Когда Труда тащила его обратно домой, он чуть не сворачивал себе шею, стараясь напоследок еще хоть чуть-чуть наглядеться.
Цирк давал три представления в день, и артисты прилагали максимум стараний. Бэрбель уже успела побывать на субботнем представлении и была полностью очарована изящной светловолосой девушкой с необычным именем. Алтея Белаши выступала в качестве наездницы на пони и гимнастки на трапеции, кроме того, она заставляла зебру решать арифметические задачи. Об умеющих считать лошадях Бэрбель уже слышала, но зебра… Это была настоящая сенсация.
Естественно, зебре предлагалось решить простые задания: два минус один, четыре минус три… Но Труда, отправившись с Беном на второе представление в воскресенье во второй половине дня, глядя на номер с зеброй, пожелала, чтобы в свои почти восемь лет сын научился считать, как цирковая зебра, или, по крайней мере, ответил на один вопрос: «Почему ты зарезал кошку Хильды Петцхольд?»
Рассчитывать на ответ не приходилось. В иные дни Труда даже не вспоминала кровавые потроха на кухонном столе. Ни один свидетель случившегося так и не объявился. Трепка, заданная матерью, кажется, послужила Бену уроком. Если он убегал от нее, что, к сожалению, происходило довольно часто, то лишь на общинный луг, и там вел себя спокойно.
Однажды он вернулся с букетом цветов чертополоха – для нее. Накануне он увидел, как Якоб подарил ей цветы на день рождения. Цветы чертополоха! Как Труда могла подумать, что он жестокий? В своем расстроенном сознании он мог найти тысячу самых убедительных причин, чтобы свернуть кошке шею. А она сама показала ему, как это делается.
За ним нужен глаз да глаз, и, если он поблизости, необходимо следить за каждым собственным жестом. Тея Крессманн считала, что Труде нужно с настойчивостью писать заявления о приеме сына в специальную школу. Тогда она по крайней мере в первой половине дня будет иметь несколько спокойных минут и, возможно, выкроит время на парикмахера. А Бена там обучили бы чему-нибудь: плести корзинки или клеить конверты. Или довели бы до воспаления легких! Труда не могла справиться со своими страхами, а Якоб был не в силах снять с нее хотя бы долю ответственности. У него и так ни на что не хватало времени.
Однажды в июле Якоб взял сына утром с собой на работу, так как Труде безотлагательно требовалось поехать на прием к терапевту в Лоберг, и из-за продолжительности обследования она не могла взять с собой Бена. Оставлять его на Хильду Петцхольд она также не хотела, из страха, что сын вздумает продемонстрировать Хильде, что случилось с ее серой в полоску беременной кошкой.
«Попробуем», – сказал Якоб и позаботился о том, чтобы при распределении работ получить зерноуборочный комбайн на дневное время.
Ему пришлось привязать Бена ремнем к месту рядом с водителем. Только мальчик не смог долго просидеть на одном месте. Не прошло и четверти часа, как он начал жалобно стонать. У Якоба от его стонов сердце просто на части разрывалось, так же как и у Пауля Лесслера, старого Клоя и Бруно, которые все как один потребовали: «Да отвяжи ты его и дай побегать. Здесь он в любом случае ничего не сможет натворить».
Бена отвязали, он некоторое время поиграл на опушке и исчез в зарослях в тот момент, когда все думали, что мальчик никуда не тронется с места. Мужчинам пришлось его разыскивать несколько часов. А когда они наконец его нашли, карманы брюк у Бена были забиты раздавленными жуками, руки и рот полны дикой земляники, на которой, возможно, лисицы оставили яйца глистов.
Вечером Якоб сказал Труде: «Позже, вероятно, можно будет брать его с собой, но пока он слишком неразумен».
Неразумным – вот каким он был. Однако с ним выпадали также и приятные, спокойные часы. Когда он с куклой сидел на полу в кухне. Или по одному брикету таскал Труде уголь из подвала. Или во время представления в цирке.
Бен сидел почти неподвижно на неудобной деревянной скамье рядом с нею в первом ряду, рассматривая происходящее на манеже, закинув голову, стараясь получше рассмотреть мастерство Алтеи Белаши на трапеции. Рот открыт от удивления. Труда дважды быстро, украдкой вытерла ему слюну с подбородка, положила руку на широкие плечи и улыбнулась, заглянув ему в глаза. Бен улыбнулся в ответ и сдержанно прошептал: «Прекрасно делает».
