- сказал он, - другие меня не видят. Существо без имени, -
сказал он беззвучно, - не надо меня бояться.
У меня есть имя! сердито подумала я.
Это звук без смысла, как и тот, каким ты зовешь Наори.
Наори?
- Его имя для _т_э_м_и_ Онои, для Отвечающих - Наори. У него много
имен, - сказал старик. - У него уже все имена, потому что он - взрослый.
Я смотрю на него и не знаю, что спросить. Слишком много вопросов, они
сбились в клубок и мешают друг другу.
- Нет! - сказал он. - Мне некогда отвечать. Я уже не Живущий. Я
пришел из Второго Предела, и Общее не помогает мне.
- И ты не боишься?
- Разумный должен делать то, что считает правильным сделать. Общее
было неправо - нельзя решать за разумных. Я пришел, чтобы услышать тебя и
чтобы дать тебе имя - истинное имя, которое позволит тебе возвращаться.
Помолчи, - сказал он, - мне нужно войти.
Он долго молчал, полузакрыв глаза, а потом открыл их и улыбнулся. Но
улыбка не тронула тонких губ, она просто повисла вокруг него легким
облачком доброты и веселья.
- Бедные дети! - сказал он. - Общее вас боится, потому что не может
понять, а вы - только дети. Неужели в том мире, откуда вы пришли, с вами
не было взрослых?
Мы не дети! подумала я сердито. А если и дети, то лишь потому, что вы
лишили нас мудрости наших предков!
- Но они не были мудрыми, - мягко ответил ильф, и в беззвучном голосе
мне почудились печаль и участие. - Они убивали деревья и губили живущих.
Они портили горы и делали землю мертвой. Они боялись и убивали.
- И вы загнали нас в горы? Заперли в клетку?
- Мы дали вам богатый обширный край, где было все, что надо для
жизни. Мы дали вам время, - сказал старик. - Мы просто хотели узнать, что
вы такое и чем вы станете, если вам не мешать.
А мы истребили друг друга...
- Потому, что мы оставили вас без присмотра. Детей нельзя оставлять
без присмотра - они еще не разумны и могут себе навредить. Смотри в меня,
- сказал он, меня охватило тепло, спокойные, ласковые, золотисто-зеленые
волны качнули меня и поставили на песок, и стало так радостно, так
легко... - Я дал тебе имя, - сказал мне беззвучный голос, - когда ты
станешь взрослой, ты узнаешь его в себе, - и все уже плыло, покачиваясь и
кружась, в прохладную зелень, в горячую дрему...
- Ортан! - вскрикнула я в запоздалом испуге. - Ортан, что это было?
- Я не знаю, - сказал он. - Откройся. Дай мне войти.
И совсем как ильф, он молчал, полузакрыв глаза, и лицо его было
далеким и непонятным. И, как ильф, он улыбнулся, когда открыл глаза. Это
была просто улыбка, улыбка губ, но мне все равно почудилось возле него
легкое облачко доброты и веселья.
- Все хорошо, - сказал он. - Общая Память взяла то, что ей надо.
Теперь, - сказал он, - нам бы только дойти до моря.
- Это твой друг? Один из тех?..
- Да.
- Он тебе помогает?
- Нет, - сказал Ортан. - Он просто сделал то, что считал правильным.
Мне нельзя помогать, - сказал он. - Я выбрал сам и должен сам дойти до
конца и принять то, что влечет за собой мой выбор.
- Ортан, значит, нас оставят в покое?
- Нас - да, - сказал он, и лицо его потемнело. - Это хорошо для нас,
но плохо для всех людей. У нас не будет права на выбор. Сообитание
определит все само, потому что мы неразумны. Поспи, - сказал он. - Мы
будем идти без привалов до самой ночи. Завтра нам не удастся много пройти.
И я спросила, уже уплывая в дрему.
- Ортан, а что такое Первый запрет?
- Нельзя убивать взрослых самок, - ответил он неохотно.
Ортан сменил направление и уводит нас на восток. Мы уходим все дальше
от прежнего курса; местность меняется, появились холмы и все больше рощ -
не сказочных рощ-привалов, а самых обычных - из раскидистых растов.
Мы идем и молчим; сегодня легче идти, нет истомы и этой странной
тревоги. То, что я наговорила вчера... интересно, он сердится на меня или
слова мои для него ничего не значат?
Ортан замер и поднял руку. Он стоит и вслушивается в себя, и лицо его
неподвижно, как камень. Вечный серый гранит, неподвластный страстям...
- Норт! - сказал он. - Мы будем драться. Нам повезло: это только
луры. Если мы не нарушим закон, может быть, удастся спастись.
- Какой еще закон? - спросил, усмехнувшись, Норт. Кажется, он рад,
что удастся подраться.
- Никакого оружия. Только руки и зубы.
- Нич-чего себе! - сказал Норт.
А потом появились звери. Серые хищники, не очень большие, но их было
много. Десятка два или три.
