Ты тоже его любишь?
– Да, – выдохнула Лиззи и попыталась высвободить свою руку.
– Зачем? – удивился он. – Ты моя девушка. Я тебя не отпущу. Разве тебе плохо со мной?
– Хорошо, – не колеблясь ответила та, – но я… я совсем тебя не знаю.
Он обнял ее, привлек к себе и поцеловал в губы, заставив их раскрыться. Он проник своим горячим упругим языком глубоко в ее рот и стал нежно ласкать нёбо.
Голова закружилась, и Лиз стала медленно заваливаться на горячий камень. Но прежде чем ее спина коснулась его поверхности, Джимми успел подложить свои руки, и Лиз вся очутилась в его объятьях. Она закрыла глаза, чувствуя, что сопротивляться бесполезно. Ей этого и не хотелось.
– Теперь ты меня знаешь? – прошептал Джимми, едва оторвавшись от ее губ. – Как же ты красива… Я влюбился в тебя с первого взгляда. Ты моя, слышишь?
– Да, – покорно ответила девушка и, подняв веки, посмотрела Джимми в глаза. Ей показалось, они лучатся, и их лучи проникают глубоко ей под кожу, вызывая странный жар.
Он быстро встал, не выпуская ее из своих рук, и сказал:
– Сегодня ночью приобщу тебя к серфингу. Будет полнолуние. Ты знаешь, что такое серфинг?
Она кивнула.
– Я видела, как мальчишки ныряют в волны, обхватив дощечку. Я тоже хочу научиться. Я… я должна быть такой же ловкой, как ты.
И она, вдруг ощутив робость, опустила глаза.
Джимми взял ее за запястья и поднес поочередно к своим губам ее ладошки, нежно поцеловав каждую в то место, где близко сходились линии жизни и любви.
– У тебя никогда не было приятеля? – утвердительным тоном спросил он, и когда она замотала головой, сказал серьезно и даже печально: – А ведь я мог опоздать. Но я, кажется, успел вовремя. – Он запрокинул голову и рассмеялся, обнажив белоснежные зубы. – Хвала и слава всем богам!.. Сколько тебе лет, Элиза?
– Шестнадцать, – сказал она.
– Я думал, тебе нет пятнадцати. А мне скоро двадцать четыре. Слушай, у меня перерыв кончается. Надо спешить – этот очкарик вычитает по песете за каждую минуту опоздания. Презираю очкариков. Он напоминает мне одного профессора биологии из Неаполитанского университета. Поплыли, а?
Они одновременно нырнули в воду и поплыли к берегу, держась рядом.
Оба вдруг испытали страх потерять друг друга. Но они еще не умели выразить это словами.
Тело Лиззи было в синяках и ссадинах, зато душа ликовала. Получилось!
Она бесстрашно нацеливала нос своей доски на самую высокую волну и, подхваченная ею, визжала, как настоящая дикарка. Не от страха – от восторга.
Когда Джимми стянул с нее на берегу грубую парусиновую рубаху и джинсы и увидел в свете луны эти ссадины, он готов был рвать на себе волосы. Но Лиззи сказала:
– Это мои трофеи. Я буду ими гордиться.
Она надела длинную широкую юбку.
– Хочешь, я покажу тебе свой дом? – Джимми взял девушку под руку.
– Хочу. Я еще не была в глубине острова.
– Откуда ты знаешь, что я живу там? – изумился Джимми и, прижав Лиз к себе, нежно поцеловал в мокрую макушку.
– Сама не знаю. Мне кажется, я представляю и как ты живешь.
Небольшой джип Джимми наматывал на свои могучие колеса километры извилистой дороги.
– Асфальт положили еще не до конца. Держись, – предупредил Джимми, и машину подбросило вверх, качнуло, швырнуло вбок. Запахло пылью и какой-то травой.
