Собака лаяла в ответ на улюлюканье детей, которые выкрикивали наперебой грязные слова в адрес молодой вдовы - они слышали их от родителей, злословивших за глаза. Дети не видели Эцуко, но предполагали, что она удерживает собаку на поводке. Когда фигурка Эцуко появилась на дамбе, они, размахивая корзиной для рыбы, взлетели на противоположный берег дамбы и бросились врассыпную в пронизанные солнечным светом бамбуковые заросли. Нижние листья бамбука покачивались в глубине прозрачной чащи, словно намекая, что там кто-то притаился.
Через некоторое время послышался велосипедный звонок. На мосту появился почтальон с велосипедом. Ему было лет сорок пять, или больше. Среди жителей деревни у него была репутация попрошайки.
Эцуко подошла к мосту и приняла от него телеграмму.
- Если у вас нет именной печати, то поставьте, пожалуйста, свою подпись, - сказал почтальон. Слово "подпись" он произнёс на английский манер - "сайну". Даже в провинции это слово вошло в обиход. Эцуко вынула тоненькую шариковую ручку. Почтальон смотрел на неё, не отрывая глаз.
- Что за ручка у вас?
- Шариковая. Дешевая,
- Чудная какая! Можно взглянуть?
Эцуко проявила щедрость - подарила ему шариковую ручку. Теперь, кажется, до конца своих дней он станет любоваться этой безделицей. Она поднялась по каменным ступеням, держа в руках адресованную Якити телеграмму. Эцуко улыбалась. Сколько трудностей претерпела она прежде, чем решилась подарить Сабуро две пары носков, а тут с такой лёгкостью отдала ручку этому почтальону-попрошайке! "Так и должно быть! Если бы не любовь, то люди ладили бы друг с другом. Если бы не любовь..."
В свое время Сугимото продали телефон и пианино "Bechstein" и вместо телефона пользовались телеграфом. Если телеграмма приходила в полночь, то в семье никогда этому не удивлялись, потому что по всем неотложным делам в Осака с ними сообщались по телеграфу.
Прочитав известие, Якити онемел от радости. Это было послание от Кэйсаку Мияхара, министра. Раньше он занимал пост президента судовой компании Кансай, был младшим преемником Якити, но после войны занялся политикой. Он сообщал, что по дороге на Кюсю, куда он отправляется с предвыборной кампанией, у него будет полдня свободного времени, поэтому хотел бы остановиться минут на тридцать-сорок, чтобы повидаться с Якити. Удивляло то, что визит намечался на сегодня.
Изредка в комнате Якити принимались посетители - сотрудники сельхозкооператива. Вот и теперь в комнату вошел неряшливо одетый мужчина по вопросу налогов и государственных поставок зерна. Он был в джемпере, висевшем на нем словно домашнее кимоно на вате - и это несмотря на полуденную жару. Группа молодых людей жаловалась на правление кооператива, - большинство членов которого якобы погрязло в коррупции. Они требовали проведения новых выборов нынешним летом. Обязанности этого мужчины, недавно выбранного в правление, сводилась к тому, чтобы почтительно выслушивать старых землевладельцев. Он полностью полагался на их житейскую мудрость. Провинция находилась в сфере влияния консервативной партии, политика которой, казалось ему, соответствует духу времени.
Он видел, как Якити, читая телеграмму, не мог сдержать радость. Правленца распирало любопытство. Якити колебался: он не хотел сразу расставаться с тайной радостью, которая пришла ему в руки прямо на глазах посетителя. Однако, он был не в силах удержаться - для пожилого человека очень вредно сдерживать свои эмоции,
- Эта телеграмма от министра, господина Мияхара. Он сообщает, что заедет к нам в гости, чтобы немного отдохнуть с дороги. Это неофициальный визит, поэтому прощу вас ничего не говорить односельчанам. Было бы неловко беспокоить его в это время. Я учился с Мияхара-кун в одной школе. Он был, кажется, на год младше меня. Потом он поступил в судовую компанию Кансай через два года после моего ухода на пенсию.
* * *
Мебель в гостиной комнате, давно забывшая, когда к ней прикасалась человеческая рука, своим унылым видом напоминала утомленную долгим ожиданием женщину. Покрытая белыми чехлами, она напоминала о необратимости течения времени. Однако, именно в этой комнате Эцуко отдыхала душой. В ее обязанности входило открывать окна в девять часов утра в те дни, когда погода была ясной. Окна выходили на восток и сразу впускали в комнату лучи утреннего солнца, но сейчас лишь они слабо освещали бронзовый бюст Якити, блекло отражаясь на его щеках. Однажды утром, вскоре после приезда в Майдэн. Эцуко открыла окно нараспашку. Шумно хлопая крыльями, наружу выпорхнула стая бабочек. Эцуко была ошеломлена. Бабочки, очевидно, притаились внутри вазы с горчичными цветами и ждали момента, чтобы упорхнуть в окно.