- Элура! Возьми Илейну и поднимитесь на холм. Вас не тронут.
Не думая ни о чем, я взяла за руку Илейну и отошла немного назад. Это
безумие. Им не выстоять против стаи.
Ортан и Норт стояли плечом к плечу, и я вдруг подумала: а это
красиво! Двое сильных мужчин против стаи зверей.
А потом я не думала ни о чем. Серая волна накатилась на них.
Налетела, окружила, сомкнулась. Вой, рычание, хриплый визг. И опять, как
тогда в горах: как будто что-то взорвалось. Мощное движение, за которым не
успевает взгляд, и Ортан уже на ногах, и несколько серых тел распластано
на траве. Он повернулся в Норту, ага, вот и Норт на ногах, но тут дело
хуже: яркая кровь на куртке, кровь течет по лицу, он шатнулся, но устоял,
и опять на них налетела волна, туча серой ярости, воющего безумия.
И снова взрыв, и опять волна откатилась, но что-то не так, зловещая
каменная тишина, словно день вдруг потемнел и превратился в вечер.
И в руке у Норта окровавленный меч...
Ортан глядел на Норта и горько молчал, но Элура была уже рядом с
ними, и в руках у нее был самострел, беспощадный и ловкий, готовый к бою.
- Говори с ними! - велела она. - Скажи: это убивает на расстоянии.
Скажи: я убью всякого, кто сделает шаг...
Один из зверей все-таки сделал шаг, и тонкая стрелка вонзилась в
лохматое горло, и стая ответила хриплым воем.
- Скажи: им придется убить меня, чтобы добраться до вас. Ах, вы не
верите?
Снова свистнула стрелка, еще одно тело бьется на сочной траве, и она
засмеялась недобрым радостным смехом.
- Пусть уходят! - сказала она, - а то и им придется нарушить закон!
И стая медленно отступила.
Она обернулась к Норту, улыбнулась в ответ на его восхищенный взгляд
и спросила:
- Как ты? Крепко порвали?
- Да есть маленько, - ответил Норт.
- Ортан, тут где-то есть вода? Надо заняться ранами.
- Есть, но не очень близко. Ладно, - сказал он. - Теперь уже все
равно.
Теперь уже все равно, и это я виноват. Я должен был драться один.
Норт - человек, он не может драться, как я, и нечестно требовать от
кого-от, чтобы он дал себя убить. Он не мог не нарушить закон, и это я
виноват, что позволил его нарушить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
сказал он беззвучно, - не надо меня бояться.
У меня есть имя! сердито подумала я.
Это звук без смысла, как и тот, каким ты зовешь Наори.
Наори?
- Его имя для _т_э_м_и_ Онои, для Отвечающих - Наори. У него много
имен, - сказал старик. - У него уже все имена, потому что он - взрослый.
Я смотрю на него и не знаю, что спросить. Слишком много вопросов, они
сбились в клубок и мешают друг другу.
- Нет! - сказал он. - Мне некогда отвечать. Я уже не Живущий. Я
пришел из Второго Предела, и Общее не помогает мне.
- И ты не боишься?
- Разумный должен делать то, что считает правильным сделать. Общее
было неправо - нельзя решать за разумных. Я пришел, чтобы услышать тебя и
чтобы дать тебе имя - истинное имя, которое позволит тебе возвращаться.
Помолчи, - сказал он, - мне нужно войти.
Он долго молчал, полузакрыв глаза, а потом открыл их и улыбнулся. Но
улыбка не тронула тонких губ, она просто повисла вокруг него легким
облачком доброты и веселья.
- Бедные дети! - сказал он. - Общее вас боится, потому что не может
понять, а вы - только дети. Неужели в том мире, откуда вы пришли, с вами
не было взрослых?
Мы не дети! подумала я сердито. А если и дети, то лишь потому, что вы
лишили нас мудрости наших предков!
- Но они не были мудрыми, - мягко ответил ильф, и в беззвучном голосе
мне почудились печаль и участие. - Они убивали деревья и губили живущих.
Они портили горы и делали землю мертвой. Они боялись и убивали.
- И вы загнали нас в горы? Заперли в клетку?
- Мы дали вам богатый обширный край, где было все, что надо для
жизни. Мы дали вам время, - сказал старик. - Мы просто хотели узнать, что
вы такое и чем вы станете, если вам не мешать.
А мы истребили друг друга...
- Потому, что мы оставили вас без присмотра. Детей нельзя оставлять
без присмотра - они еще не разумны и могут себе навредить. Смотри в меня,
- сказал он, меня охватило тепло, спокойные, ласковые, золотисто-зеленые
волны качнули меня и поставили на песок, и стало так радостно, так
легко... - Я дал тебе имя, - сказал мне беззвучный голос, - когда ты
станешь взрослой, ты узнаешь его в себе, - и все уже плыло, покачиваясь и
кружась, в прохладную зелень, в горячую дрему...