Для Труды час, проведенный в цирке, был исполнен умиротворения. По окончании представления Бен до изнеможения хлопал в ладоши, шумел и кричал «прекрасно делает» молодой артистке до тех пор, пока та не подошла к нему. Сначала девушка, улыбнувшись, только погладила по волосам благодарного зрителя и поблагодарила за громовые аплодисменты, которыми он ее одарил. Затем, поколебавшись, взяла Бена за руку и повела на манеж, туда, где пони в последний раз собирались пройти по кругу.
Гимнастка помогла Бену сесть в седло, сама вскочила позади него на круп животного и проделала еще несколько гимнастических упражнений. И Бен проехал верхом, обеими руками вцепившись в гриву животного, гордый, словно король. Труда видела, что молодая артистка непрерывно что-то ему говорила, как он усердно кивал в ответ и, казалось, был на седьмом небе от счастья. Лицо его сияло. Затем Алтея Белаши отвела его обратно на скамью. И тут – кроме Труды, Антонии Лесслер и Сибиллы Фассбендер, никто так не делал, и уж определенно ни одна красивая молодая девушка, – она взяла Бена за руки и поцеловала в обе щеки.
Бен погрузился в благоговейное молчание и крайне неохотно покинул палатку. На обратном пути добиться спокойствия от него Труде удалось только с помощью ванильного мороженого, купленного в маленьком киоске рядом с аптекой.
Придя домой, он забился с куклой в угол, взял ее за ноги, заставил кувыркаться вперед головой и спиной, раскачивал и выворачивал ей руки и ноги, стараясь повторить трюки, проделанные молодой артисткой на спине пони. Вечером Бен дал Якобу импровизированное представление – подбрасывал куклу в воздух и пытался поймать ее за руки, как гимнаст на трапеции ловил Алтею Белаши.
В девять часов Труда уложила его спать, села с Якобом в гостиной и принялась обсуждать, не сходить ли им еще раз в цирк на следующий день.
«С бельем я разберусь во вторник, – сказала Труда. – Бену так понравилось в цирке. Может быть, девушка снова покатает его верхом на пони. Согласись, что у мальчика совсем мало радости в жизни».
В десять они легли спать. Через полчаса домой вернулась Анита, закрыла ворота во дворе, но забыла как следует запереть кухонную дверь. И в два часа ночи Бен внезапно возник рядом с кроватью Труды, стал трясти ее за плечо и шептать:
– Руки прочь.
В том, что Бен разбудил Труду ночью, не было ничего необычного. Иногда мальчик просыпался и приходил к матери, иной раз дважды за ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Цирк давал три представления в день, и артисты прилагали максимум стараний. Бэрбель уже успела побывать на субботнем представлении и была полностью очарована изящной светловолосой девушкой с необычным именем. Алтея Белаши выступала в качестве наездницы на пони и гимнастки на трапеции, кроме того, она заставляла зебру решать арифметические задачи. Об умеющих считать лошадях Бэрбель уже слышала, но зебра… Это была настоящая сенсация.
Естественно, зебре предлагалось решить простые задания: два минус один, четыре минус три… Но Труда, отправившись с Беном на второе представление в воскресенье во второй половине дня, глядя на номер с зеброй, пожелала, чтобы в свои почти восемь лет сын научился считать, как цирковая зебра, или, по крайней мере, ответил на один вопрос: «Почему ты зарезал кошку Хильды Петцхольд?»
Рассчитывать на ответ не приходилось. В иные дни Труда даже не вспоминала кровавые потроха на кухонном столе. Ни один свидетель случившегося так и не объявился. Трепка, заданная матерью, кажется, послужила Бену уроком. Если он убегал от нее, что, к сожалению, происходило довольно часто, то лишь на общинный луг, и там вел себя спокойно.
Однажды он вернулся с букетом цветов чертополоха – для нее. Накануне он увидел, как Якоб подарил ей цветы на день рождения. Цветы чертополоха! Как Труда могла подумать, что он жестокий? В своем расстроенном сознании он мог найти тысячу самых убедительных причин, чтобы свернуть кошке шею. А она сама показала ему, как это делается.
За ним нужен глаз да глаз, и, если он поблизости, необходимо следить за каждым собственным жестом. Тея Крессманн считала, что Труде нужно с настойчивостью писать заявления о приеме сына в специальную школу. Тогда она по крайней мере в первой половине дня будет иметь несколько спокойных минут и, возможно, выкроит время на парикмахера. А Бена там обучили бы чему-нибудь: плести корзинки или клеить конверты. Или довели бы до воспаления легких! Труда не могла справиться со своими страхами, а Якоб был не в силах снять с нее хотя бы долю ответственности. У него и так ни на что не хватало времени.