Эцуко взяла в помощь Миё. Вдвоём они тщательно убирали комнаты, пуская в ход тряпку и щётку. Особенно тщательно был протерт от пыли стеклянный ящик, внутри которого находилось чучело райской птицы. Однако запах плесени, пропитавший мебель и деревянные стены, устранить было невозможно.
- Кажется, нам не вытравить этот запах! - сказала Эцуко, протирая полотенцем бюст. Миё ничего не сказала в ответ. Ни один мускул не дрогнул на лице этой деревенской девушки. Стоя на стуле, она протирала деревянную раму картины с каллиграфией.
- Какой ужасный запах! - вновь произнесла Эцуко, разговаривая сама с собой. И тут Миё повернулась к ней лицом.
- Да, и в самом деле ужасный! - сказала она.
Эцуко рассердилась. Она размышляла о том, почему по-деревенски одинаково бесчувственные Сабуро и Миё вызывают в ней противоположные эмоции: если Сабуро утешает ей сердце, то Миё, наоборот, раздражает. Причина была в том, что у Сабуро с Миё было больше сходства, чем с ней. Именно это обстоятельство и раздражало Эцуко.
Она села на стул, который, вероятно, сегодня вечером будет великодушно предложен министру. Едва Эцуко устроилась на нём, как лицо её приобрело снисходительное выражение, оттенённое состраданием, приличествующим государственному мужу, и, как бы его великодушным взором, Эцуко окинула комнату старинного друга, забытого всем миром. Министр, день которого расписан по минутам и по секундам, словно они были распроданы на валютной бирже, казалось, торжественно одаривает хозяина своим визитом единственным подарком, которым он располагал.
- Оставьте! Не надо готовиться! Пусть останется как есть! - все повторял и повторял сияющий Якити. Визит высокопоставленного чиновника неожиданно вернул его к жизни.
- А что же вы не возвращаетесь к делам? Ведь уже прошло время этих послевоенных выскочек - они не смыслили в делах. Теперь в правительство и в бизнес возвращаются профессионалы и богатое опытом поколение.
Якити, услышав такие речи, расцвел, а его скептическая усмешка постоянная маска самоуничижения - превратилась в ясную улыбку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Через некоторое время послышался велосипедный звонок. На мосту появился почтальон с велосипедом. Ему было лет сорок пять, или больше. Среди жителей деревни у него была репутация попрошайки.
Эцуко подошла к мосту и приняла от него телеграмму.
- Если у вас нет именной печати, то поставьте, пожалуйста, свою подпись, - сказал почтальон. Слово "подпись" он произнёс на английский манер - "сайну". Даже в провинции это слово вошло в обиход. Эцуко вынула тоненькую шариковую ручку. Почтальон смотрел на неё, не отрывая глаз.
- Что за ручка у вас?
- Шариковая. Дешевая,
- Чудная какая! Можно взглянуть?
Эцуко проявила щедрость - подарила ему шариковую ручку. Теперь, кажется, до конца своих дней он станет любоваться этой безделицей. Она поднялась по каменным ступеням, держа в руках адресованную Якити телеграмму. Эцуко улыбалась. Сколько трудностей претерпела она прежде, чем решилась подарить Сабуро две пары носков, а тут с такой лёгкостью отдала ручку этому почтальону-попрошайке! "Так и должно быть! Если бы не любовь, то люди ладили бы друг с другом. Если бы не любовь..."
В свое время Сугимото продали телефон и пианино "Bechstein" и вместо телефона пользовались телеграфом. Если телеграмма приходила в полночь, то в семье никогда этому не удивлялись, потому что по всем неотложным делам в Осака с ними сообщались по телеграфу.
Прочитав известие, Якити онемел от радости. Это было послание от Кэйсаку Мияхара, министра. Раньше он занимал пост президента судовой компании Кансай, был младшим преемником Якити, но после войны занялся политикой. Он сообщал, что по дороге на Кюсю, куда он отправляется с предвыборной кампанией, у него будет полдня свободного времени, поэтому хотел бы остановиться минут на тридцать-сорок, чтобы повидаться с Якити. Удивляло то, что визит намечался на сегодня.
