Тони теперь не часто посещал трактир, со здоровьем у него было не все в порядке. А если заходил, то пил пиво, в большинстве случаев не обронив ни одного лишнего слова. Тони всегда был одним из самых тихих клиентов. Но в ту среду он не смог удержаться от комментариев:
– Странно все же, Хайнц, ты всегда рассказывал, что в выходные смыкаешь свои глаза где-то в другом месте. Если тебя нет дома, чем тебе мешает, что молодые люди развлекаются на природе?
Вольфганг Рупольд не успел согласиться с замечанием Тони, как Рихард Крессманн, стоявший рядом с Люккой, внезапно начал орать. К этому моменту Рихард уже принял на грудь несколько кружек пива и порядком штейнхагенов. Поэтому ему потребовалось несколько больше обычного времени, прежде чем до него дошло, о чем речь. И как всегда, будучи сильно пьяным, он так громко начал говорить, что все присутствующие вздрогнули.
– Хочешь пустить козла в огород? – крикнул он Хайнцу Люкке. – Могу себе представить, какое удовольствие тебе доставит посмотреть, как идиот с помощью кулаков станет разгонять девок. Такое пристрастие ты унаследовал от своего старика. Да знаешь ли ты, что Альберту с трудом удалось оттащить его от Аннеты? Хорошо, что я позволил мальчику заниматься карате, иначе все обошлось бы не так благополучно.
Хайнц Люкка постучал себе по лбу. Намек на особенные пристрастия отца он намеренно пропустил мимо ушей.
– Карате? – переспросил он и от души рассмеялся. – Если бы Бен захотел, он разорвал бы твоего сыночка в воздухе, прежде чем тот смог вымолвить «пи-пи». Или в карате говорят не «пи-пи», а что-то другое? Я не очень хорошо разбираюсь в боевых техниках, связанных с длительным маханием руками. Зато хорошо знаю Бена. Если ты применил такое определение, как «идиот», то схвати себя за нос, и поймаешь настоящего идиота. Предполагаю, что у Бена в голове больше мозгов, чем у тебя. Свои ты уже давно пропил. Если Бен в тот раз несколько погорячился, что я с трудом могу себе представить, то только потому, что хотел высвободить дочь Пауля из лап полного болвана.
– Полного болвана? – заорал Рихард Крессманн. Хотя порой он обзывал своего сына точно так же, но ему было невыносимо слышать оскорбления в его адрес из уст постороннего. – Думай, что говоришь, иначе я придумаю, кому поручить представлять мои интересы. Ты не единственный адвокат в округе. Есть еще несколько, которым ты даже в подметки не годишься.
– Ни с кем равняться не собираюсь, – невозмутимо ответил Хайнц Люкка. – Если ты полагаешь, что другой поможет тебе пройти идиотский тест и вернуть водительское удостоверение, – пожалуйста. Это твои деньги.
– Действительно, – ответил Рихард. – Это мои деньги. И напали тоже на моего сына. Я знаю, что за этого тупого пса ты пойдешь на баррикады. Только вот что я тебе скажу: если снова повторится что-нибудь похожее, я знаю, что мне делать. Стыд и срам, что ему свободно позволяют бегать на воле, пора уже это запретить. Спорю на что угодно, он бегал и ночью, когда пропала дочь Эриха. А что он творит, если ему попадается на дороге одинокая девушка, не хочу и представлять. Он знает, что у него в штанах. И при его силе дело не обходится только несколькими синяками.
– Твой сын, вероятно, лучше знает, что у него в штанах, – возразил Хайнц Люкка. – На твоем месте я бы не очень-то выступал. Иначе кто-нибудь надумает серьезно поговорить с твоим Альбертом. Я не единственный, кому он рассказывал, что охотно поиграл бы как-нибудь с дочерью Эриха в прятки. Он также рассказал мне, что родство с Йенсенами не входило в твои намерения и что четвертая часть двора Лесслеров тебе дороже, чем аптека. Вот что случается, если старики вмешиваются в дела молодых и дают им указания, с кем можно, а с кем нельзя.
– Что все это значит? – шумел Рихард Крессманн. – Не хочешь ли ты сказать, например, что мой сын…
– Я вовсе ничего не хочу сказать, – заметил Хайнц Люкка. – Однако подумай как-нибудь на досуге о том, что Бруно хотел сделать с Марией, когда Пауль запретил ему встречаться с его сестрой. Если нечто подобное засядет парню в голову, он все перевернет вверх тормашками, лишь бы заполучить свое.
