Этому было объяснение: Дэвис стал первым его агентом, который погиб буквально на его глазах.
– Я застрелил Жака, это их специалист по стрельбе из автомата, и застрелил Крамера. Квисту удалось уйти.
– Отлично, Кэлверт! – отозвался дед Артур.
Я надеюсь, он имел в виду редеющие ряды пиратов, а не счастливый исход последнего инцидента для Квиста.
Ситуация была не слишком веселой. Практически я оставался один на один с бурей, причем арбитром в нашем с ней поединке должен был выступить туман, а он наверняка станет подсуживать моему противнику. Однако ждать помощи было неоткуда. Я знал, что дед Артур плохо видит и в ясный день, но не подозревал, что после захода солнца он становится слеп, как летучая мышь. Конечно, я бы смирился с этим недостатком, если бы, подобно летучей мыши, командир имел внутренний радар, который позволил бы ему, а значит, и «Огненному кресту» счастливо миновать все острова, островки, рифы, скалы, соседние корабли и прочие препятствия, уже вывесившие в тумане пока еще невидимые нам транспаранты «Добро пожаловать!». Но дед Артур не обладал такими способностями. Очевидно, его больше привлекала перспектива погибнуть в результате морской катастрофы адмиралом, чем остаться жить летучей мышью. И, возможно, он был прав.
– Жак и Крамер, – прокомментировал воинственно настроенный командир, – а Квист ушел… Неплохо, Кэлверт, неплохо. То есть то, что он ушел, конечно, плохо, а то, что они не ушли…
Склонность к комплиментам своим сотрудникам никогда не отличала деда Артура, вот если бы «лилипут» оказался, к примеру, в руках у нашей очаровательной гостьи…
– Итак, ряды неприятеля редеют. Как вы думаете, Кэлверт, они снова снарядят за нами погоню?
– Нет. Наверняка нет.
– И вы можете привести хотя бы одно убедительное доказательство?
– Сколько угодно! – Настроение у меня было как в цирке, когда иллюзионист показывает дошкольникам примитивный фокус. Естественно, я выступал в роли иллюзиониста. – Первое: они пока не знаю, что случилось с их эмиссарами. Второе: этим вечером они уже дважды пытались взять нас на абордаж и, на мой взгляд, оба раза очень удачно, вот только Стикс и компания вряд ли будут удовлетворены этими результатами, значит, им нужно искать новую тактику, а это требует времени. Третье: для погони им придется использовать моторную лодку, на веслах им уже просто не догнать нас, а ведь мотор слышен как минимум за сто метров, следовательно, внезапного нападения на «Огненный крест» не получится, а в этом случае вся операция теряет смысл. Четвертое: туман и темнота. Посмотрите, огни городка уже почти не видны, погоня за нами невозможна хотя бы потому, что нас невозможно будет найти. Пятое…
До этого момента в рубке был только один источник света – голубоватый отблеск от катушки компаса. И вдруг вспыхнула лампа под потолком. Держа руку на выключателе, Шарлотта смотрела мне прямо в глаза диким испуганно-ненавидящим взглядом, словно я оказался как минимум враждебно настроенным марсианином. Ее голос звучал ниже, чем обычно, и слегка дрожал.
– Кто же вы такой, Кэлверт? – Ну вот, теперь она не называла меня по имени. – Что же вы за человек? Нет, что вы за… Это ужасно! Это жутко! Только что вы убили двоих людей и вот уже разговариваете совершенно нормальным тоном, совершенно нормальными словами, будто ничего не случилось. Так кто же в таком случае профессиональный убийца? Это же бесчеловечно! Что, это так просто для вас? Или у вас совсем нет сердца? И вы совсем ни о чем не жалеете?
– Конечно, жалею. Я жалею, что не убил Квиста.
Она еще раз оглядела меня с ног до головы, как диковинный экспонат музея мадам Тюссо, и повернулась к деду Артуру.
– Я видела плывущего человека… – сказала она драматическим громким шепотом. – Я видела, как его лицо разорвали пули. Почему Кэлверт не арестовал его? Не надел наручники? Не передал в руки полиции? Он убил его! И второго тоже! Почему, почему он так поступил, адмирал?
– Здесь не может быть никаких «почему», дорогая Шарлотта, – ответил дед Артур с пафосом. – Здесь не нужны никакие объяснения. Да, Кэлверт убил их. Но в противном случае они убили бы нас. Вы ведь сами говорили, что они прибыли именно с этой целью. Неужели вас мучили бы угрызения совести, если бы вам пришлось убить готовящуюся к прыжку ядовитую змею? Этих людей нельзя назвать людьми! Что же касается вашего предложения арестовать их… – тут дед на секунду прервался, чтобы поточнее восстановить в памяти услышанную несколько часов назад формулировку, – в этой игре не бывает ничьей. Либо убиваете вы, либо убивают вас. Это опасные люди, они не знают жалости и сомнений, они готовы воспользоваться любой возможностью, чтобы расправиться с нами, а теперь и с вами. Поэтому мы не должны оставлять им ни малейшего шанса.
