Клер положила руки на широкую грудь Себастьяна и вздохнула – вернее, с трудом перевела дух. Ее прикосновение прожгло шерстяную рубашку и согрело ему душу. Впрочем, не только душу, а и кое-что другое, пониже.
– Стараюсь изо всех сил быть хорошей.
Себастьян улыбнулся и запустил пальцы в мягкий шелк ее волос – ему хотелось ощутить тепло каштановой волны, снова вдохнуть манящий аромат.
– А мне больше нравится, когда ты не очень стараешься. – Он заглянул в голубые глаза и увидел в них желание, которое она отчаянно стремилась спрятать. – Нравится, когда ты выпускаешь на волю настоящую Клер.
– Вряд ли…
Он осторожно коснулся губами уголка соблазнительного рта.
– Себастьян, вряд ли это стоит делать.
– А ты забудь обо всем и просто поверь мне. – Вон провел губами по мягким теплым губам. – Увидишь, я сумею тебя переубедить.
Поцелуй казался ему сейчас жизненно необходимым. Всего лишь один. Хотя бы минуту. Или две. Просто чтобы убедиться, что в прошлый раз он не ошибся. Чтобы удостовериться, что, подчиняясь законам собственной разгоряченной фантазии, он не преувеличил значения той сцены в темной аллее сада.
Себастьян начал медленно, дразня и увлекая. Кончиком языка он провел по сжатым пухлым губам. Бережно прикоснулся к одному уголку, потом к другому. Клер стояла неподвижно. Абсолютно неподвижно, если не считать едва заметного поглаживания по его груди – пальцы на рубашке вели себя своевольно.
– Ну же, Клер! Ведь ты и сама отлично знаешь, чего хочешь, – шепнул Себастьян возле ее рта.
Губы ее раскрылись, и она глубоко вдохнула. Впустила в себя его дыхание. Себастьян мгновенно коснулся языком ее горячего влажного языка. Он ощутил терпкий и сладкий вкус шоколада, а еще вкус того самого желания, в котором она не хотела признаваться даже самой себе. И в этот момент Клер слегка повернула голову – и растаяла на его груди. Руки взлетели к плечам, а потом и к шее. Себастьян воспользовался ее порывом и проявил настойчивость. В ответ раздался едва слышный стон, от которого тело его вспыхнуло жаром. Поцелуй начал набирать обороты и уже обещал острое наслаждение. Но вдруг послышался стук – медленно открылась и так же медленно закрылась входная дверь. Клер мгновенно отскочила, едва не выпрыгнув из собственной обольстительной шкурки, и быстро шагнула в сторону, к окну. Голубые глаза горели, дыхание вырывалось неровными толчками.
Себастьян услышал шаги отца, а уже в следующую секунду Леонард вошел в кухню.
– О! – удивленно произнес он и замер у двери. – Привет, сын! С приездом!
Вон-младший с благодарностью подумал о своей шерстяной рубашке навыпуск. Наверное, спасительный фасон изобрели как раз для подобных экстренных случаев.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он отца и потянулся к кружке.
– Гораздо лучше. – Леонард внимательно посмотрел на Клер: – Я и не знал, что ты здесь.
Клер не была бы собой, если бы не улыбнулась и не стерла с лица все выражения, кроме самой что ни на есть приветливой любезности.
– Себастьян помог мне развесить гирлянды.
– Отлично. Он даже догадался угостил тебя сладеньким и горячим. Молодец!
– Что? – Клер явно не сразу поняла, о чем речь.
Себастьян изо всех сил старался не расхохотаться. Однако это ему так и не удалось, и он, не сдержавшись, прыснул.
– Себастьян всегда любил какао, – добавил Леонард и переключил внимание на сына. – Что тебя рассмешило?
– О, – с облегчением выдохнула Клер и, спасая соучастника преступления, пустилась в объяснения: – Ну да, какао. Себастьян был так добр, что приготовил горячее какао, чтобы я быстрее согрелась. – Она сделала несколько шагов и потянулась к куртке. – Надо достать из багажника скатерти, и тогда сегодняшняя программа будет выполнена. – Клер сунула руки в рукава и обмотала вокруг шеи голубой шарф. – Конечно, если мама не выдумает еще что-нибудь. Да нет. Наверняка найдется еще куча поручений. Как всегда. – Она посмотрела в противоположный угол кухни. – Лео, побереги себя, чтобы простуда не дала осложнений. Надеюсь, встретимся завтра на празднике. – Затем перевела взгляд на Себастьяна: – Большое спасибо за помощь и за какао.
– Я провожу.
Клер подняла руку. Голубые глаза стали еще больше.
– Нет! – Улыбка дрогнула, но удержалась. – Пожалуйста, побудь с отцом.
Гостья взяла перчатки и гордо удалилась. Снова раздался стук: входная дверь открылась и закрылась – на сей раз быстро.
Леонард пристально взглянул на сына:
– Странно. Может быть, произошло что-то, о чем мне следует узнать?
– Нет, ничего не произошло. – Во всяком случае, ничего, о чем следовало бы рассказать отцу. О поцелуе ему определенно лучше не знать. – Думаю, Клер просто волнуется перед праздником и устала от хлопот.
– Возможно, ты и прав, – задумчиво произнес Леонард. Впрочем, прозвучало это не слишком уверенно.
Глава 12
С самой лучезарной из своих любезных улыбок Клер ходила между гостями и вела непринужденные, ни к чему не обязывающие разговоры. Джойс пригласила на праздник множество знакомых из светских клубов и благотворительных организаций. Сквозь ровный гул с трудом пробивался голос Бинга Кросби, проникновенно исполнявшего «Первое Рождество». По случаю Рождества Клер даже воткнула в маленький нагрудный кармашек пушистого красного джемпера из ангоры веточку падуба с ярко-красными ягодками. Свитер, украшенный крохотными жемчужными пуговками, прикрывал пояс черных шерстяных брюк. Картину дополняли красные туфли на высоких каблуках. Волосы Клер были собраны на затылке и спускались к плечам пышным «конским хвостом». Безупречный макияж обеспечивал уверенность в собственных силах и находился в абсолютной гармонии с джемпером, падубом и туфлями. Мисс Уингейт выглядела прекрасно и столь же прекрасно это сознавала. Скромничать не стоило. Плохо было лишь одно – все эти усилия предпринимались исключительно ради знакомого журналиста из Сиэтла. Конечно, можно было бы; оправдаться, сказав, что любовь к себе требует достойного оформления. Тем более что так оно и есть на самом деле. Вот только готовясь к очередному маминому приему, Клер никогда не подводила глаза столь тщательно, никогда так старательно не наносила тушь и не разделяла ресницы с поистине безграничным терпением.
Она и сама не понимала, ради чего старается. Ведь Себастьян ей даже не нравился. Ну, во всяком случае, нравился не настолько, чтобы суетиться и хлопотать над собственной внешностью. Плохо, однако, что едва его губы касались ее губ, как она тут же забывала обо всем на свете. Каким-то таинственным способом ему удавалось мгновенно выключить все рациональные мысли. Оставалось лишь смятенное состояние внутреннего возгорания и желание прижаться к его широкой груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74