О споре между Рихардом Крессманном и Хайнцем Люккой, так же как и о замечании Тони фон Бурга, Вольфганг Рупольд умолчал. Он знал, что Якоб считает Рихарда своим другом, а Хайнца – врагом и никогда бы не поверил, что все может быть совсем наоборот. Не было никаких причин открывать ему глаза на истинное отношение к его сыну и огорчать идиотскими утверждениями пьяного в стельку приятеля. Пока, кроме Рихарда Крессманна, ни один человек не связывал имя Бена с Марленой Йенсен. В связи с пропажей девушки обсуждался не Бен. И об этом можно было спокойно рассказать Якобу, он не из тех, кто разносит слухи.
Якоб выслушал Вольфганга и едва сдержался, чтобы не покачать головой. Дитер Клой под подозрением! Он никогда бы на него не подумал. Нет никакого преступления в том, что молодой человек, по уши влюбленный в девушку, пускает в ход все средства, стараясь ее заполучить. Якоб знал, что именно благодаря Дитеру и его участию полиция арестовала Клауса и Эдди. Знал, что полицейские Лоберга были настолько благодарны юноше, что закрыли глаза на отсутствие у него водительского удостоверения при погоне и ограничились предостережением. Редактор газеты даже постучал Дитера по плечу, похвалив, что тот без оглядки на последствия для самого себя поехал к полицейскому участку.
Жители деревни строили свои умозаключения. Вольфганг Рупольд также не исключал себя из общего процесса. В поведении Дитера Клоя ему бросились в глаза несколько противоречий. К примеру, вопрос с номерными знаками автомобиля. Вольфганг Рупольд считал невероятным, что Дитер даже не бросил на них взгляд, когда Марлена Йенсен села в машину Клауса и Эдди. И естественно возникал вопрос, почему Дитер сразу не сообщил номер машины полиции. Ведь уже в то воскресенье, когда Мария Йенсен обнаружила пустую кровать дочери, можно было сразу задать Клаусу и Эдди несколько вопросов.
Вместо этого Дитер залег в засаду у «da саро». Что он ожидал? Не мог же он всерьез предполагать, что если Клаус и Эдди и в самом деле убили Марлену, то они снова покажутся на дискотеке. Скорее Дитер знал, как эти двое обычно себя ведут. Желая только развлечься, они при сопротивлении сразу же распахивают дверцу автомобиля. И если Дитер знал об этом, напрашивается вопрос: откуда знал?
Однако это еще не все. Что делал Дитер после того, как помог полиции в поимке Клауса и Эдди? Молодой человек, который ничего в принципе для себя не получил, хвастался ли он, например, своим доблестным поступком? Нет, нисколько.
– Он появился здесь на утреннюю кружку пива, – приглушенным голосом продолжал Вольфганг Рупольд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
– Странно все же, Хайнц, ты всегда рассказывал, что в выходные смыкаешь свои глаза где-то в другом месте. Если тебя нет дома, чем тебе мешает, что молодые люди развлекаются на природе?
Вольфганг Рупольд не успел согласиться с замечанием Тони, как Рихард Крессманн, стоявший рядом с Люккой, внезапно начал орать. К этому моменту Рихард уже принял на грудь несколько кружек пива и порядком штейнхагенов. Поэтому ему потребовалось несколько больше обычного времени, прежде чем до него дошло, о чем речь. И как всегда, будучи сильно пьяным, он так громко начал говорить, что все присутствующие вздрогнули.
– Хочешь пустить козла в огород? – крикнул он Хайнцу Люкке. – Могу себе представить, какое удовольствие тебе доставит посмотреть, как идиот с помощью кулаков станет разгонять девок. Такое пристрастие ты унаследовал от своего старика. Да знаешь ли ты, что Альберту с трудом удалось оттащить его от Аннеты? Хорошо, что я позволил мальчику заниматься карате, иначе все обошлось бы не так благополучно.
Хайнц Люкка постучал себе по лбу. Намек на особенные пристрастия отца он намеренно пропустил мимо ушей.
– Карате? – переспросил он и от души рассмеялся. – Если бы Бен захотел, он разорвал бы твоего сыночка в воздухе, прежде чем тот смог вымолвить «пи-пи». Или в карате говорят не «пи-пи», а что-то другое? Я не очень хорошо разбираюсь в боевых техниках, связанных с длительным маханием руками. Зато хорошо знаю Бена. Если ты применил такое определение, как «идиот», то схвати себя за нос, и поймаешь настоящего идиота. Предполагаю, что у Бена в голове больше мозгов, чем у тебя. Свои ты уже давно пропил. Если Бен в тот раз несколько погорячился, что я с трудом могу себе представить, то только потому, что хотел высвободить дочь Пауля из лап полного болвана.
– Полного болвана? – заорал Рихард Крессманн. Хотя порой он обзывал своего сына точно так же, но ему было невыносимо слышать оскорбления в его адрес из уст постороннего. – Думай, что говоришь, иначе я придумаю, кому поручить представлять мои интересы. Ты не единственный адвокат в округе. Есть еще несколько, которым ты даже в подметки не годишься.