- Ортан! - вскрикнула я в запоздалом испуге. - Ортан, что это было?
- Я не знаю, - сказал он. - Откройся. Дай мне войти.
И совсем как ильф, он молчал, полузакрыв глаза, и лицо его было
далеким и непонятным. И, как ильф, он улыбнулся, когда открыл глаза. Это
была просто улыбка, улыбка губ, но мне все равно почудилось возле него
легкое облачко доброты и веселья.
- Все хорошо, - сказал он. - Общая Память взяла то, что ей надо.
Теперь, - сказал он, - нам бы только дойти до моря.
- Это твой друг? Один из тех?..
- Да.
- Он тебе помогает?
- Нет, - сказал Ортан. - Он просто сделал то, что считал правильным.
Мне нельзя помогать, - сказал он. - Я выбрал сам и должен сам дойти до
конца и принять то, что влечет за собой мой выбор.
- Ортан, значит, нас оставят в покое?
- Нас - да, - сказал он, и лицо его потемнело. - Это хорошо для нас,
но плохо для всех людей. У нас не будет права на выбор. Сообитание
определит все само, потому что мы неразумны. Поспи, - сказал он. - Мы
будем идти без привалов до самой ночи. Завтра нам не удастся много пройти.
И я спросила, уже уплывая в дрему.
- Ортан, а что такое Первый запрет?
- Нельзя убивать взрослых самок, - ответил он неохотно.
Ортан сменил направление и уводит нас на восток. Мы уходим все дальше
от прежнего курса; местность меняется, появились холмы и все больше рощ -
не сказочных рощ-привалов, а самых обычных - из раскидистых растов.
Мы идем и молчим; сегодня легче идти, нет истомы и этой странной
тревоги. То, что я наговорила вчера... интересно, он сердится на меня или
слова мои для него ничего не значат?
Ортан замер и поднял руку. Он стоит и вслушивается в себя, и лицо его
неподвижно, как камень. Вечный серый гранит, неподвластный страстям...
- Норт! - сказал он. - Мы будем драться. Нам повезло: это только
луры. Если мы не нарушим закон, может быть, удастся спастись.
- Какой еще закон? - спросил, усмехнувшись, Норт. Кажется, он рад,
что удастся подраться.
- Никакого оружия. Только руки и зубы.
- Нич-чего себе! - сказал Норт.
А потом появились звери. Серые хищники, не очень большие, но их было
много. Десятка два или три.
- Элура! Возьми Илейну и поднимитесь на холм. Вас не тронут.
Не думая ни о чем, я взяла за руку Илейну и отошла немного назад. Это
безумие. Им не выстоять против стаи.
Ортан и Норт стояли плечом к плечу, и я вдруг подумала: а это
красиво! Двое сильных мужчин против стаи зверей.
А потом я не думала ни о чем. Серая волна накатилась на них.
Налетела, окружила, сомкнулась. Вой, рычание, хриплый визг. И опять, как
тогда в горах: как будто что-то взорвалось. Мощное движение, за которым не
успевает взгляд, и Ортан уже на ногах, и несколько серых тел распластано
на траве. Он повернулся в Норту, ага, вот и Норт на ногах, но тут дело
хуже: яркая кровь на куртке, кровь течет по лицу, он шатнулся, но устоял,
и опять на них налетела волна, туча серой ярости, воющего безумия.
И снова взрыв, и опять волна откатилась, но что-то не так, зловещая
каменная тишина, словно день вдруг потемнел и превратился в вечер.
И в руке у Норта окровавленный меч...
Ортан глядел на Норта и горько молчал, но Элура была уже рядом с
ними, и в руках у нее был самострел, беспощадный и ловкий, готовый к бою.
- Говори с ними! - велела она. - Скажи: это убивает на расстоянии.
Скажи: я убью всякого, кто сделает шаг...
Один из зверей все-таки сделал шаг, и тонкая стрелка вонзилась в
лохматое горло, и стая ответила хриплым воем.
- Скажи: им придется убить меня, чтобы добраться до вас. Ах, вы не
верите?
Снова свистнула стрелка, еще одно тело бьется на сочной траве, и она
засмеялась недобрым радостным смехом.
- Пусть уходят! - сказала она, - а то и им придется нарушить закон!
И стая медленно отступила.
Она обернулась к Норту, улыбнулась в ответ на его восхищенный взгляд
и спросила:
- Как ты? Крепко порвали?
- Да есть маленько, - ответил Норт.
- Ортан, тут где-то есть вода? Надо заняться ранами.
- Есть, но не очень близко. Ладно, - сказал он. - Теперь уже все
равно.
Теперь уже все равно, и это я виноват. Я должен был драться один.
Норт - человек, он не может драться, как я, и нечестно требовать от
кого-от, чтобы он дал себя убить. Он не мог не нарушить закон, и это я
виноват, что позволил его нарушить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26