Они остановились возле небольшого трехэтажного дома в ряду таких же домов, стоящих вдоль узкой улицы без тротуаров. Почти во всех окнах было темно.
– Это новостройка, – пояснил Джимми. – Вокруг, можно сказать, ни души. Пустыня. Не страшно?
Она ничего не ответила. Когда они вышли из машины, она обняла его за шею, поднялась на цыпочки и провела языком по его пухлым влажным губам. Он взял ее за талию, поднял в воздух и страстно поцеловал.
– Я погиб. – Он с трудом перевел дыхание. – И дернуло же меня в тот день подменить Сантьяго и потащиться вместо него на пляж. «Сангрия, сандвичи, кока, пиво», – гнусаво затянул Джимми, подражая лотошникам. – Я увидел, как ты стоишь и ждешь, когда накатит волна, чтобы нырнуть. Ты не боишься, что от соленой воды у тебя спутаются волосы?
– У меня уже настоящий вшивый домик. – Лиззи весело рассмеялась и погладила Джимми по голове. – Как я тебе завидую. Если бы у меня были такие кудряшки!
– Глупышка. Наши женщины нарочно их распрямляют, чтобы походить на европеек.
– Ваши? А кто это – ваши? – спросила Лиззи.
– Моя мама марокканка. Отец – наполовину итальянец, наполовину индус. А вообще-то я толком о нем не знаю. Он плавал на какой-то шхуне и, по-моему, занимался контрабандой. Маме сказали, что он утонул. Мне тогда еще одиннадцати не было.
Джимми щелкнул выключателем, и взору Лиззи предстала маленькая чисто прибранная квартирка. Крошечные спальня и гостиная, разделенные деревянной стойкой-столом и электрической плитой.
– Зато это только мое, – поспешил Джимми опередить ее разочарование.
– У тебя так много книг и дисков. – Лиззи присела на корточки, разглядывая их. – И ты, оказывается, тоже любишь классическую музыку.
– Это уже в прошлом. Я понял, что и музыка не спасает.
– От чего? – глянув на него с удивлением, спросила Лиззи.
– От отчаяния. Тебе знакомо это чувство? – Он взял девушку за руку и, сев на диван, посадил ее к себе на колени. – Но ты спасешь меня от него, да?
– Если смогу, – честно ответила Лиззи. – Я очень неопытная. Я все время только и делала, что играла на рояле, слушала музыку, читала книги. Я…
– Но ты тоже любишь океан, – мягко перебил ее Джимми и привлек к себе. – Я знаю, ты очень любишь океан.
– Наверное. – Лиззи вздохнула. – Мне пора домой.
– У тебя строгие родители?
– У меня нет родителей, – сказала она просто. – Сью моя тетя, а Берни… Понимаешь, его когда-то любила моя мама, а теперь…
Она замолчала и отвернулась.
– Они тебя очень любят, – сказал Джимми, потершись щекой о ее щеку. – И все тебе простят. Останешься?
– Да, – сказала Лиззи. – Мне очень хочется остаться. Мне трудно уйти от тебя.
– Тогда во всем доверься мне. – Джимми спустил ее с колен. – Но ты не бойся – тебе будет со мной очень хорошо. Тебе это нужно. Без этого ты многого не сможешь понять. – Он быстро скинул одежду и теперь стоял перед ней совершенно нагой. У него было красивое загорелое тело, мускулистые руки и ноги, поджарый живот. Он напоминал Лиззи скульптуру античного бога, которую она видела в музее. Только мраморный фаллос был меньше и не вызывал у нее никаких эмоций. Сейчас же, глядя на большой фаллос Джимми, Лиззи почувствовала желание коснуться его и тем самым приобщиться к какой-то удивительной тайне.
И она положила на него свою ладонь. Внутри живота сделалось жарко. Закружилась голова.
– Красиво, – прошептала она. – Это… так красиво.
