Здесь оставлять его нельзя. Немцы решат, что он
сорвался с обрыва. Край-то вон какой ненадежный... Взгляни, нет
ли при нем документов. Как знать, может, они нам понадобятся.
- Не больше, чем ботинки. - Протянув руку в сторону
щебенистой осыпи, Андреа объяснил: - По таким камням в носках
далеко не уйдешь.
Пять минут спустя Мэллори трижды дернул за бечевку. Те,
кто находился внизу, трижды подергали в ответ. Мэллори потравил
прочную веревку со стальным сердечником.
Первым следовало поднять ящик с взрывчаткой. Привязав
небольшой груз к концу веревки, капитан спустил ее на выступ.
Хотя ящик и был обложен со всех сторон рюкзаками и спальными
мешками, под порывами ветра он с размаху ударялся об утес. Но
ждать, когда амплитуда колебаний уменьшится, было некогда.
Надежно застрахованный веревкой, обмотанной вокруг огромного
валуна, наклонясь далеко над краем утеса, Андреа легко, словно
спиннингист - форель, тащил вверх двухпудовый груз. Меньше чем
три минуты спустя ящик с взрывчаткой был наверху; минут пять
спустя рядом с ним лежали взрывная машинка, автоматы и
пистолеты, завернутые в спальные мешки, а также палатка: белая
с одной стороны, коричнево- зеленая с другой.
В третий раз исчезла в темноте, заливаемой дождем,
веревка. В третий раз тянул ее вверх Андреа, перехватывая ее
руками. Мэллори стоял сзади, сматывая веревку в бухту.
Неожиданно грек издал восклицание. В два прыжка новозеландец
очутился рядом.
- В чем дело, Андреа? Почему ты перестал...
Он осекся, заметив, что тот держит веревку всего двумя
пальцами. Раза два Андреа поднимал веревку на фут-другой, потом
опускал. Конец веревки мотало из стороны в сторону.
- Груз сорвался? - спокойно произнес Мэллори.
Андреа молча кивнул.
- Веревка не выдержала? - удивился новозеландец. - Это
со стальным-то сердечником?
- Не думаю. - Грек поспешно поднял вверх кусок веревки
длиной двенадцать метров. Сигнальный шнур был на месте, в
сажени от конца. Веревка цела.
- Кто-то узел плохо затянул, - устало проговорил Андреа.
- Вот он и развязался.
Мэллори открыл было рот, но тут же инстинктивно вскинул к
глазам руку. Из туч в землю ударила ветвистая молния. Возник
едкий запах гари, почти над самой головой у них прогрохотал
адской силы раскат грома, который эхом отозвался в горах, а
затем исчез где-то в лощинах.
- Господи Иисусе! - пробормотал Мэллори. - Чуть в нас
не угодило. Надо поторапливаться. В любую минуту скалу может
осветить, как ярмарочную площадь... Что ты поднимал, Андреа? -
Вопрос был праздным. Капитан сам разделил снаряжение на три
части еще там, на карнизе, и знал, чт6 именно находится в
каждом узле. Вряд ли он мог ошибиться, хотя и устал. Он просто
цеплялся за соломинку, хотя и знал, что никакой соломинки нет.
- Продовольствие, - негромко проговорил грек. - Все
продовольствие, керосинка, горючее, компасы.
Несколько мгновений Мэллори стоял в растерянности. С одной
стороны, нельзя терять ни минуты, с другой - они не могут
остаться на этом голом, незнакомом острове без еды и топлива.
Положив свою большую руку на плечо товарища, Андреа проговорил:
- Тем лучше, Кейт, - усмехнулся грек. - Наш усталый
друг капрал Миллер только обрадуется... Пустяки.
- Конечно, - ответил Мэллори. - Конечно. Сущие пустяки.
- Отвернувшись, он дернул за шнур и проследил, как скользнула
веревка через край утеса.
Спустя четверть часа из мрака, ежесекундно освещаемого
вспышками разлапистых молний, возникла мокрая, всклокоченная
голова Кейси Брауна. Несмотря на почти непрерывные раскаты
грома, послышался отчетливый голос шотландца, выражавшегося на
англосаксонской фене. Поднимался он с помощью двух веревок.
Одна была пропущена сквозь крючья, вторая использовалась им для
подъема поклажи. За эту-то веревку и тянул Андреа. Обмотав
веревку вокруг себя, Кейси решил завязать ее беседочным узлом.
Но вместо беседочного у него получился скользящий узел, и в
результате Брауна едва не перерезало веревкой пополам. Он все
еще сидел, устало опустив голову, не в силах снять со спины
рацию. Дважды дернулась в руках Андреа веревка: это поднимался
Дасти Миллер.
Прошло еще пятнадцать минут, тянувшихся как вечность.