Однажды в июле Якоб взял сына утром с собой на работу, так как Труде безотлагательно требовалось поехать на прием к терапевту в Лоберг, и из-за продолжительности обследования она не могла взять с собой Бена. Оставлять его на Хильду Петцхольд она также не хотела, из страха, что сын вздумает продемонстрировать Хильде, что случилось с ее серой в полоску беременной кошкой.
«Попробуем», – сказал Якоб и позаботился о том, чтобы при распределении работ получить зерноуборочный комбайн на дневное время.
Ему пришлось привязать Бена ремнем к месту рядом с водителем. Только мальчик не смог долго просидеть на одном месте. Не прошло и четверти часа, как он начал жалобно стонать. У Якоба от его стонов сердце просто на части разрывалось, так же как и у Пауля Лесслера, старого Клоя и Бруно, которые все как один потребовали: «Да отвяжи ты его и дай побегать. Здесь он в любом случае ничего не сможет натворить».
Бена отвязали, он некоторое время поиграл на опушке и исчез в зарослях в тот момент, когда все думали, что мальчик никуда не тронется с места. Мужчинам пришлось его разыскивать несколько часов. А когда они наконец его нашли, карманы брюк у Бена были забиты раздавленными жуками, руки и рот полны дикой земляники, на которой, возможно, лисицы оставили яйца глистов.
Вечером Якоб сказал Труде: «Позже, вероятно, можно будет брать его с собой, но пока он слишком неразумен».
Неразумным – вот каким он был. Однако с ним выпадали также и приятные, спокойные часы. Когда он с куклой сидел на полу в кухне. Или по одному брикету таскал Труде уголь из подвала. Или во время представления в цирке.
Бен сидел почти неподвижно на неудобной деревянной скамье рядом с нею в первом ряду, рассматривая происходящее на манеже, закинув голову, стараясь получше рассмотреть мастерство Алтеи Белаши на трапеции. Рот открыт от удивления. Труда дважды быстро, украдкой вытерла ему слюну с подбородка, положила руку на широкие плечи и улыбнулась, заглянув ему в глаза. Бен улыбнулся в ответ и сдержанно прошептал: «Прекрасно делает».
Для Труды час, проведенный в цирке, был исполнен умиротворения. По окончании представления Бен до изнеможения хлопал в ладоши, шумел и кричал «прекрасно делает» молодой артистке до тех пор, пока та не подошла к нему. Сначала девушка, улыбнувшись, только погладила по волосам благодарного зрителя и поблагодарила за громовые аплодисменты, которыми он ее одарил. Затем, поколебавшись, взяла Бена за руку и повела на манеж, туда, где пони в последний раз собирались пройти по кругу.
Гимнастка помогла Бену сесть в седло, сама вскочила позади него на круп животного и проделала еще несколько гимнастических упражнений. И Бен проехал верхом, обеими руками вцепившись в гриву животного, гордый, словно король. Труда видела, что молодая артистка непрерывно что-то ему говорила, как он усердно кивал в ответ и, казалось, был на седьмом небе от счастья. Лицо его сияло. Затем Алтея Белаши отвела его обратно на скамью. И тут – кроме Труды, Антонии Лесслер и Сибиллы Фассбендер, никто так не делал, и уж определенно ни одна красивая молодая девушка, – она взяла Бена за руки и поцеловала в обе щеки.
Бен погрузился в благоговейное молчание и крайне неохотно покинул палатку. На обратном пути добиться спокойствия от него Труде удалось только с помощью ванильного мороженого, купленного в маленьком киоске рядом с аптекой.
Придя домой, он забился с куклой в угол, взял ее за ноги, заставил кувыркаться вперед головой и спиной, раскачивал и выворачивал ей руки и ноги, стараясь повторить трюки, проделанные молодой артисткой на спине пони. Вечером Бен дал Якобу импровизированное представление – подбрасывал куклу в воздух и пытался поймать ее за руки, как гимнаст на трапеции ловил Алтею Белаши.
В девять часов Труда уложила его спать, села с Якобом в гостиной и принялась обсуждать, не сходить ли им еще раз в цирк на следующий день.
«С бельем я разберусь во вторник, – сказала Труда. – Бену так понравилось в цирке. Может быть, девушка снова покатает его верхом на пони. Согласись, что у мальчика совсем мало радости в жизни».
В десять они легли спать. Через полчаса домой вернулась Анита, закрыла ворота во дворе, но забыла как следует запереть кухонную дверь. И в два часа ночи Бен внезапно возник рядом с кроватью Труды, стал трясти ее за плечо и шептать:
– Руки прочь.
В том, что Бен разбудил Труду ночью, не было ничего необычного. Иногда мальчик просыпался и приходил к матери, иной раз дважды за ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98