Милый старый дед Артур! Годы отняли у тебя зрение, но память была все так же хороша! Ты запомнил мой урок почти слово в слово… А может быть, учебный материал оказался хорошо усвоен благодаря дидактическим способностям педагога?
Но Шарлотта смотрела на командира так, словно в рубке, ставшей филиалом музея восковых фигур, появился еще один экспонат. Второй враждебно настроенный марсианин. Наконец она сердито развернулась и, одарив меня уничижительным взглядом, вышла.
– Похоже, адмирал, вы такой же отрицательный тип, как и ваш агент, – резюмировал я.
* * *
Она снова появилась в рубке, когда пробило полночь, и снова начала с того, что включила свет. К этому времени она привела себя в порядок, старательно причесалась и переоделась в белое платье из какой-то немнущейся синтетики. Ее лицо уже не было таким раскрасневшимся, припухлости у глаз как будто исчезли. Она одарила меня улыбкой, на которую не получила ответа, и поморщилась, но наверняка не из-за моей суровости – скорее всего, у нее болела спина. Когда волна боли схлынула, Шарлотта вновь предложила мне свою улыбку, и я вновь не воспользовался предложением.
– Полчаса назад, – сказал я весьма суровым тоном, – проплывая мимо маяка, я чуть не разнес его вдребезги. Сейчас я очень надеюсь, что мы плывем чуть севернее ближайшего острова, но вполне возможно, что он – прямо по курсу. Туман сгустился. Я уверен, что в самой глубокой шахте мира видимость не хуже, чем сейчас здесь. Я не слишком опытный капитан, я никогда не был лоцманом, и я не знаю здешних мест. Наши скромные надежды на спасение полностью зависят от надежности моего зрения. За последний час мои глаза уже немного привыкли к темноте. Теперь – все насмарку. Прошу вас выключить свет.
Пусть теперь кто-нибудь скажет, что Кэлверт не джентльмен. Я ведь вполне имел право просто крикнуть: «Выключи свет, дура!»
– О, простите. – Свет погас. – Я не подумала…
– Дело не только в этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
– Я застрелил Жака, это их специалист по стрельбе из автомата, и застрелил Крамера. Квисту удалось уйти.
– Отлично, Кэлверт! – отозвался дед Артур.
Я надеюсь, он имел в виду редеющие ряды пиратов, а не счастливый исход последнего инцидента для Квиста.
Ситуация была не слишком веселой. Практически я оставался один на один с бурей, причем арбитром в нашем с ней поединке должен был выступить туман, а он наверняка станет подсуживать моему противнику. Однако ждать помощи было неоткуда. Я знал, что дед Артур плохо видит и в ясный день, но не подозревал, что после захода солнца он становится слеп, как летучая мышь. Конечно, я бы смирился с этим недостатком, если бы, подобно летучей мыши, командир имел внутренний радар, который позволил бы ему, а значит, и «Огненному кресту» счастливо миновать все острова, островки, рифы, скалы, соседние корабли и прочие препятствия, уже вывесившие в тумане пока еще невидимые нам транспаранты «Добро пожаловать!». Но дед Артур не обладал такими способностями. Очевидно, его больше привлекала перспектива погибнуть в результате морской катастрофы адмиралом, чем остаться жить летучей мышью. И, возможно, он был прав.
– Жак и Крамер, – прокомментировал воинственно настроенный командир, – а Квист ушел… Неплохо, Кэлверт, неплохо. То есть то, что он ушел, конечно, плохо, а то, что они не ушли…
Склонность к комплиментам своим сотрудникам никогда не отличала деда Артура, вот если бы «лилипут» оказался, к примеру, в руках у нашей очаровательной гостьи…
– Итак, ряды неприятеля редеют. Как вы думаете, Кэлверт, они снова снарядят за нами погоню?
– Нет. Наверняка нет.
– И вы можете привести хотя бы одно убедительное доказательство?
