Нам вообще нельзя включать свет. Нигде, даже в вашей каюте. Лох-Гурон – проклятое место, но моря и скал я опасаюсь сегодня меньше всего.
– Простите… простите… И простите за то, что я вам наговорила… Я знаю, я не имею права вас осуждать, тем более не разобравшись и не попытавшись понять… Но и вы поймите… Я была в шоке. Я видела, как убивают людей… Я всегда думала, что можно убить только в гневе, в истерике, а это… Это была, скорее, какая-то экзекуция. Да, сэр Артур, мне понятна ваша позиция – убить, чтобы не быть убитым. Но ведь в тот момент вы уже ничем не рисковали… Вы сделали это так, словно в этом нет ничего особенного…
Ее голос дрожал, затихая, наконец она умолкла.
– Я должен помочь вам и вывести вас из заблуждения, моя дорогая, – взял слово дед Артур. – Кэлверт убил сегодня не двоих, а троих бандитов. Третий был уничтожен еще до вашего появления здесь. И все же Филипп Кэлверт не убийца. У него действительно не было выбора. Вот вы говорите, что он стрелял хладнокровно, не заботясь ни о чем. И во многом вы правы. Если бы он не умел выработать в себе правильное отношение к происходящему, он бы, наверное, сошел с ума. И все же эти убийства для него совсем не пустяк. Ведь он выполняет свою работу не ради денег. У него достаточно скромное жалование. – Дед Артур не споткнулся на этой фразе, но выразительно посмотрел на меня, давая таким образом понять, что она предназначена исключительно ушам Шарлотты. – Он делает это также не из любви к острым ощущениям. Насколько я знаю, гораздо большее удовольствие он получает, занимаясь музыкой, астрономией, философией. Но Кэлверт принадлежит к той категории людей, которые очень точно чувствуют, где именно проходит границ между белым и черным, между правдой и ложью, между разрешенным и недозволенным. И когда эта граница по каким-либо причина стирается и зло угрожает добру и справедливости, Кэлверт видит свою цель в том, чтобы поставить все с головы на ноги. А эта цель, с его точки зрения, оправдывает и очень сильные средства. И я вполне солидарен с его точкой зрения, дорогая Шарлотта…
Нельзя сказать, чтобы я был в восторге от командирских дефиниций.
– Вы забыли добавить, адмирал, что я – лучший друг детей и всегда помогаю старушкам переходить дорогу.
– Простите, Кэлверт, может быть этот монолог вам не слишком приятен, но я должен был все это сказать. Если Шарлотта сочла возможным прийти сюда, чтобы просить у нас прощения, я считаю, что мы, со своей стороны, должны помочь ей понять нас.
– Я думаю, она пришла не только за этим, – сказал я, иронически поглядывая на Шарлотту. – Ее привело женское любопытство. Наверняка наша гостья хочет знать, куда мы направляемся…
– Я могу закурить? – спросила она.
– Только не зажигайте спички у меня перед глазами.
– Я знаю, куда мы плывем, – продолжала она, закурив. – Лох-Гурон, вы ведь сами сказали. Но меня действительно интересует в этой истории очень многое. Я хочу знать, что означают все эти страшные тайны, эти страшные люди на борту «Шангри-Ла». Какие веские причины могут оправдать гибель трех человек за один сегодняшний вечер? А вы? Кто вы, в конце концов, такие? Я ведь уверена, что вы, сэр Артур, не имеете никакого отношения к ЮНЕСКО. Объясните мне все. Я имею право знать, что происходит.
– Лучше не отвечать, – посоветовал я.
– А почему бы и нет? – запротестовал дед Артур. – Мы все в одной лодке, в прямом и переносном смысле, хотим мы этого или нет. С этой точки зрения Шарлотта действительно имеет право знать все. Кроме того, в любом случае вся история через нисколько дней перестанет быть тайной.
– В отношении Макдональда вы вели себя иначе, адмирал. Вы пугали его самыми неприятными последствиями, если он нарушит государственную тайну.
– Да, действительно, с ним это имело смысл. Он бы мог все испортить, если бы стал рассказывать направо и налево о своих подвигах, в то время как миссис Ставр… я хотел сказать – Шарлотта, не может так поступить. Я абсолютно в этом уверен. Шарлотта моя старая знакомая, и я доверяю ей, Кэлверт. Она должна знать все.
– Я тоже доверяю мадам Шарлотте. Но один мой знакомый адмирал любит повторять такую фразу: «Никогда, никогда, сколько хотите раз никогда не рассказывайте никому ничего, если в этом не крайней необходимости». Сейчас такой необходимости нет, и я бы прислушался к совету адмирала.
Дед Артур зажег одну из своих жутких сигар и, совершенно проигнорировав мои слова, готовился произнести монолог. Сейчас его не интересовали высказывания какого-то адмирала, даже если тот носил фамилию Арнфорд-Джейсон.
