Жизнь заполнена до предела, а потому задумываться об одиночестве просто нелепо.
Себастьян перешел в спальню и осмотрелся. Может быть, проблема в самом жилище? Слегка не хватает… уюта, домашнего тепла? Конечно, не собаки, а чего-то другого. Попробовать переехать? Вдруг он похож на мать больше, чем ему кажется? В таком случае ему предстоит поменять немало домов, прежде чем найдется единственный и незаменимый.
Себастьян опустился на край постели и снял ботинки. В шнурки въелась пыль с улиц Раджвары. Он стянул носки, снял часы и направился в ванную.
Несколько лет назад он пытался уговорить мать выйти на пенсию и подыскать другой дом. Предлагал купить нечто оригинальное, новое и интересное, однако мать отказалась решительно и наотрез. Она очень любила свой дом.
– Двадцать лет искала свое место на земле, – последовал убедительный аргумент. – Наконец нашла и больше никуда переезжать не собираюсь.
Себастьян разделся, сунул руку в душевую кабинку и повернул прохладный медный вентиль. Залез под теплый душ. Если матери потребовалось двадцать лет, чтобы найти дом по душе, то у него, наверное, есть в запасе несколько лет, чтобы понять и осознать собственные стремления. Вода приятно обрекала голову и лицо. Он закрыл глаза и почувствовал, как отступает напряжение. На свете немало поводов для стрессов. Но вот уж квартира таким поводом для него не является. Во всяком случае, на данный момент.
Необходимо продать дом матери. И сделать это, не затягивая. Лучшая ее подруга и сотрудница Мирна вывезла из салона все парикмахерское оборудование и растения. А консервированные и сухие продукты пожертвовала местному продовольственному банку. Себастьяну предстояло определиться с остальными вещами. Как только эта проблема разрешится, жизнь вернется в нормальное русло.
Он намылил руки и лицо. Подумал об отце и спросил себя, чем сейчас может заниматься старик? Вполне возможно, обрезает розы. Потом Себастьян вспомнил о Клер. Точнее говоря, о поцелуе. В тот вечер он не кривил душой: действительно был готов на все, лишь бы остановить ее слезы. Да, при виде женских слез Себастьян ощущал себя потерянным и беспомощным. В детстве в подобных случаях или пускал в ход кулаки, или швырял в волосы плаксы какого-нибудь жука… Ну а сейчас нашел другой выход. Наверное, более подходящий.
Себастьян подставил лицо под струю, чтобы смыть мыло. Впрочем, кое в чем он все-таки солгал Клер. Извиняясь за поцелуй, на самом деле он не испытывал ни малейшего раскаяния. А повернуться и уйти, оставив Клер в темноте аллеи, оказалось невероятно трудно. Но зато и очень мудро. Из всех знакомых Себастьяну свободных женщин Клер Уингейт оставалась для него самой недоступной. Он не имел права ни целовать ее, ни прикасаться к ней. А о забавах нагишом нечего было и думать.
Однако мечтать о ней он все таки мог. Представлять соблазнительную округлую грудь с темно-розовыми сосками. Себастьян закрыл глаза и ощутил, как от прикосновения напрягаются капризные вершинки. А что, если провести пальцами по розовой тесемке трусиков? Через бедро, прямо к шелковому треугольнику спереди?
Мысль оказалась крайне вредной. Желание, не медля, сделало свое дело и превратило в камень все, что могло превратиться в камень. Себастьян вспомнил прекрасный рот Клер, ощутил его на собственном теле, и вожделение горячим потоком понеслось по венам. Увы, рядом не было никого, кто захотел бы залезть в душ и помочь ему с решением насущной проблемы. Конечно, он мог бы кому-нибудь позвонить. Но, наверное, нечестно просить женщину закончить дело, начатое другой. Пришлось справиться самому, продолжая мечтать о Клер.
Себастьян вылез из душа, обернул вокруг пояса полотенце и пошел в кухню. Фантазии о Клер принесли чувство неловкости, даже стыда. Мало того, что она до сих пор оставалась для него смешной маленькой девочкой из детства, но вдобавок он ничуть ей не нравился. Что ни говори, а эротические мечты более уместны, если их предмет не считает тебя полным и законченным идиотом.
Себастьян налил кофе в большую кружку и снял телефонную трубку – благо телефон стоял здесь же, в кухне. Он набрал номер и приготовился ждать.
– Алло. – Леонард ответил после пятого гудка.
– Привет. Я вернулся, – доложил Себастьян, стараясь прогнать мысли о Клер. Даже после недавно проведенных вместе нескольких дней звонок отцу мог показаться несколько странным.
– Как прошла поездка?
Себастьян поднял кружку.
– Хорошо.
