Миё заслушалась пением, оступилась, забрызгала подол платья Эцуко. Та вскрикнула и освободила руку. Миё тут же присела на корточки, словно собака, и стала тщательно вытирать подол платья саржевым передником, которым она сама недавно утирала слезы. И все-таки в этих усердных движениях было больше обиды, чем чего-либо иного.
Вскоре Эцуко увидела Сабуро в злополучных носках. Он невинно улыбнулся и поклонился ей - как ни в чём не бывало.
* * *
И Эцуко обрела смысл жизни.
Со дня того происшествия до десятого октября, когда произошли неприятности на Осеннем Фестивале, Эцуко знала, ради чего она живет на свете.
Эцуко никогда не беспокоилась о спасении души, не взывала о помощи к высшим силам. Тем более удивительно, что в ней пробудилось какое-то понимание смысла жизни.
Большинству людей довольно легко думать о том. что их жизнь ничего не стоит. Однако человеку с тонкой душевной организацией трудно согласиться с тем, что отсутствие смысла обесценивает его жизнь. Эцуко была из такой породы. Ее счастье зависело от решения экзистенциальных проблем. Как правило, для ума обывательского смысл жизни заключается в стремлении к счастью. Мы пробираемся сквозь жизнь, ищем на ощупь смысл; но пока его не обнаружим, продолжаем жить, как бог на душу положит. Смысл антиномичен. Когда мы находим его. то и жизнь приобретает двойственный характер. И вот, чтобы достичь единства, мы вкладываем всю мощь страсти, которая составляет сущность жизни. Страсть становится объектом нашего поклонения. Единство иллюзорного и реального составляет суть понятия "смысл жизни", которое действует как закон, не имеющий обратной силы. И вследствие этого мы поворачиваемся к тому, что временно, бренно и ложно.
Но все это не имело к Эцуко никакого отношения. Смысл жизни Эцуко представляла в виде экзотического растения, которое неожиданно вырастает на жизненном пути. Эцуко пришла к умозаключению, что между иллюзией и воображением существует огромное различие. Воображение она относила к разряду философских категорий, интеллектуальные упражнения, которые чреваты опасными последствиями - вроде авантюрного полёта на планере с весьма точным графиком времени и места прибытия. Она обладала талантом манипуляций понятиями - словно нищий, умело выдавливающий пальцами вшей в складках одежды. Чтобы не думать бесцельно и непрерывно о бессмысленности существования, этот талант помогал ей обуздывать воображение.
Что там говорить, сама жизнь подкидывает немало вещественных доказательств, уличающих жизнь в бессмысленности, - что, собственно, и оправдывало бездумное существование Эцуко. Эта коллекция улик, призрачных вещей и дел, обозначившая горизонт её желаний и надежд, пропущенная через плавильный тигель сознания, раздувалась в пустой шар бездумной жизни. Ее воображение выполняло роль судебного исполнителя, который врывается с постановлением о наложении ареста на её желания. На обратной стороне этой бумаги имелась даже печать и подпись.
Нет ничего, что превышало бы силу страсти. Однако мирские страсти подвержены выветриванию. А повинны в этом - желания и надежды.
В этом случае следует сказать об инстинктах Эцуко: они обнаруживают много общего с инстинктами охотника. Стоит ей случайно заметить, что в дальнем кустарнике вздрагивает белый хвостик зайца, как в ней пробуждается коварство, в жилах начинает играть кровь, охватывая все тело странным волнением; мышцы сокращаются, а нервная система, словно наложенная на тугой лук стрела, напрягается. В часы досуга, когда Эцуко теряла всякий смысл жизни, исчезало и это сходство - она проводила дни в лености, нежилась вблизи лампы.
Одним людям живётся легко, а другим - чрезвычайно трудно. Эта очевидная несправедливость - ещё большая, чем расовая дискриминация, - не возмущала Эцуко.