– Ни с кем равняться не собираюсь, – невозмутимо ответил Хайнц Люкка. – Если ты полагаешь, что другой поможет тебе пройти идиотский тест и вернуть водительское удостоверение, – пожалуйста. Это твои деньги.
– Действительно, – ответил Рихард. – Это мои деньги. И напали тоже на моего сына. Я знаю, что за этого тупого пса ты пойдешь на баррикады. Только вот что я тебе скажу: если снова повторится что-нибудь похожее, я знаю, что мне делать. Стыд и срам, что ему свободно позволяют бегать на воле, пора уже это запретить. Спорю на что угодно, он бегал и ночью, когда пропала дочь Эриха. А что он творит, если ему попадается на дороге одинокая девушка, не хочу и представлять. Он знает, что у него в штанах. И при его силе дело не обходится только несколькими синяками.
– Твой сын, вероятно, лучше знает, что у него в штанах, – возразил Хайнц Люкка. – На твоем месте я бы не очень-то выступал. Иначе кто-нибудь надумает серьезно поговорить с твоим Альбертом. Я не единственный, кому он рассказывал, что охотно поиграл бы как-нибудь с дочерью Эриха в прятки. Он также рассказал мне, что родство с Йенсенами не входило в твои намерения и что четвертая часть двора Лесслеров тебе дороже, чем аптека. Вот что случается, если старики вмешиваются в дела молодых и дают им указания, с кем можно, а с кем нельзя.
– Что все это значит? – шумел Рихард Крессманн. – Не хочешь ли ты сказать, например, что мой сын…
– Я вовсе ничего не хочу сказать, – заметил Хайнц Люкка. – Однако подумай как-нибудь на досуге о том, что Бруно хотел сделать с Марией, когда Пауль запретил ему встречаться с его сестрой. Если нечто подобное засядет парню в голову, он все перевернет вверх тормашками, лишь бы заполучить свое.
О споре между Рихардом Крессманном и Хайнцем Люккой, так же как и о замечании Тони фон Бурга, Вольфганг Рупольд умолчал. Он знал, что Якоб считает Рихарда своим другом, а Хайнца – врагом и никогда бы не поверил, что все может быть совсем наоборот. Не было никаких причин открывать ему глаза на истинное отношение к его сыну и огорчать идиотскими утверждениями пьяного в стельку приятеля. Пока, кроме Рихарда Крессманна, ни один человек не связывал имя Бена с Марленой Йенсен. В связи с пропажей девушки обсуждался не Бен. И об этом можно было спокойно рассказать Якобу, он не из тех, кто разносит слухи.
Якоб выслушал Вольфганга и едва сдержался, чтобы не покачать головой. Дитер Клой под подозрением! Он никогда бы на него не подумал. Нет никакого преступления в том, что молодой человек, по уши влюбленный в девушку, пускает в ход все средства, стараясь ее заполучить. Якоб знал, что именно благодаря Дитеру и его участию полиция арестовала Клауса и Эдди. Знал, что полицейские Лоберга были настолько благодарны юноше, что закрыли глаза на отсутствие у него водительского удостоверения при погоне и ограничились предостережением. Редактор газеты даже постучал Дитера по плечу, похвалив, что тот без оглядки на последствия для самого себя поехал к полицейскому участку.
Жители деревни строили свои умозаключения. Вольфганг Рупольд также не исключал себя из общего процесса. В поведении Дитера Клоя ему бросились в глаза несколько противоречий. К примеру, вопрос с номерными знаками автомобиля. Вольфганг Рупольд считал невероятным, что Дитер даже не бросил на них взгляд, когда Марлена Йенсен села в машину Клауса и Эдди. И естественно возникал вопрос, почему Дитер сразу не сообщил номер машины полиции. Ведь уже в то воскресенье, когда Мария Йенсен обнаружила пустую кровать дочери, можно было сразу задать Клаусу и Эдди несколько вопросов.
Вместо этого Дитер залег в засаду у «da саро». Что он ожидал? Не мог же он всерьез предполагать, что если Клаус и Эдди и в самом деле убили Марлену, то они снова покажутся на дискотеке. Скорее Дитер знал, как эти двое обычно себя ведут. Желая только развлечься, они при сопротивлении сразу же распахивают дверцу автомобиля. И если Дитер знал об этом, напрашивается вопрос: откуда знал?
Однако это еще не все. Что делал Дитер после того, как помог полиции в поимке Клауса и Эдди? Молодой человек, который ничего в принципе для себя не получил, хвастался ли он, например, своим доблестным поступком? Нет, нисколько.
– Он появился здесь на утреннюю кружку пива, – приглушенным голосом продолжал Вольфганг Рупольд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98