– Сколько угодно! – Настроение у меня было как в цирке, когда иллюзионист показывает дошкольникам примитивный фокус. Естественно, я выступал в роли иллюзиониста. – Первое: они пока не знаю, что случилось с их эмиссарами. Второе: этим вечером они уже дважды пытались взять нас на абордаж и, на мой взгляд, оба раза очень удачно, вот только Стикс и компания вряд ли будут удовлетворены этими результатами, значит, им нужно искать новую тактику, а это требует времени. Третье: для погони им придется использовать моторную лодку, на веслах им уже просто не догнать нас, а ведь мотор слышен как минимум за сто метров, следовательно, внезапного нападения на «Огненный крест» не получится, а в этом случае вся операция теряет смысл. Четвертое: туман и темнота. Посмотрите, огни городка уже почти не видны, погоня за нами невозможна хотя бы потому, что нас невозможно будет найти. Пятое…
До этого момента в рубке был только один источник света – голубоватый отблеск от катушки компаса. И вдруг вспыхнула лампа под потолком. Держа руку на выключателе, Шарлотта смотрела мне прямо в глаза диким испуганно-ненавидящим взглядом, словно я оказался как минимум враждебно настроенным марсианином. Ее голос звучал ниже, чем обычно, и слегка дрожал.
– Кто же вы такой, Кэлверт? – Ну вот, теперь она не называла меня по имени. – Что же вы за человек? Нет, что вы за… Это ужасно! Это жутко! Только что вы убили двоих людей и вот уже разговариваете совершенно нормальным тоном, совершенно нормальными словами, будто ничего не случилось. Так кто же в таком случае профессиональный убийца? Это же бесчеловечно! Что, это так просто для вас? Или у вас совсем нет сердца? И вы совсем ни о чем не жалеете?
– Конечно, жалею. Я жалею, что не убил Квиста.
Она еще раз оглядела меня с ног до головы, как диковинный экспонат музея мадам Тюссо, и повернулась к деду Артуру.
– Я видела плывущего человека… – сказала она драматическим громким шепотом. – Я видела, как его лицо разорвали пули. Почему Кэлверт не арестовал его? Не надел наручники? Не передал в руки полиции? Он убил его! И второго тоже! Почему, почему он так поступил, адмирал?
– Здесь не может быть никаких «почему», дорогая Шарлотта, – ответил дед Артур с пафосом. – Здесь не нужны никакие объяснения. Да, Кэлверт убил их. Но в противном случае они убили бы нас. Вы ведь сами говорили, что они прибыли именно с этой целью. Неужели вас мучили бы угрызения совести, если бы вам пришлось убить готовящуюся к прыжку ядовитую змею? Этих людей нельзя назвать людьми! Что же касается вашего предложения арестовать их… – тут дед на секунду прервался, чтобы поточнее восстановить в памяти услышанную несколько часов назад формулировку, – в этой игре не бывает ничьей. Либо убиваете вы, либо убивают вас. Это опасные люди, они не знают жалости и сомнений, они готовы воспользоваться любой возможностью, чтобы расправиться с нами, а теперь и с вами. Поэтому мы не должны оставлять им ни малейшего шанса.
Милый старый дед Артур! Годы отняли у тебя зрение, но память была все так же хороша! Ты запомнил мой урок почти слово в слово… А может быть, учебный материал оказался хорошо усвоен благодаря дидактическим способностям педагога?
Но Шарлотта смотрела на командира так, словно в рубке, ставшей филиалом музея восковых фигур, появился еще один экспонат. Второй враждебно настроенный марсианин. Наконец она сердито развернулась и, одарив меня уничижительным взглядом, вышла.
– Похоже, адмирал, вы такой же отрицательный тип, как и ваш агент, – резюмировал я.
* * *
Она снова появилась в рубке, когда пробило полночь, и снова начала с того, что включила свет. К этому времени она привела себя в порядок, старательно причесалась и переоделась в белое платье из какой-то немнущейся синтетики. Ее лицо уже не было таким раскрасневшимся, припухлости у глаз как будто исчезли. Она одарила меня улыбкой, на которую не получила ответа, и поморщилась, но наверняка не из-за моей суровости – скорее всего, у нее болела спина. Когда волна боли схлынула, Шарлотта вновь предложила мне свою улыбку, и я вновь не воспользовался предложением.
– Полчаса назад, – сказал я весьма суровым тоном, – проплывая мимо маяка, я чуть не разнес его вдребезги. Сейчас я очень надеюсь, что мы плывем чуть севернее ближайшего острова, но вполне возможно, что он – прямо по курсу. Туман сгустился. Я уверен, что в самой глубокой шахте мира видимость не хуже, чем сейчас здесь. Я не слишком опытный капитан, я никогда не был лоцманом, и я не знаю здешних мест. Наши скромные надежды на спасение полностью зависят от надежности моего зрения. За последний час мои глаза уже немного привыкли к темноте. Теперь – все насмарку. Прошу вас выключить свет.
Пусть теперь кто-нибудь скажет, что Кэлверт не джентльмен. Я ведь вполне имел право просто крикнуть: «Выключи свет, дура!»
– О, простите. – Свет погас. – Я не подумала…
– Дело не только в этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76