Пушкина (.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39