Каждый звук, возникавший в промежутках между раскатами грома,
воспринимался капитаном как признак приближения немецкого
дозора. Тут появился Дасти Миллер. Поднимался он медленно, но
верно. Достигнув вершины, он замер, пошарил рукой по
поверхности утеса. Мэллори наклонился к лицу янки и отшатнулся,
пораженный: у капрала были плотно сжаты веки.
- Передохни, капрал, - ласково проговорил новозеландец.
- Приехали.
Медленно открыв глаза, Дасти Миллер с содроганием
посмотрел вниз и в ту же секунду на четвереньках кинулся к
каменной гряде. Подойдя к нему, Мэллори полюбопытствовал:
- А зачем ты закрыл глаза, когда очутился наверху?
- Не закрывал я глаза наверху,- запротестовал Миллер.
Мэллори промолчал. - Я зажмурился внизу, - устало объяснил
капрал. - И только на вершине открыл глаза.
- Как? - недоверчиво посмотрел на него капитан. - И ни
разу не оглянулся?
- Я же объяснил, шеф, - укоризненно произнес Миллер. -
Еще в Кастельроссо. Если я перехожу улицу и мне надо подняться
на тротуар, то я должен ухватиться за ближайший фонарный столб.
Вот оно как. - Американец умолк, посмотрев на Андреа,
наклонившегося над пропастью, и передернул плечами. - И
натерпелся же я страху, братишка!
Страх, ужас, отчаяние. "Делай то, чего страшишься, и страх
отступит!" Фразу эту Энди Стивенс мысленно повторял не раз и не
два, а сотни раз, словно заклинание. Так однажды ему
посоветовал психиатр. О том же говорилось и в добром десятке
книг, которые Энди потом проштудировал. Делай, чего страшишься,
и страх отступит. Ум ограничен. Он способен удержать лишь одну
мысль в каждый данный момент, дать команду, осуществить лишь
одно действие. Внуши себе, что ты смел, что преодолеваешь
боязнь, это глупое, беспричинное чувство страха, которое
существует лишь у тебя в сознании. И, поскольку ум способен
удержать лишь одну мысль, поскольку мыслить и чувствовать это
одно и то же, ты будешь смел, ты преодолеешь страх, и он
исчезнет, как исчезает ночью тень. Так твердил себе Энди, но
тень становилась все длиннее и чернее; холодными, как лед,
когтями страх все глубже впивался в его утомленный мозг,
куда-то в желудок, под ложечку.
Желудок. Комок нервов ниже солнечного сплетения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
сорвался с обрыва. Край-то вон какой ненадежный... Взгляни, нет
ли при нем документов. Как знать, может, они нам понадобятся.
- Не больше, чем ботинки. - Протянув руку в сторону
щебенистой осыпи, Андреа объяснил: - По таким камням в носках
далеко не уйдешь.
Пять минут спустя Мэллори трижды дернул за бечевку. Те,
кто находился внизу, трижды подергали в ответ. Мэллори потравил
прочную веревку со стальным сердечником.
Первым следовало поднять ящик с взрывчаткой. Привязав
небольшой груз к концу веревки, капитан спустил ее на выступ.
Хотя ящик и был обложен со всех сторон рюкзаками и спальными
мешками, под порывами ветра он с размаху ударялся об утес. Но
ждать, когда амплитуда колебаний уменьшится, было некогда.
Надежно застрахованный веревкой, обмотанной вокруг огромного
валуна, наклонясь далеко над краем утеса, Андреа легко, словно
спиннингист - форель, тащил вверх двухпудовый груз. Меньше чем
три минуты спустя ящик с взрывчаткой был наверху; минут пять
спустя рядом с ним лежали взрывная машинка, автоматы и
пистолеты, завернутые в спальные мешки, а также палатка: белая
с одной стороны, коричнево- зеленая с другой.
В третий раз исчезла в темноте, заливаемой дождем,
веревка. В третий раз тянул ее вверх Андреа, перехватывая ее
руками. Мэллори стоял сзади, сматывая веревку в бухту.
Неожиданно грек издал восклицание. В два прыжка новозеландец
очутился рядом.
- В чем дело, Андреа? Почему ты перестал...
Он осекся, заметив, что тот держит веревку всего двумя
пальцами. Раза два Андреа поднимал веревку на фут-другой, потом
опускал. Конец веревки мотало из стороны в сторону.
- Груз сорвался? - спокойно произнес Мэллори.
Андреа молча кивнул.
- Веревка не выдержала? - удивился новозеландец. - Это
со стальным-то сердечником?
- Не думаю. - Грек поспешно поднял вверх кусок веревки
длиной двенадцать метров. Сигнальный шнур был на месте, в
сажени от конца. Веревка цела.
- Кто-то узел плохо затянул, - устало проговорил Андреа.
- Вот он и развязался.
