У них не было дара писать любовные письма, поэтому они не могли знать ни взволнованности влюбленных заговорщиков, ни красоты воспоминаний о тайной любви - мгновениях, и поныне оживающих на страницах писем. Ни свидетельств, ни памяти...
Когда они оставались наедине, то обменивались взглядом, прикасались руками друг к другу, целовались, прижимались грудью. А потом, потом... может быть, здесь или вон там... Ах! Как просто! Какое легкомыслие! Какие немыслимые, красивые движения! Абсолютная абстракция. Не нужно ни слов, ни смысла. Его поступки, его движения - осанка атлета, кидающего копье. Всё направлено на достижение одной единственной цели. О, какая линия движения! Какой порыв к абстрактной красоте!
Какие свидетельства должны оставлять эти движения? Эти движения словно полёт ласточки над полем...
Время от времени фантазии Эцуко меняли направление. И тогда в один миг она уносилась вместе со своей жизнью в космическую бездну в сказочной колыбели, которая раскачивалась так головокружительно, что она ощущала себя в водовороте, вздымающемся из глубины моря.
В комнате Миё она обнаружила всего-навсего дешевенькое зеркальце в целлулоидном обрамлении, красный гребешок, дешевый крем, ментолатум, выходное кимоно из дешевой ткани "Титибу мэйсэн" с узором в виде раскиданных стрел, мятый пояс, новенькую нижнюю юбку, летнее платье европейского покроя, комбинацию (летом, отправляясь в город, Миё носила только две эти вещи), старый женский журнал с выдранными страницами - он выглядел, словно искусственный цветок с залапанными лепестками; слёзное письмо от деревенской подруги и, наконец, если хорошо приглядеться, рыжевато-бурые волоски...
В комнате Сабуро обнаружились ещё более простые вещи - все из повседневного обихода.
"Видимо, эта парочка укрывается от моих глаз с таким же усердием, с каким я выслеживаю их. Или я что-то упустила, не заметила? То, что могло бы скомпрометировать их, лежит, наверное, на самом видном месте, в какой-нибудь папке для бумаг. Так было в рассказе Эдгара По "Похищенное письмо", который дал мне почитать Кэнсукэ".
Выходя из комнаты Сабуро, Эцуко натолкнулась на Якити. Тот шел в этом же направлении. Коридор оканчивался на комнате Сабуро. Очевидно, что идти в тупик у Якити не было надобности.
- Это ты? - удивился он.
- Я. - ответила Эцуко.
Она не объяснила, по какой причине оказалась в комнате Сабуро. Они повернули в комнату Якити. Коридор не был слишком уж узким, но, тем не менее, старчески грузное тело Якити неуклюже наваливалось на хрупкое тело Эцуко - так мамаша подталкивает вперед капризного ребенка. В своей комнате Якити немного успокоился.
- Что ты делала в комнате Сабуро? - спросил он.
- Я ходила полистать его дневник. Якити пробормотал что-то невнятное, но больше ни о чём не спрашивал.
* * *
Десятого октября в окрестных деревнях проходил Осенний Фестиваль. Парни из молодежной лиги пригласили Сабуро. Он собрался и на закате солнца отправился на праздник. Из-за большого скопления народа малолетних детей обычно не брали - было опасно. Нобуко и Нацуо очень просились на праздник, но их оставили дома, и вместе с ними пришлось остаться Асако. После ужина все отправились в деревенский храм - Якити. Эцуко, Кэнсукэ с Тиэко, а также Миё.
Когда солнце зашло, начали бить в барабаны. К разносимым ветром звукам примешивались воинственные возгласы и слова песен. Адские вопли, похожие на перекличку зверей или птиц в темном лесу, пронизывали сады и поля, погруженные во мрак. Эти выкрики не нарушали тишины, а наоборот ещё больше усиливали её - настолько глубока была деревенская ночь. Слышалось, как изредка перекликались в травах насекомые.
Кэнсукэ и Тиэко уже собрались на фестиваль. Они были у себя на втором этаже. Открыв окно, они некоторое время прислушивались к грому барабанов, который доносился со всех сторон.
"Наверное, это бьют в барабаны в храме Хатиман. Слышишь, со стороны железнодорожной станции доносятся звуки? Барабаны деревенского храма звучат гораздо громче - вот туда мы и пойдем. А это, наверное, маленькие дети - их лица выбелены, они выстроились на площади перед зданием администрации соседней деревни. Слышишь, какие слабенькие звуки - прерывистые, неритмичные".
Так они развлекали друг друга детской игрой "угадайка". Молодые супруги щебетали, спорили, смеялись - словно разыгрывали театральную пьесу. Трудно было поверить, что этот разговор происходил между тридцативосьмилетним мужем и тридцатисемилетней женой.