"К жизни нужно относиться легко, - думала она. - В конце концов, людям, которым живется легко, не приходится искать оправдания; однако те, кому жизнь в тягость, очень часто вынуждены искать оправдания такому положению вещей. Говорят, что жизнь обременительна сама по себе. В некотором смысле умение находить трудности в жизни помогает большинству людей относиться к ней с лёгкостью. Если бы у нас не было этого дара, то наша жизнь - какая бы трудная или легкая она ни была - превратилась бы в полый шар, катящийся по наклонной. Это умение находить трудности спасает нас от примитивного существования. Собственно, нет ничего выдающегося в такого рода даре. Он должен быть предметом первой необходимости. Те. кто подкручивает, так сказать, весы жизни, чтобы обвесить других, наверняка еще получат свою долю наказания в преисподней. Если не вмешиваться в механизм жизни, на весах которого отвешивается справедливая порция тягот, то тяготы эти будут по плечу каждому, словно тяжелые зимние одежды. На ком жизнь висит, сковывая телодвижения, тот, несомненно, больной человек. Иногда мне кажется, что я родилась, выросла и продолжаю жить в далёкой северной стране, поэтому я вынуждена в отличие от других носить тяжелую одежду. Трудности, одолевающие меня в жизни, представляются не более чем снаряжением, которое защищает меня от невзгод".
...Чтобы иметь возможность жить завтра, послезавтра или в отдалённом будущем, Эцуко не обременяла себя серьёзными мотивами. Она несла в жизни свою ношу, и эта ноша была неизменной. Правда, время от времени смещался центр тяжести - и тогда Эцуко обращалась лицом к будущему. Не надежда ли была тому причиной? Нет. только не она!
Эцуко дни напролёт следила за Миё и Сабуро. Не целуются ли они в тени деревьев? Нет ли тайной связи между их раздельными комнатами? Что они делают темной ночью?
Изнурительная слежка ни к чему не приводила, никаких улик не было. Теперь причиной страданий стала неопределённость. Эцуко была полна решимости пойти на любой самый подлый шаг, чтобы найти доказательства их любовных отношений.
Ее страсть - судя по проявлениям - свидетельствовала о безграничной человеческой жажде самоистязания. Порой эта страсть затопляла берега надежды; она воплощала в себе подлинную модель человеческой экзистенции причем в откровенной, как бы охватывающей, обтекающей, обволакивающей форме. Страсть - это идеальная среда, в которой человеческая душа проявляется во всей полноте и совершенстве.
Никто не замечал, что Эцуко повсюду следит за этой влюбленной парочкой. Внешне она держалась спокойно, работала еще усердней, чем прежде.
Эцуко проверяла комнаты Сабуро и Миё; она специально подстерегала момент, когда они отлучались куда-нибудь. Так же поступал Якити, рыская в её комнате. Никаких доказательств она не обнаруживала. Эти двое не заводили дневников - не той породы люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Вскоре Эцуко увидела Сабуро в злополучных носках. Он невинно улыбнулся и поклонился ей - как ни в чём не бывало.
* * *
И Эцуко обрела смысл жизни.
Со дня того происшествия до десятого октября, когда произошли неприятности на Осеннем Фестивале, Эцуко знала, ради чего она живет на свете.
Эцуко никогда не беспокоилась о спасении души, не взывала о помощи к высшим силам. Тем более удивительно, что в ней пробудилось какое-то понимание смысла жизни.
Большинству людей довольно легко думать о том. что их жизнь ничего не стоит. Однако человеку с тонкой душевной организацией трудно согласиться с тем, что отсутствие смысла обесценивает его жизнь. Эцуко была из такой породы. Ее счастье зависело от решения экзистенциальных проблем. Как правило, для ума обывательского смысл жизни заключается в стремлении к счастью. Мы пробираемся сквозь жизнь, ищем на ощупь смысл; но пока его не обнаружим, продолжаем жить, как бог на душу положит. Смысл антиномичен. Когда мы находим его. то и жизнь приобретает двойственный характер. И вот, чтобы достичь единства, мы вкладываем всю мощь страсти, которая составляет сущность жизни. Страсть становится объектом нашего поклонения. Единство иллюзорного и реального составляет суть понятия "смысл жизни", которое действует как закон, не имеющий обратной силы. И вследствие этого мы поворачиваемся к тому, что временно, бренно и ложно.
Но все это не имело к Эцуко никакого отношения. Смысл жизни Эцуко представляла в виде экзотического растения, которое неожиданно вырастает на жизненном пути. Эцуко пришла к умозаключению, что между иллюзией и воображением существует огромное различие. Воображение она относила к разряду философских категорий, интеллектуальные упражнения, которые чреваты опасными последствиями - вроде авантюрного полёта на планере с весьма точным графиком времени и места прибытия. Она обладала талантом манипуляций понятиями - словно нищий, умело выдавливающий пальцами вшей в складках одежды. Чтобы не думать бесцельно и непрерывно о бессмысленности существования, этот талант помогал ей обуздывать воображение.