Мэллори открыл было рот, но тут же инстинктивно вскинул к
глазам руку. Из туч в землю ударила ветвистая молния. Возник
едкий запах гари, почти над самой головой у них прогрохотал
адской силы раскат грома, который эхом отозвался в горах, а
затем исчез где-то в лощинах.
- Господи Иисусе! - пробормотал Мэллори. - Чуть в нас
не угодило. Надо поторапливаться. В любую минуту скалу может
осветить, как ярмарочную площадь... Что ты поднимал, Андреа? -
Вопрос был праздным. Капитан сам разделил снаряжение на три
части еще там, на карнизе, и знал, чт6 именно находится в
каждом узле. Вряд ли он мог ошибиться, хотя и устал. Он просто
цеплялся за соломинку, хотя и знал, что никакой соломинки нет.
- Продовольствие, - негромко проговорил грек. - Все
продовольствие, керосинка, горючее, компасы.
Несколько мгновений Мэллори стоял в растерянности. С одной
стороны, нельзя терять ни минуты, с другой - они не могут
остаться на этом голом, незнакомом острове без еды и топлива.
Положив свою большую руку на плечо товарища, Андреа проговорил:
- Тем лучше, Кейт, - усмехнулся грек. - Наш усталый
друг капрал Миллер только обрадуется... Пустяки.
- Конечно, - ответил Мэллори. - Конечно. Сущие пустяки.
- Отвернувшись, он дернул за шнур и проследил, как скользнула
веревка через край утеса.
Спустя четверть часа из мрака, ежесекундно освещаемого
вспышками разлапистых молний, возникла мокрая, всклокоченная
голова Кейси Брауна. Несмотря на почти непрерывные раскаты
грома, послышался отчетливый голос шотландца, выражавшегося на
англосаксонской фене. Поднимался он с помощью двух веревок.
Одна была пропущена сквозь крючья, вторая использовалась им для
подъема поклажи. За эту-то веревку и тянул Андреа. Обмотав
веревку вокруг себя, Кейси решил завязать ее беседочным узлом.
Но вместо беседочного у него получился скользящий узел, и в
результате Брауна едва не перерезало веревкой пополам. Он все
еще сидел, устало опустив голову, не в силах снять со спины
рацию. Дважды дернулась в руках Андреа веревка: это поднимался
Дасти Миллер.
Прошло еще пятнадцать минут, тянувшихся как вечность.
Каждый звук, возникавший в промежутках между раскатами грома,
воспринимался капитаном как признак приближения немецкого
дозора. Тут появился Дасти Миллер. Поднимался он медленно, но
верно. Достигнув вершины, он замер, пошарил рукой по
поверхности утеса. Мэллори наклонился к лицу янки и отшатнулся,
пораженный: у капрала были плотно сжаты веки.
- Передохни, капрал, - ласково проговорил новозеландец.
- Приехали.
Медленно открыв глаза, Дасти Миллер с содроганием
посмотрел вниз и в ту же секунду на четвереньках кинулся к
каменной гряде. Подойдя к нему, Мэллори полюбопытствовал:
- А зачем ты закрыл глаза, когда очутился наверху?
- Не закрывал я глаза наверху,- запротестовал Миллер.
Мэллори промолчал. - Я зажмурился внизу, - устало объяснил
капрал. - И только на вершине открыл глаза.
- Как? - недоверчиво посмотрел на него капитан. - И ни
разу не оглянулся?
- Я же объяснил, шеф, - укоризненно произнес Миллер. -
Еще в Кастельроссо. Если я перехожу улицу и мне надо подняться
на тротуар, то я должен ухватиться за ближайший фонарный столб.
Вот оно как. - Американец умолк, посмотрев на Андреа,
наклонившегося над пропастью, и передернул плечами. - И
натерпелся же я страху, братишка!
Страх, ужас, отчаяние. "Делай то, чего страшишься, и страх
отступит!" Фразу эту Энди Стивенс мысленно повторял не раз и не
два, а сотни раз, словно заклинание. Так однажды ему
посоветовал психиатр. О том же говорилось и в добром десятке
книг, которые Энди потом проштудировал. Делай, чего страшишься,
и страх отступит. Ум ограничен. Он способен удержать лишь одну
мысль в каждый данный момент, дать команду, осуществить лишь
одно действие. Внуши себе, что ты смел, что преодолеваешь
боязнь, это глупое, беспричинное чувство страха, которое
существует лишь у тебя в сознании. И, поскольку ум способен
удержать лишь одну мысль, поскольку мыслить и чувствовать это
одно и то же, ты будешь смел, ты преодолеешь страх, и он
исчезнет, как исчезает ночью тень. Так твердил себе Энди, но
тень становилась все длиннее и чернее; холодными, как лед,
когтями страх все глубже впивался в его утомленный мозг,
куда-то в желудок, под ложечку.
Желудок. Комок нервов ниже солнечного сплетения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75