- Нет, это со стороны Окамати! А барабанный бой доносится из Хатиман, со стороны станции.
- Какая ты настырная! Уже шесть лет живёшь здесь, а до сих пор не знаешь, где находится станция.
- Ну хорошо, будь добр, принеси-ка сюда карту и компас.
- В этих предметах, госпожа, нет никакой надобности.
- Это уж точно - я госпожа! А ты просто-напросто муж в доме.
- Конечно, конечно! Не каждая женщина удостаивается быть женой простого мужа в доме. А скажи-ка мне на милость, почему женщин, которые вышли замуж, величают госпожа Лавочница, госпожа Труба-чиха, госпожа Рыбного Торговца? Ты у нас самая счастливая, прямо-таки образец женского преуспевания, а стала женой какого-то мужа? Да ты и мужскую ношу могла бы взвалить на себя. Уверен, что для женщины нет большего успеха, чем это. Не так ли?
- Нет, я сказала не в этом смысле. Я имела в виду, что ты типичный, простой муж, домохозяин.
- Ах, простой? Это прекрасно! Простота - это прекрасно! Простота наивысшая точка соприкосновения жизни и искусства. Тот, кто презрительно относится к простоте, вызывает только жалость - ибо тем самым он признаёт своё поражение. Если человек боится простоты, значит, он далек от зрелости. В эпоху зарождения поэзии хайку - ещё до Мацуо Басё18, ещё до Масаока Сики19, - когда главенствовала школа Данрин20, была жива эстетика простоты, исполненная жизненной энергии. Вот так!
- Этот дух вошёл в твои хайку!
...Через всю ее речь, через все ее неглубокие суждения, пронизанные тоном восхищения, протекала застарелая тема безграничного уважения к учености супруга. Лет десять назад такие супружеские пары не были в диковинку в токийской среде. Поселившись в провинции, они выглядели в глазах местных жителей вызывающе современными - хотя стиль их поведения давно вышел из моды, как старомодная женская прическа.
Кэнсукэ прикурил сигарету, облокотился на подоконник. Густой клуб дыма вышел изо рта. Словно белый клок волос, уносимый течением, дым уплывал в ночной воздух, цепляясь прядями за ветки хурмы под окном.
- Наш отец собрался или нет? - спросил он, прервав молчание.
- Эцуко не собралась. Отец помогает ей повязывать пояс на кимоно. Это, конечно, несерьезно, но скажу откровенно: отец дошел до того, что помогает завязывать тесемки на нижней юбке Эцуко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Когда они оставались наедине, то обменивались взглядом, прикасались руками друг к другу, целовались, прижимались грудью. А потом, потом... может быть, здесь или вон там... Ах! Как просто! Какое легкомыслие! Какие немыслимые, красивые движения! Абсолютная абстракция. Не нужно ни слов, ни смысла. Его поступки, его движения - осанка атлета, кидающего копье. Всё направлено на достижение одной единственной цели. О, какая линия движения! Какой порыв к абстрактной красоте!
Какие свидетельства должны оставлять эти движения? Эти движения словно полёт ласточки над полем...
Время от времени фантазии Эцуко меняли направление. И тогда в один миг она уносилась вместе со своей жизнью в космическую бездну в сказочной колыбели, которая раскачивалась так головокружительно, что она ощущала себя в водовороте, вздымающемся из глубины моря.
В комнате Миё она обнаружила всего-навсего дешевенькое зеркальце в целлулоидном обрамлении, красный гребешок, дешевый крем, ментолатум, выходное кимоно из дешевой ткани "Титибу мэйсэн" с узором в виде раскиданных стрел, мятый пояс, новенькую нижнюю юбку, летнее платье европейского покроя, комбинацию (летом, отправляясь в город, Миё носила только две эти вещи), старый женский журнал с выдранными страницами - он выглядел, словно искусственный цветок с залапанными лепестками; слёзное письмо от деревенской подруги и, наконец, если хорошо приглядеться, рыжевато-бурые волоски...
В комнате Сабуро обнаружились ещё более простые вещи - все из повседневного обихода.
"Видимо, эта парочка укрывается от моих глаз с таким же усердием, с каким я выслеживаю их. Или я что-то упустила, не заметила? То, что могло бы скомпрометировать их, лежит, наверное, на самом видном месте, в какой-нибудь папке для бумаг. Так было в рассказе Эдгара По "Похищенное письмо", который дал мне почитать Кэнсукэ".
Выходя из комнаты Сабуро, Эцуко натолкнулась на Якити. Тот шел в этом же направлении. Коридор оканчивался на комнате Сабуро. Очевидно, что идти в тупик у Якити не было надобности.
- Это ты? - удивился он.
- Я. - ответила Эцуко.