Джимми погасил свет, и комната наполнилась сиянием луны, нависшей над кратером вулкана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101
– Да, – выдохнула Лиззи и попыталась высвободить свою руку.
– Зачем? – удивился он. – Ты моя девушка. Я тебя не отпущу. Разве тебе плохо со мной?
– Хорошо, – не колеблясь ответила та, – но я… я совсем тебя не знаю.
Он обнял ее, привлек к себе и поцеловал в губы, заставив их раскрыться. Он проник своим горячим упругим языком глубоко в ее рот и стал нежно ласкать нёбо.
Голова закружилась, и Лиз стала медленно заваливаться на горячий камень. Но прежде чем ее спина коснулась его поверхности, Джимми успел подложить свои руки, и Лиз вся очутилась в его объятьях. Она закрыла глаза, чувствуя, что сопротивляться бесполезно. Ей этого и не хотелось.
– Теперь ты меня знаешь? – прошептал Джимми, едва оторвавшись от ее губ. – Как же ты красива… Я влюбился в тебя с первого взгляда. Ты моя, слышишь?
– Да, – покорно ответила девушка и, подняв веки, посмотрела Джимми в глаза. Ей показалось, они лучатся, и их лучи проникают глубоко ей под кожу, вызывая странный жар.
Он быстро встал, не выпуская ее из своих рук, и сказал:
– Сегодня ночью приобщу тебя к серфингу. Будет полнолуние. Ты знаешь, что такое серфинг?
Она кивнула.
– Я видела, как мальчишки ныряют в волны, обхватив дощечку. Я тоже хочу научиться. Я… я должна быть такой же ловкой, как ты.
И она, вдруг ощутив робость, опустила глаза.
Джимми взял ее за запястья и поднес поочередно к своим губам ее ладошки, нежно поцеловав каждую в то место, где близко сходились линии жизни и любви.
– У тебя никогда не было приятеля? – утвердительным тоном спросил он, и когда она замотала головой, сказал серьезно и даже печально: – А ведь я мог опоздать. Но я, кажется, успел вовремя. – Он запрокинул голову и рассмеялся, обнажив белоснежные зубы. – Хвала и слава всем богам!.. Сколько тебе лет, Элиза?
– Шестнадцать, – сказал она.
– Я думал, тебе нет пятнадцати. А мне скоро двадцать четыре. Слушай, у меня перерыв кончается. Надо спешить – этот очкарик вычитает по песете за каждую минуту опоздания. Презираю очкариков. Он напоминает мне одного профессора биологии из Неаполитанского университета. Поплыли, а?
Они одновременно нырнули в воду и поплыли к берегу, держась рядом.
Оба вдруг испытали страх потерять друг друга. Но они еще не умели выразить это словами.
Тело Лиззи было в синяках и ссадинах, зато душа ликовала. Получилось!
Она бесстрашно нацеливала нос своей доски на самую высокую волну и, подхваченная ею, визжала, как настоящая дикарка. Не от страха – от восторга.
Когда Джимми стянул с нее на берегу грубую парусиновую рубаху и джинсы и увидел в свете луны эти ссадины, он готов был рвать на себе волосы. Но Лиззи сказала:
– Это мои трофеи. Я буду ими гордиться.
Она надела длинную широкую юбку.
– Хочешь, я покажу тебе свой дом? – Джимми взял девушку под руку.
– Хочу. Я еще не была в глубине острова.
– Откуда ты знаешь, что я живу там? – изумился Джимми и, прижав Лиз к себе, нежно поцеловал в мокрую макушку.
– Сама не знаю. Мне кажется, я представляю и как ты живешь.
Небольшой джип Джимми наматывал на свои могучие колеса километры извилистой дороги.
– Асфальт положили еще не до конца. Держись, – предупредил Джимми, и машину подбросило вверх, качнуло, швырнуло вбок. Запахло пылью и какой-то травой.
Они остановились возле небольшого трехэтажного дома в ряду таких же домов, стоящих вдоль узкой улицы без тротуаров. Почти во всех окнах было темно.