Поговорили о погоде, потом Вон-старший поинтересовался:
– Не собираешься снова заглянуть в наши края?
– Даже не знаю. Надо привести в порядок и приготовить к продаже мамин дом. – И снова, как и всегда при мысли о необходимости упаковать жизнь в коробки и ящики, сердце Себастьяна сжалось.
– Сколько можно откладывать?
– Дело нелегкое.
Реплика прозвучала явным преуменьшением, и Себастьян невесело рассмеялся:
– Можно сказать и так.
– Помощь нужна? Готов принять участие.
Себастьян открыл было рот, чтобы автоматически отказаться. Какие проблемы? Упаковать несколько ящиков не так уж и трудно.
– Это предложение?
– Если нуждаешься в моей компании.
Речь шла всего лишь о вещах. Причем тех, которые принадлежали материи. А мать наверняка не захотела бы, видеть отца в своем любимом доме. Но ведь ее нет, а отец предлагает сочувствие и участие.
– Был бы рад.
– Ну, тогда предупрежу Джойс, что должен на несколько дней уехать.
Упаковать кухонную утварь оказалось легче, чем предполагал Себастьян. Усилием воли ему все-таки удалось эмоционально отстраниться от вещей матери. Наверное, в немалой степени помогло и присутствие Леонарда. Ни фарфора, ни хрусталя им не встретилось. Мать пользовалась белой, без узоров и рисунка, посудой «корелл». Если вдруг разбивалась тарелка или чашка, всегда можно было заменить ее новой. Стаканы и бокалы Кэрол покупала в «Уол-Марте» из тех же соображений – если уронишь, не будешь переживать. Кастрюли и сковородки были старыми, но сохранились хорошо. Главным образом из-за редкого использования. Готовила мать мало, особенно, после того как Себастьян уехал из дома.
Да, про Кэрол нельзя было сказать, что она раба вещей. Но вот о чем она всегда очень беспокоилась, так это о собственной внешности. Она постоянно заботилась о волосах, волновалась насчет цвета губной помады и строго следила, чтобы туфли гармонировали с сумочкой по цвету и фактуре. Любила петь песни Джуди Гарланд, а иногда под настроение покупала стеклянные «живые шары». В итоге милых пустячков набралось так много, что бывшая комната Себастьяна превратилась в хранилище коллекции. Стены были заняты сделанными на заказ полками. Себастьян не исключал и того, что выставка организована специально, чтобы ему не пришло в голову вернуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Себастьян перешел в спальню и осмотрелся. Может быть, проблема в самом жилище? Слегка не хватает… уюта, домашнего тепла? Конечно, не собаки, а чего-то другого. Попробовать переехать? Вдруг он похож на мать больше, чем ему кажется? В таком случае ему предстоит поменять немало домов, прежде чем найдется единственный и незаменимый.
Себастьян опустился на край постели и снял ботинки. В шнурки въелась пыль с улиц Раджвары. Он стянул носки, снял часы и направился в ванную.
Несколько лет назад он пытался уговорить мать выйти на пенсию и подыскать другой дом. Предлагал купить нечто оригинальное, новое и интересное, однако мать отказалась решительно и наотрез. Она очень любила свой дом.
– Двадцать лет искала свое место на земле, – последовал убедительный аргумент. – Наконец нашла и больше никуда переезжать не собираюсь.
Себастьян разделся, сунул руку в душевую кабинку и повернул прохладный медный вентиль. Залез под теплый душ. Если матери потребовалось двадцать лет, чтобы найти дом по душе, то у него, наверное, есть в запасе несколько лет, чтобы понять и осознать собственные стремления. Вода приятно обрекала голову и лицо. Он закрыл глаза и почувствовал, как отступает напряжение. На свете немало поводов для стрессов. Но вот уж квартира таким поводом для него не является. Во всяком случае, на данный момент.
Необходимо продать дом матери. И сделать это, не затягивая. Лучшая ее подруга и сотрудница Мирна вывезла из салона все парикмахерское оборудование и растения. А консервированные и сухие продукты пожертвовала местному продовольственному банку. Себастьяну предстояло определиться с остальными вещами. Как только эта проблема разрешится, жизнь вернется в нормальное русло.
Он намылил руки и лицо. Подумал об отце и спросил себя, чем сейчас может заниматься старик? Вполне возможно, обрезает розы. Потом Себастьян вспомнил о Клер. Точнее говоря, о поцелуе. В тот вечер он не кривил душой: действительно был готов на все, лишь бы остановить ее слезы. Да, при виде женских слез Себастьян ощущал себя потерянным и беспомощным. В детстве в подобных случаях или пускал в ход кулаки, или швырял в волосы плаксы какого-нибудь жука… Ну а сейчас нашел другой выход. Наверное, более подходящий.