Она не объяснила, по какой причине оказалась в комнате Сабуро. Они повернули в комнату Якити. Коридор не был слишком уж узким, но, тем не менее, старчески грузное тело Якити неуклюже наваливалось на хрупкое тело Эцуко - так мамаша подталкивает вперед капризного ребенка. В своей комнате Якити немного успокоился.
- Что ты делала в комнате Сабуро? - спросил он.
- Я ходила полистать его дневник. Якити пробормотал что-то невнятное, но больше ни о чём не спрашивал.
* * *
Десятого октября в окрестных деревнях проходил Осенний Фестиваль. Парни из молодежной лиги пригласили Сабуро. Он собрался и на закате солнца отправился на праздник. Из-за большого скопления народа малолетних детей обычно не брали - было опасно. Нобуко и Нацуо очень просились на праздник, но их оставили дома, и вместе с ними пришлось остаться Асако. После ужина все отправились в деревенский храм - Якити. Эцуко, Кэнсукэ с Тиэко, а также Миё.
Когда солнце зашло, начали бить в барабаны. К разносимым ветром звукам примешивались воинственные возгласы и слова песен. Адские вопли, похожие на перекличку зверей или птиц в темном лесу, пронизывали сады и поля, погруженные во мрак. Эти выкрики не нарушали тишины, а наоборот ещё больше усиливали её - настолько глубока была деревенская ночь. Слышалось, как изредка перекликались в травах насекомые.
Кэнсукэ и Тиэко уже собрались на фестиваль. Они были у себя на втором этаже. Открыв окно, они некоторое время прислушивались к грому барабанов, который доносился со всех сторон.
"Наверное, это бьют в барабаны в храме Хатиман. Слышишь, со стороны железнодорожной станции доносятся звуки? Барабаны деревенского храма звучат гораздо громче - вот туда мы и пойдем. А это, наверное, маленькие дети - их лица выбелены, они выстроились на площади перед зданием администрации соседней деревни. Слышишь, какие слабенькие звуки - прерывистые, неритмичные".
Так они развлекали друг друга детской игрой "угадайка". Молодые супруги щебетали, спорили, смеялись - словно разыгрывали театральную пьесу. Трудно было поверить, что этот разговор происходил между тридцативосьмилетним мужем и тридцатисемилетней женой.
- Нет, это со стороны Окамати! А барабанный бой доносится из Хатиман, со стороны станции.
- Какая ты настырная! Уже шесть лет живёшь здесь, а до сих пор не знаешь, где находится станция.
- Ну хорошо, будь добр, принеси-ка сюда карту и компас.
- В этих предметах, госпожа, нет никакой надобности.
- Это уж точно - я госпожа! А ты просто-напросто муж в доме.
- Конечно, конечно! Не каждая женщина удостаивается быть женой простого мужа в доме. А скажи-ка мне на милость, почему женщин, которые вышли замуж, величают госпожа Лавочница, госпожа Труба-чиха, госпожа Рыбного Торговца? Ты у нас самая счастливая, прямо-таки образец женского преуспевания, а стала женой какого-то мужа? Да ты и мужскую ношу могла бы взвалить на себя. Уверен, что для женщины нет большего успеха, чем это. Не так ли?
- Нет, я сказала не в этом смысле. Я имела в виду, что ты типичный, простой муж, домохозяин.
- Ах, простой? Это прекрасно! Простота - это прекрасно! Простота наивысшая точка соприкосновения жизни и искусства. Тот, кто презрительно относится к простоте, вызывает только жалость - ибо тем самым он признаёт своё поражение. Если человек боится простоты, значит, он далек от зрелости. В эпоху зарождения поэзии хайку - ещё до Мацуо Басё18, ещё до Масаока Сики19, - когда главенствовала школа Данрин20, была жива эстетика простоты, исполненная жизненной энергии. Вот так!
- Этот дух вошёл в твои хайку!
...Через всю ее речь, через все ее неглубокие суждения, пронизанные тоном восхищения, протекала застарелая тема безграничного уважения к учености супруга. Лет десять назад такие супружеские пары не были в диковинку в токийской среде. Поселившись в провинции, они выглядели в глазах местных жителей вызывающе современными - хотя стиль их поведения давно вышел из моды, как старомодная женская прическа.
Кэнсукэ прикурил сигарету, облокотился на подоконник. Густой клуб дыма вышел изо рта. Словно белый клок волос, уносимый течением, дым уплывал в ночной воздух, цепляясь прядями за ветки хурмы под окном.
- Наш отец собрался или нет? - спросил он, прервав молчание.
- Эцуко не собралась. Отец помогает ей повязывать пояс на кимоно. Это, конечно, несерьезно, но скажу откровенно: отец дошел до того, что помогает завязывать тесемки на нижней юбке Эцуко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46