– Это новостройка, – пояснил Джимми. – Вокруг, можно сказать, ни души. Пустыня. Не страшно?
Она ничего не ответила. Когда они вышли из машины, она обняла его за шею, поднялась на цыпочки и провела языком по его пухлым влажным губам. Он взял ее за талию, поднял в воздух и страстно поцеловал.
– Я погиб. – Он с трудом перевел дыхание. – И дернуло же меня в тот день подменить Сантьяго и потащиться вместо него на пляж. «Сангрия, сандвичи, кока, пиво», – гнусаво затянул Джимми, подражая лотошникам. – Я увидел, как ты стоишь и ждешь, когда накатит волна, чтобы нырнуть. Ты не боишься, что от соленой воды у тебя спутаются волосы?
– У меня уже настоящий вшивый домик. – Лиззи весело рассмеялась и погладила Джимми по голове. – Как я тебе завидую. Если бы у меня были такие кудряшки!
– Глупышка. Наши женщины нарочно их распрямляют, чтобы походить на европеек.
– Ваши? А кто это – ваши? – спросила Лиззи.
– Моя мама марокканка. Отец – наполовину итальянец, наполовину индус. А вообще-то я толком о нем не знаю. Он плавал на какой-то шхуне и, по-моему, занимался контрабандой. Маме сказали, что он утонул. Мне тогда еще одиннадцати не было.
Джимми щелкнул выключателем, и взору Лиззи предстала маленькая чисто прибранная квартирка. Крошечные спальня и гостиная, разделенные деревянной стойкой-столом и электрической плитой.
– Зато это только мое, – поспешил Джимми опередить ее разочарование.
– У тебя так много книг и дисков. – Лиззи присела на корточки, разглядывая их. – И ты, оказывается, тоже любишь классическую музыку.
– Это уже в прошлом. Я понял, что и музыка не спасает.
– От чего? – глянув на него с удивлением, спросила Лиззи.
– От отчаяния. Тебе знакомо это чувство? – Он взял девушку за руку и, сев на диван, посадил ее к себе на колени. – Но ты спасешь меня от него, да?
– Если смогу, – честно ответила Лиззи. – Я очень неопытная. Я все время только и делала, что играла на рояле, слушала музыку, читала книги. Я…
– Но ты тоже любишь океан, – мягко перебил ее Джимми и привлек к себе. – Я знаю, ты очень любишь океан.
– Наверное. – Лиззи вздохнула. – Мне пора домой.
– У тебя строгие родители?
– У меня нет родителей, – сказала она просто. – Сью моя тетя, а Берни… Понимаешь, его когда-то любила моя мама, а теперь…
Она замолчала и отвернулась.
– Они тебя очень любят, – сказал Джимми, потершись щекой о ее щеку. – И все тебе простят. Останешься?
– Да, – сказала Лиззи. – Мне очень хочется остаться. Мне трудно уйти от тебя.
– Тогда во всем доверься мне. – Джимми спустил ее с колен. – Но ты не бойся – тебе будет со мной очень хорошо. Тебе это нужно. Без этого ты многого не сможешь понять. – Он быстро скинул одежду и теперь стоял перед ней совершенно нагой. У него было красивое загорелое тело, мускулистые руки и ноги, поджарый живот. Он напоминал Лиззи скульптуру античного бога, которую она видела в музее. Только мраморный фаллос был меньше и не вызывал у нее никаких эмоций. Сейчас же, глядя на большой фаллос Джимми, Лиззи почувствовала желание коснуться его и тем самым приобщиться к какой-то удивительной тайне.
И она положила на него свою ладонь. Внутри живота сделалось жарко. Закружилась голова.
– Красиво, – прошептала она. – Это… так красиво.
Джимми погасил свет, и комната наполнилась сиянием луны, нависшей над кратером вулкана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101