– Речь идет, дорогая Шарлотта, – начал он, – об исчезновении кораблей. Точнее, пяти кораблей. Не считая определенного числа небольших суденышек.
– Тоже пяти, – уточнил я.
– Именно. Пятого апреля этого года на южном побережье Исландии исчез пароход «Суверен». Пиратство. Команда была взята в плен, два дня содержалась на берегу, после чего все люди были выпущены на свободу живые и невредимые. Никто никогда больше не видел «Суверен». Двадцать четвертого апреля в канале Святого Георга исчез теплоход «Эниласт». Семнадцатого мая у северных берегов Ирландии пропало подобное же судно, «Макс Гор». Шестого августа исчез торговый корабль «Вэйн Жерб». И наконец, в последнюю субботу похищен «Нантесвилль». Во всех случаях команда благополучно возвратилась. Все эти корабли имели еще одно общее свойство: каждый вез чрезвычайно ценный груз. В трюме «Суверена» находилось южноафриканское золото на сумму около двух с половиной миллионов фунтов; на «Эниласте» – неотшлифованные алмазы, предназначавшиеся для промышленных целей; «Макс Гор» вез уже отшлифованные и готовые к продаже алмазы знаменитой колумбийской шахты «Ибо» на сумму два миллиона фунтов; в сейфах «Вэйн Жерб», который плыл из Роттердама в Нью-Йорк с остановкой в Глазго, было на три миллиона фунтов шлифованных алмазов; и, наконец, «Нантесвилль» вез принадлежащие американскому правительству слитки золота стоимостью более восьми миллионов фунтов стерлингов. Каким образом и от кого пираты получали информацию? Этого мы пока не знаем. Выбор кораблей, даты и порты отплытия и назначения всегда держались в строжайшем секрете. И все же пираты были прекрасно информированы. Кэлверту кажется, что он уже знает источник этой информации, но догадок пока еще мало, чтобы делать выводы. После пропажи уже третьего корабля стало ясно, что мы имеем дело с хорошо организованной бандой.
– Вы хотите сказать, что в этом замешаны люди Стикса?
– «Замешаны» – не очень удачное слово, мадам, – уточнил дед Артур. – Я не исключаю, что он – мозг всей аферы.
– Не забывайте о Ставракисе, – снова вмешался я. – Он тоже по уши увяз в этом…
Я не собирался уточнять, в чем именно по уши увяз Великий Магнат, но Шарлотта на всякий случай прервала меня:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
– Простите… простите… И простите за то, что я вам наговорила… Я знаю, я не имею права вас осуждать, тем более не разобравшись и не попытавшись понять… Но и вы поймите… Я была в шоке. Я видела, как убивают людей… Я всегда думала, что можно убить только в гневе, в истерике, а это… Это была, скорее, какая-то экзекуция. Да, сэр Артур, мне понятна ваша позиция – убить, чтобы не быть убитым. Но ведь в тот момент вы уже ничем не рисковали… Вы сделали это так, словно в этом нет ничего особенного…
Ее голос дрожал, затихая, наконец она умолкла.
– Я должен помочь вам и вывести вас из заблуждения, моя дорогая, – взял слово дед Артур. – Кэлверт убил сегодня не двоих, а троих бандитов. Третий был уничтожен еще до вашего появления здесь. И все же Филипп Кэлверт не убийца. У него действительно не было выбора. Вот вы говорите, что он стрелял хладнокровно, не заботясь ни о чем. И во многом вы правы. Если бы он не умел выработать в себе правильное отношение к происходящему, он бы, наверное, сошел с ума. И все же эти убийства для него совсем не пустяк. Ведь он выполняет свою работу не ради денег. У него достаточно скромное жалование. – Дед Артур не споткнулся на этой фразе, но выразительно посмотрел на меня, давая таким образом понять, что она предназначена исключительно ушам Шарлотты. – Он делает это также не из любви к острым ощущениям. Насколько я знаю, гораздо большее удовольствие он получает, занимаясь музыкой, астрономией, философией. Но Кэлверт принадлежит к той категории людей, которые очень точно чувствуют, где именно проходит границ между белым и черным, между правдой и ложью, между разрешенным и недозволенным. И когда эта граница по каким-либо причина стирается и зло угрожает добру и справедливости, Кэлверт видит свою цель в том, чтобы поставить все с головы на ноги. А эта цель, с его точки зрения, оправдывает и очень сильные средства. И я вполне солидарен с его точкой зрения, дорогая Шарлотта…
Нельзя сказать, чтобы я был в восторге от командирских дефиниций.
– Вы забыли добавить, адмирал, что я – лучший друг детей и всегда помогаю старушкам переходить дорогу.
