Втянув голову в плечи, Бен подкрался вплотную к дверце, надавив плечом, приоткрыл ее, установил бинокль и стал смотреть в направлении двора Лесслеров. Несмотря на расстояние и бледный утренний свет, он мог отчетливо разглядеть жилой дом и низкое строение свинарника. Когда много лет тому назад Пауль Лесслер перенес усадьбу дальше в поле, он не стал строить обычный сарай, отчего новый дом смотрелся только шикарней.
При ярком дневном свете со своего наблюдательного пункта Бен с помощью бинокля мог видеть горящий румянец бегоний, обрамлявших балкон. И обеих девушек. В течение последних недель почти ежедневно он наблюдал за ними. Когда они лежали на солнце, далеко от деревни и любопытных глаз, то снимали с себя всю одежду, вытягивались во весь рост и подставляли тела солнечным лучам, стараясь, чтобы они достигли всех участков тела.
Бен лег на живот и принялся ждать. В это раннее утро все кругом было еще тихим и неподвижным, затянутым серой дымкой. Прошло более часа, землю уже залил солнечный свет, когда он заметил наконец первое движение. Бен узнал Пауля Лесслера и одного из его сыновей. Оба мужчины отправились к свинарнику.
Потом Пауль с сыном вернулись в дом. Вместе с Антонией они довольно долго посидели за завтраком, поговорили о Марлене Йенсен, и взрослые призвали обеих девушек к осторожности.
Бен терпеливо ждал определенного события в четверть восьмого. Даже не имея никакого представления о времени и часах, он знал приблизительно время, когда девушки выходят из дома и на велосипедах бок о бок едут к перекрестку. Мимо бунгало Хайнца Люкки и кукурузного поля. И если бы Бен оставался на своем наблюдательном пункте, то терял бы их из виду. Только Бен никогда здесь не оставался.
Прежде чем девушки успевали покинуть дом, Бен выбирался наружу, спешил к широкой дороге, сворачивал налево и мчался все дальше и дальше, до самого кукурузного поля. Там он опускался на колени и так далеко заползал между стеблями кукурузы, что его невозможно было увидеть. Ориентиром во времени для него был Якоб, обычно ровно в семь отправлявшийся на работу.
Тем не менее в это утро в семь часов Якоб еще сидел за накрытым к завтраку столом и пытался поговорить с Трудой о прошедшей ночи. Рассерженный собственной податливостью, Якоб хотел разъяснить жене, что дальше так дело не пойдет. Бог свидетель, он не желает Бену ничего плохого. И для всех будет лучше, если несколько ночей они продержат сына дома. Только до того момента, когда найдут дочь Эриха и дело разъяснится. Чтобы в деревне не возникло никаких слухов, если Бена кто-нибудь увидит ночью. Труда сама прекрасно знала, как мало нужно, чтобы заподозрить мужчину.
Как в тот раз, когда Вильгельм Альсен внезапно упал в трактире Рупольда и умер, прежде чем прибыл врач «скорой помощи». Тогда люди сплетничали, что с помощью цианистого калия Тони фон Бург отомстил за смерть своей маленькой сестры. И подозрение возникло только из-за того, что Тони две минуты постоял у стойки рядом с Вильгельмом.
Или когда дочку Тони и Иллы сбила машина на дороге в школу… Тогда глаза жителей деревни были направлены на Рихарда Крессманна. Говорили, что Рихард опять сел за руль пьяный и не заметил ребенка. Он считает, что с его деньгами ему разрешено давить детей и оставлять их на улице истекать кровью, – вот что тогда говорили.
И о Бруно Клое говорили, что он уже пятнадцать лет как убийца. Тогда он хотел договориться с молодой артисткой. Когда девушка его отшила, Бруно подкараулил ее на общинном лугу, изнасиловал и убил, а алиби купил себе у одной потаскухи в Лоберге.
Нельзя допустить, чтобы кто-нибудь указал пальцем на Бена. Только несколько ночей. Если с уговорами ничего не получится, тогда, вероятно, придется воспользоваться медикаментами из аптеки. Прежде чем Труда смогла ответить, Якоб бросил взгляд на часы. Было уже четверть восьмого, и он торопливо закончил: «Мне давно пора. Поговорим спокойно вечером».
Лежа на полу сеновала, Бен увидел, как во дворе Лесслеров открылась входная дверь. Из дома вышли обе девушки: одна белокурая, похожая на Марлену Йенсен и молодую артистку, пятнадцать лет тому назад расцеловавшую его в обе щеки, другая – темноволосая, в солнцезащитных очках. Они вывели велосипеды из гаража, уселись в седла и помахали стоявшей у входной двери и смотревшей им вслед Антонии.
Разочарованный, Бен опустил бинокль и поспешно отполз в угол. Здесь несколько завалявшихся стебельков кое-как были собраны в кучку. Не очень хороший тайник, но единственный, находившийся неподалеку от дома. Бен отодвинул стебельки в сторону. Под ними лежал нож со складным лезвием, тот самый, который Марлена Йенсен видела в его руке. Старый нож с пятном ржавчины на лезвии. Уже пятнадцать лет он принадлежал Бену, приблизительно с той даты, когда исчезла Алтея Белаши. Бен сунул нож в карман брюк, хотя, когда снаружи было светло, потребности в нем не было.
Затем Бен спустился по лестнице и направился через наполовину затемненное пространство сарая к освещенному солнцем четырехугольнику ворот. И здесь Бен увидел, как навстречу ему из дома выходит отец. Якоб остановился, широко расставив ноги, раскинул руки в стороны и приказал: «Иди в дом, Бен. Мать ждет тебя с завтраком».
Якоб все еще сердился, теперь, вероятно, больше, чем раньше, так как расценил свое поведение трусливым. Потому что ушел от дискуссии с Трудой. И вместе с тем Якоб был вынужден себе признаться: решение напичкать Бена какой-то отравой, чтобы только никто не бранился по его поводу, было в корне неверным. Как отец, он должен был иметь больше мужества и не бояться постоять за своего сына.
Бен остановился, под строгим взглядом Якоба опустил голову и тяжелыми шагами направился к входной двери дома. Однако, прежде чем он успел к ней приблизиться, Якоб исчез в сарае. И Бен рысью, так быстро, как только его несли ноги, бросился прочь от дома. Он избегал дороги, где Якоб мог его настичь и задержать. Как и прошлой ночью, Бен понесся наискосок через картофельное поле и поле с сахарной свеклой, расположенное напротив проселочной дороги. И еще прежде, чем Якоб вывел из сарая старый «мерседес» и развернулся во дворе, Бен достиг широкой дороги.
Когда Якоб притормозил у развилки, он увидел мчащегося впереди на некотором расстоянии Бена. Навстречу сыну ехали девушки на велосипедах. Якоб тоже свернул налево. Из-за того что Бен вновь его ослушался, досада Якоба переросла в ярость. Он видел, как быстро сын приближается к велосипедисткам, как он машет им обеими руками. Девушка в солнцезащитных очках остановила велосипед перед Беном.
– Ты что-то поздно сегодня, – приветствовала она его. – Неужели проспал, лесной человек?
Группа находилась еще слишком далеко от Якоба, к тому же из-за рокота дизельного мотора он и так не смог бы расслышать, о чем говорили молодые люди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98