Изредка в комнате Якити принимались посетители - сотрудники сельхозкооператива. Вот и теперь в комнату вошел неряшливо одетый мужчина по вопросу налогов и государственных поставок зерна. Он был в джемпере, висевшем на нем словно домашнее кимоно на вате - и это несмотря на полуденную жару. Группа молодых людей жаловалась на правление кооператива, - большинство членов которого якобы погрязло в коррупции. Они требовали проведения новых выборов нынешним летом. Обязанности этого мужчины, недавно выбранного в правление, сводилась к тому, чтобы почтительно выслушивать старых землевладельцев. Он полностью полагался на их житейскую мудрость. Провинция находилась в сфере влияния консервативной партии, политика которой, казалось ему, соответствует духу времени.
Он видел, как Якити, читая телеграмму, не мог сдержать радость. Правленца распирало любопытство. Якити колебался: он не хотел сразу расставаться с тайной радостью, которая пришла ему в руки прямо на глазах посетителя. Однако, он был не в силах удержаться - для пожилого человека очень вредно сдерживать свои эмоции,
- Эта телеграмма от министра, господина Мияхара. Он сообщает, что заедет к нам в гости, чтобы немного отдохнуть с дороги. Это неофициальный визит, поэтому прощу вас ничего не говорить односельчанам. Было бы неловко беспокоить его в это время. Я учился с Мияхара-кун в одной школе. Он был, кажется, на год младше меня. Потом он поступил в судовую компанию Кансай через два года после моего ухода на пенсию.
* * *
Мебель в гостиной комнате, давно забывшая, когда к ней прикасалась человеческая рука, своим унылым видом напоминала утомленную долгим ожиданием женщину. Покрытая белыми чехлами, она напоминала о необратимости течения времени. Однако, именно в этой комнате Эцуко отдыхала душой. В ее обязанности входило открывать окна в девять часов утра в те дни, когда погода была ясной. Окна выходили на восток и сразу впускали в комнату лучи утреннего солнца, но сейчас лишь они слабо освещали бронзовый бюст Якити, блекло отражаясь на его щеках. Однажды утром, вскоре после приезда в Майдэн. Эцуко открыла окно нараспашку. Шумно хлопая крыльями, наружу выпорхнула стая бабочек. Эцуко была ошеломлена. Бабочки, очевидно, притаились внутри вазы с горчичными цветами и ждали момента, чтобы упорхнуть в окно.
Эцуко взяла в помощь Миё. Вдвоём они тщательно убирали комнаты, пуская в ход тряпку и щётку. Особенно тщательно был протерт от пыли стеклянный ящик, внутри которого находилось чучело райской птицы. Однако запах плесени, пропитавший мебель и деревянные стены, устранить было невозможно.
- Кажется, нам не вытравить этот запах! - сказала Эцуко, протирая полотенцем бюст. Миё ничего не сказала в ответ. Ни один мускул не дрогнул на лице этой деревенской девушки. Стоя на стуле, она протирала деревянную раму картины с каллиграфией.
- Какой ужасный запах! - вновь произнесла Эцуко, разговаривая сама с собой. И тут Миё повернулась к ней лицом.
- Да, и в самом деле ужасный! - сказала она.
Эцуко рассердилась. Она размышляла о том, почему по-деревенски одинаково бесчувственные Сабуро и Миё вызывают в ней противоположные эмоции: если Сабуро утешает ей сердце, то Миё, наоборот, раздражает. Причина была в том, что у Сабуро с Миё было больше сходства, чем с ней. Именно это обстоятельство и раздражало Эцуко.
Она села на стул, который, вероятно, сегодня вечером будет великодушно предложен министру. Едва Эцуко устроилась на нём, как лицо её приобрело снисходительное выражение, оттенённое состраданием, приличествующим государственному мужу, и, как бы его великодушным взором, Эцуко окинула комнату старинного друга, забытого всем миром. Министр, день которого расписан по минутам и по секундам, словно они были распроданы на валютной бирже, казалось, торжественно одаривает хозяина своим визитом единственным подарком, которым он располагал.
- Оставьте! Не надо готовиться! Пусть останется как есть! - все повторял и повторял сияющий Якити. Визит высокопоставленного чиновника неожиданно вернул его к жизни.
- А что же вы не возвращаетесь к делам? Ведь уже прошло время этих послевоенных выскочек - они не смыслили в делах. Теперь в правительство и в бизнес возвращаются профессионалы и богатое опытом поколение.
Якити, услышав такие речи, расцвел, а его скептическая усмешка постоянная маска самоуничижения - превратилась в ясную улыбку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46