– Простите, Кэлверт, может быть этот монолог вам не слишком приятен, но я должен был все это сказать. Если Шарлотта сочла возможным прийти сюда, чтобы просить у нас прощения, я считаю, что мы, со своей стороны, должны помочь ей понять нас.
– Я думаю, она пришла не только за этим, – сказал я, иронически поглядывая на Шарлотту. – Ее привело женское любопытство. Наверняка наша гостья хочет знать, куда мы направляемся…
– Я могу закурить? – спросила она.
– Только не зажигайте спички у меня перед глазами.
– Я знаю, куда мы плывем, – продолжала она, закурив. – Лох-Гурон, вы ведь сами сказали. Но меня действительно интересует в этой истории очень многое. Я хочу знать, что означают все эти страшные тайны, эти страшные люди на борту «Шангри-Ла». Какие веские причины могут оправдать гибель трех человек за один сегодняшний вечер? А вы? Кто вы, в конце концов, такие? Я ведь уверена, что вы, сэр Артур, не имеете никакого отношения к ЮНЕСКО. Объясните мне все. Я имею право знать, что происходит.
– Лучше не отвечать, – посоветовал я.
– А почему бы и нет? – запротестовал дед Артур. – Мы все в одной лодке, в прямом и переносном смысле, хотим мы этого или нет. С этой точки зрения Шарлотта действительно имеет право знать все. Кроме того, в любом случае вся история через нисколько дней перестанет быть тайной.
– В отношении Макдональда вы вели себя иначе, адмирал. Вы пугали его самыми неприятными последствиями, если он нарушит государственную тайну.
– Да, действительно, с ним это имело смысл. Он бы мог все испортить, если бы стал рассказывать направо и налево о своих подвигах, в то время как миссис Ставр… я хотел сказать – Шарлотта, не может так поступить. Я абсолютно в этом уверен. Шарлотта моя старая знакомая, и я доверяю ей, Кэлверт. Она должна знать все.
– Я тоже доверяю мадам Шарлотте. Но один мой знакомый адмирал любит повторять такую фразу: «Никогда, никогда, сколько хотите раз никогда не рассказывайте никому ничего, если в этом не крайней необходимости». Сейчас такой необходимости нет, и я бы прислушался к совету адмирала.
Дед Артур зажег одну из своих жутких сигар и, совершенно проигнорировав мои слова, готовился произнести монолог. Сейчас его не интересовали высказывания какого-то адмирала, даже если тот носил фамилию Арнфорд-Джейсон.
– Речь идет, дорогая Шарлотта, – начал он, – об исчезновении кораблей. Точнее, пяти кораблей. Не считая определенного числа небольших суденышек.
– Тоже пяти, – уточнил я.
– Именно. Пятого апреля этого года на южном побережье Исландии исчез пароход «Суверен». Пиратство. Команда была взята в плен, два дня содержалась на берегу, после чего все люди были выпущены на свободу живые и невредимые. Никто никогда больше не видел «Суверен». Двадцать четвертого апреля в канале Святого Георга исчез теплоход «Эниласт». Семнадцатого мая у северных берегов Ирландии пропало подобное же судно, «Макс Гор». Шестого августа исчез торговый корабль «Вэйн Жерб». И наконец, в последнюю субботу похищен «Нантесвилль». Во всех случаях команда благополучно возвратилась. Все эти корабли имели еще одно общее свойство: каждый вез чрезвычайно ценный груз. В трюме «Суверена» находилось южноафриканское золото на сумму около двух с половиной миллионов фунтов; на «Эниласте» – неотшлифованные алмазы, предназначавшиеся для промышленных целей; «Макс Гор» вез уже отшлифованные и готовые к продаже алмазы знаменитой колумбийской шахты «Ибо» на сумму два миллиона фунтов; в сейфах «Вэйн Жерб», который плыл из Роттердама в Нью-Йорк с остановкой в Глазго, было на три миллиона фунтов шлифованных алмазов; и, наконец, «Нантесвилль» вез принадлежащие американскому правительству слитки золота стоимостью более восьми миллионов фунтов стерлингов. Каким образом и от кого пираты получали информацию? Этого мы пока не знаем. Выбор кораблей, даты и порты отплытия и назначения всегда держались в строжайшем секрете. И все же пираты были прекрасно информированы. Кэлверту кажется, что он уже знает источник этой информации, но догадок пока еще мало, чтобы делать выводы. После пропажи уже третьего корабля стало ясно, что мы имеем дело с хорошо организованной бандой.
– Вы хотите сказать, что в этом замешаны люди Стикса?
– «Замешаны» – не очень удачное слово, мадам, – уточнил дед Артур. – Я не исключаю, что он – мозг всей аферы.
– Не забывайте о Ставракисе, – снова вмешался я. – Он тоже по уши увяз в этом…
Я не собирался уточнять, в чем именно по уши увяз Великий Магнат, но Шарлотта на всякий случай прервала меня:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76