Себастьян подставил лицо под струю, чтобы смыть мыло. Впрочем, кое в чем он все-таки солгал Клер. Извиняясь за поцелуй, на самом деле он не испытывал ни малейшего раскаяния. А повернуться и уйти, оставив Клер в темноте аллеи, оказалось невероятно трудно. Но зато и очень мудро. Из всех знакомых Себастьяну свободных женщин Клер Уингейт оставалась для него самой недоступной. Он не имел права ни целовать ее, ни прикасаться к ней. А о забавах нагишом нечего было и думать.
Однако мечтать о ней он все таки мог. Представлять соблазнительную округлую грудь с темно-розовыми сосками. Себастьян закрыл глаза и ощутил, как от прикосновения напрягаются капризные вершинки. А что, если провести пальцами по розовой тесемке трусиков? Через бедро, прямо к шелковому треугольнику спереди?
Мысль оказалась крайне вредной. Желание, не медля, сделало свое дело и превратило в камень все, что могло превратиться в камень. Себастьян вспомнил прекрасный рот Клер, ощутил его на собственном теле, и вожделение горячим потоком понеслось по венам. Увы, рядом не было никого, кто захотел бы залезть в душ и помочь ему с решением насущной проблемы. Конечно, он мог бы кому-нибудь позвонить. Но, наверное, нечестно просить женщину закончить дело, начатое другой. Пришлось справиться самому, продолжая мечтать о Клер.
Себастьян вылез из душа, обернул вокруг пояса полотенце и пошел в кухню. Фантазии о Клер принесли чувство неловкости, даже стыда. Мало того, что она до сих пор оставалась для него смешной маленькой девочкой из детства, но вдобавок он ничуть ей не нравился. Что ни говори, а эротические мечты более уместны, если их предмет не считает тебя полным и законченным идиотом.
Себастьян налил кофе в большую кружку и снял телефонную трубку – благо телефон стоял здесь же, в кухне. Он набрал номер и приготовился ждать.
– Алло. – Леонард ответил после пятого гудка.
– Привет. Я вернулся, – доложил Себастьян, стараясь прогнать мысли о Клер. Даже после недавно проведенных вместе нескольких дней звонок отцу мог показаться несколько странным.
– Как прошла поездка?
Себастьян поднял кружку.
– Хорошо.
Поговорили о погоде, потом Вон-старший поинтересовался:
– Не собираешься снова заглянуть в наши края?
– Даже не знаю. Надо привести в порядок и приготовить к продаже мамин дом. – И снова, как и всегда при мысли о необходимости упаковать жизнь в коробки и ящики, сердце Себастьяна сжалось.
– Сколько можно откладывать?
– Дело нелегкое.
Реплика прозвучала явным преуменьшением, и Себастьян невесело рассмеялся:
– Можно сказать и так.
– Помощь нужна? Готов принять участие.
Себастьян открыл было рот, чтобы автоматически отказаться. Какие проблемы? Упаковать несколько ящиков не так уж и трудно.
– Это предложение?
– Если нуждаешься в моей компании.
Речь шла всего лишь о вещах. Причем тех, которые принадлежали материи. А мать наверняка не захотела бы, видеть отца в своем любимом доме. Но ведь ее нет, а отец предлагает сочувствие и участие.
– Был бы рад.
– Ну, тогда предупрежу Джойс, что должен на несколько дней уехать.
Упаковать кухонную утварь оказалось легче, чем предполагал Себастьян. Усилием воли ему все-таки удалось эмоционально отстраниться от вещей матери. Наверное, в немалой степени помогло и присутствие Леонарда. Ни фарфора, ни хрусталя им не встретилось. Мать пользовалась белой, без узоров и рисунка, посудой «корелл». Если вдруг разбивалась тарелка или чашка, всегда можно было заменить ее новой. Стаканы и бокалы Кэрол покупала в «Уол-Марте» из тех же соображений – если уронишь, не будешь переживать. Кастрюли и сковородки были старыми, но сохранились хорошо. Главным образом из-за редкого использования. Готовила мать мало, особенно, после того как Себастьян уехал из дома.
Да, про Кэрол нельзя было сказать, что она раба вещей. Но вот о чем она всегда очень беспокоилась, так это о собственной внешности. Она постоянно заботилась о волосах, волновалась насчет цвета губной помады и строго следила, чтобы туфли гармонировали с сумочкой по цвету и фактуре. Любила петь песни Джуди Гарланд, а иногда под настроение покупала стеклянные «живые шары». В итоге милых пустячков набралось так много, что бывшая комната Себастьяна превратилась в хранилище коллекции. Стены были заняты сделанными на заказ полками. Себастьян не исключал и того, что выставка организована специально, чтобы ему не пришло в голову вернуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74