Девушка стала черпать ею по очереди из обоих ведер и поливать себя тонкой струйкой.
Потом, стоя лицом к Венсу, тщательно намылилась.
– Тебе нравится? – спросил он, закидывая ногу на ногу.
– Очень… Я чувствую тебя… Твой взгляд… Мне стыдно… Оба одновременно вспомнили, что забыли еще одну важную вещь – полотенце.
После короткого спора было решено, что девушка вернется в дом как есть, не вытираясь. На сей раз победа была за Аделой – она не хотела снова оставаться в одиночестве.
Уже в доме Венс придумал для нее новое испытание: на второй этаж девушке пришлось подниматься по лестнице на четвереньках. Она ползла, а он наблюдал, как следом за ней тянется со ступеньки на ступеньку мокрая дорожка из капель.
Понимала ли Адела, что ее унижают? Странно, но она отдавала себе отчет во всем, что делала, и при этом не испытывала никаких неприятных ощущений. То есть неприятные ощущения были, однако именно благодаря им, благодаря тому, что она находила в себе силы преодолевать их, ей это не просто нравилось – она упивалась своей покорностью. Она знала, что и Вене может видеть это ее состояние, хотя, скорее всего, он воспринимал влажное поблескивание между напряженных бедер как последствие купания.
Она же продолжала купаться. Купаться в этом взгляде, в прохладных струях воздуха, перемещающегося над самым полом, в волнах новых для себя ощущений, в мягком сером свете затухающего дня.
Глава 20
Для многих из нас оказывается гораздо приятнее думать о том человеке, которого именно сейчас нет поблизости и чей воображаемый двойник представляется нам вершиной совершенства. Мы склонны приписывать ему самые замечательные свойства, мы мечтаем, мы строим планы, но все это продолжается лишь до тех пор, пока мы вновь не встретим оригинал, и тогда все наши фантазии кажутся нам скучными и лишенными всякого основания.
Иногда же происходит обратное: не видя человека перед собой, мы забываем о нем, но стоит нам снова его повстречать, как что-то происходит, и он притягивает к себе все наше внимание.
Именно так и вышло у Стефании в случае с Ричем.
Они встретились вновь на следующий день после прерванного свидания в «Марокко», и Стефания не без удивления заметила, что не может ограничиться сухими «привет» и «как дела?». Чаши весов поменялись местами. Баковский был забыт.
Ричард! Она должна разобраться с ним до конца, выяснить, кто он такой, почему при виде его ей все время хочется чего-то, что она пока не в состоянии определить даже для себя самой.
Из «Мотылька» они вышли вместе. Чуть ли не обнявшись. У обоих было отличное настроение, и мечталось о чем-то невероятном.
– Я знаю одно место, где тебе наверняка понравится, – заявила Стефания, беря Рича под руку. – Мы можем зайти туда совсем ненадолго.
– Отлично! Только сначала нужно перекусить. – Он шел по улице, гордый от сознания того, что привлекает живое внимание прохожих своей длинноногой спутницей, словно ступающей по подиуму на демонстрации парижских мод, а не в толпе вечно куда-то спешащих ньюйоркцев. Я чуть не проспал утром и потому не успел позавтракать.
– То-то ты так жадно вглядывался в бутерброд на столе Дот! – смеялась Стефания, откидывая со лба непослушные пряди. – Ты что, из гордости отказался, когда я предложила тебе такой же?
– Мне показалось, что отказаться будет вежливо. Но если бы ты настояла…
– На твоей могилке будет написано: «Погиб голодной смертью от вежливости». Не правда ли, звучит?
– Постой, так это ты придумываешь лозунги против апартеида в Южной Африке? У тебя неплохо получается.
– Мой последний лозунг: «Долой красноречивых компьютерщиков!».
Они весело смеялись и шли дальше. В Нью-Йорке вот уже несколько дней держалась хорошая погода.
В парках, на газонах лежала молодежь. Отдыхали. Целовались. Пожирали толстые сосиски с хлебом. Старики грелись на солнышке.
Голуби неистовствовали, отплясывая перед скамейками, с которых им под лапки летели аппетитные крошки.
Бездомные делали вид, что им очень плохо, и тем самым взывали к совести прохожих, требуя милостыни. Некоторые давали.
Повсюду развевались полосатые полотнища национальной гордости, хлопая на ветру и напоминая о том, что каждый день, прожитый в Америке, есть праздник.
Уличные музыканты извлекали из своих инструментов какофонию, которой следовало внимать, как божественной литургии.
Угнетаемые повсюду негры в костюмах за тысячу долларов блаженно потели в раскаленных лимузинах.
Только здоровущим американским детям в мятых трусах до колен не было никакого дела до погоды. Они жили будущим Америки. И они были этим будущим.
– А тебя не хватятся на работе? – предупредительно поинтересовалась Стефания, когда они, плотно закусив, вышли из бистро на углу 7-й Авеню и направились вдоль витрин магазинов одежды.
– Хватились бы, да некому – шеф укатил в свой любимый Индианаполис (Рич хохотнул), а всем остальным нет до меня никакого дела. К тому же ты ведь сама сказала, что это ненадолго.
– В общем, да, – начала Стефания и, чтобы Рич не заподозрил подвоха, поспешно добавила: – Но ведь мы и так уже вон сколько времени потратили.
– Потратили?
Рич ехидно улыбался.
– Хорошо, провели. Какая разница?
– Никакой. Идем.
Через пять минут Стефания подвела его к заветному лифту, поднялась вместе с ним на последний этаж и с видом полного равнодушия пригласила в сквозняк чердачного беспредела.
– Это принадлежит одному моему другу, – лаконично пояснила она.
– Неплохо…
Рич ходил по давно не подметавшемуся полу и с интересом осматривался. Выглянул из окон на город.
– Что здесь происходит? Ведь не живет же он здесь, твой друг!
– Нет, конечно. – Стефания подошла к дивану и устало села на гордо промявшиеся под ее крепкими ягодицами пружины. – Он тут держит свое ателье. Он модельер.
– И где же он?
Рич сделал круг почета, развернулся и тоже подошел к дивану.
– Как видишь. – Стефания пожала плечами. – Он уехал. В Чикаго.
– А тебя оставил присматривать?
– Можно сказать и так.
Она откинулась на спинку дивана и приняла вопросительно-сладострастную позу. Рич сел.
Стефания опустила правую руку, и ладонь осталась невинно лежать на колене юноши.
– Я здесь впервые за этот месяц, – зачем-то соврала она.
Рич смотрел на нее во все глаза. Они оба ждали чего-то.
Физика говорит о том, что вне зависимости от своих размеров два тела обязательно так или иначе притягиваются друг другом. В случае Рича и Стефании опытным путем было получено блистательное тому подтверждение.
Чем дольше они смотрели друг на друга, тем ближе оказывались их лица.
Когда критическое расстояние было преодолено, Стефания с легким стоном приникла ртом к потвердевшим губам Рича.
Боже, да он ведь не умеет как следует целоваться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86