Что там говорить, сама жизнь подкидывает немало вещественных доказательств, уличающих жизнь в бессмысленности, - что, собственно, и оправдывало бездумное существование Эцуко. Эта коллекция улик, призрачных вещей и дел, обозначившая горизонт её желаний и надежд, пропущенная через плавильный тигель сознания, раздувалась в пустой шар бездумной жизни. Ее воображение выполняло роль судебного исполнителя, который врывается с постановлением о наложении ареста на её желания. На обратной стороне этой бумаги имелась даже печать и подпись.
Нет ничего, что превышало бы силу страсти. Однако мирские страсти подвержены выветриванию. А повинны в этом - желания и надежды.
В этом случае следует сказать об инстинктах Эцуко: они обнаруживают много общего с инстинктами охотника. Стоит ей случайно заметить, что в дальнем кустарнике вздрагивает белый хвостик зайца, как в ней пробуждается коварство, в жилах начинает играть кровь, охватывая все тело странным волнением; мышцы сокращаются, а нервная система, словно наложенная на тугой лук стрела, напрягается. В часы досуга, когда Эцуко теряла всякий смысл жизни, исчезало и это сходство - она проводила дни в лености, нежилась вблизи лампы.
Одним людям живётся легко, а другим - чрезвычайно трудно. Эта очевидная несправедливость - ещё большая, чем расовая дискриминация, - не возмущала Эцуко.
"К жизни нужно относиться легко, - думала она. - В конце концов, людям, которым живется легко, не приходится искать оправдания; однако те, кому жизнь в тягость, очень часто вынуждены искать оправдания такому положению вещей. Говорят, что жизнь обременительна сама по себе. В некотором смысле умение находить трудности в жизни помогает большинству людей относиться к ней с лёгкостью. Если бы у нас не было этого дара, то наша жизнь - какая бы трудная или легкая она ни была - превратилась бы в полый шар, катящийся по наклонной. Это умение находить трудности спасает нас от примитивного существования. Собственно, нет ничего выдающегося в такого рода даре. Он должен быть предметом первой необходимости. Те. кто подкручивает, так сказать, весы жизни, чтобы обвесить других, наверняка еще получат свою долю наказания в преисподней. Если не вмешиваться в механизм жизни, на весах которого отвешивается справедливая порция тягот, то тяготы эти будут по плечу каждому, словно тяжелые зимние одежды. На ком жизнь висит, сковывая телодвижения, тот, несомненно, больной человек. Иногда мне кажется, что я родилась, выросла и продолжаю жить в далёкой северной стране, поэтому я вынуждена в отличие от других носить тяжелую одежду. Трудности, одолевающие меня в жизни, представляются не более чем снаряжением, которое защищает меня от невзгод".
...Чтобы иметь возможность жить завтра, послезавтра или в отдалённом будущем, Эцуко не обременяла себя серьёзными мотивами. Она несла в жизни свою ношу, и эта ноша была неизменной. Правда, время от времени смещался центр тяжести - и тогда Эцуко обращалась лицом к будущему. Не надежда ли была тому причиной? Нет. только не она!
Эцуко дни напролёт следила за Миё и Сабуро. Не целуются ли они в тени деревьев? Нет ли тайной связи между их раздельными комнатами? Что они делают темной ночью?
Изнурительная слежка ни к чему не приводила, никаких улик не было. Теперь причиной страданий стала неопределённость. Эцуко была полна решимости пойти на любой самый подлый шаг, чтобы найти доказательства их любовных отношений.
Ее страсть - судя по проявлениям - свидетельствовала о безграничной человеческой жажде самоистязания. Порой эта страсть затопляла берега надежды; она воплощала в себе подлинную модель человеческой экзистенции причем в откровенной, как бы охватывающей, обтекающей, обволакивающей форме. Страсть - это идеальная среда, в которой человеческая душа проявляется во всей полноте и совершенстве.
Никто не замечал, что Эцуко повсюду следит за этой влюбленной парочкой. Внешне она держалась спокойно, работала еще усердней, чем прежде.
Эцуко проверяла комнаты Сабуро и Миё; она специально подстерегала момент, когда они отлучались куда-нибудь. Так же поступал Якити, рыская в её комнате. Никаких доказательств она не обнаруживала. Эти двое не заводили дневников - не той породы люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46