их жизнь и Общая Память.
- Власть мертвецов?
- Нет. Все мы есть в Общей Памяти, но она - не просто все люди. Она
что-то другое, гораздо большее. Она - этот мир, все, что в нем есть. Я не
знаю, как рассказать, Элура. Ты еще не узнала истинный язык, а в людском
языке нет для этого слов.
- А мы? - спросил Норт. - С нас-то какую цену возьмут?
- Не знаю, - тихо ответил Ортан. - Мы еще неразумны. Нас не спросят.
Вот ушла, догорела, погасла ночь; тихо канула в море Мун, и скатилась
за нею Феба, только розовый серпик Офены зацепился за горизонт. И теперь
серебряные голоса пели скорбную песню прощения. Тихой жалобой, горестным
торжеством зазвенела она над морем.
Ночь ушла, и счастье ушло, нам осталась только печаль. Горе любящим -
ушла наша ночь, и день смерти встает над водой. За рождение платят
смертью, за любовь - вечной разлукой. Смерть! Смерть! Горе нам: ушла наша
ночь, и день приносит нам смерть...
Норт и Ортан встали плечом к плечу, и обняв поникшие плечи Илейны, я
со злобой подумала: не отдам!
Но уже зарумянилась алая дымка, и край солнца - алый отсеченный
ломоть, поднялся из розовой пустоты. Черные стрелы вспороли бледную гладь,
грозные быстрые острия, молнии, бьющие из воды. Ортан взглянул на меня и
улыбнулся, и его спокойная мысль коснулась меня. Он что-то мне говорил -
беззвучное теплое слово, оно коснулось меня, и что-то открылось во мне, и
я улыбнулся в ответ - уверено и спокойно.
Норт сказал:
- Как ни будет... а спасибо за все. Это было здорово, Ортан! Ну,
держись, мой Штурман, веди несмышленых. Илейна! Выше нос, голубка! Не
пропадем!
- Я не отдам тебя: Норт, - сказала Элура. - Я никого не отдам!
Вышла и встала у самой воды - тоненький стройный мальчик, Норту до
подбородка, Ортану по плечо - все еще Штурман, последний из Экипажа.
Черные стрелы распороли море до кромки, и серебристые головы
поднялись из воды.
Лорны пришли.
С тяжелой ловкостью они выходили из моря, серебряно-черные,
сверкающие... прекрасные. Только миг они были для нас безобразны.
Безволосые головы, безгубые рты, длинные выпуклые глаза.
Но зеленые их глаза обратились на нас: гордые, смелые, чуть
подсвеченные насмешкой, - и не стало морских чудовищ, остались люди. Пусть
с хвостами, пусть в чешуе - все равно просто люди глубин.
- Дети Моря! - запел за спиною Ортан, и голос его, спокойный и
звучный, легко улетел в просторную ширь. - Солнце взошло. Мы здесь, и мы
ждем.
И ответ: не пение - пересвист, точно стайка птиц в лесу на рассвете.
Ну, совсем не страшно и даже смешно, но в руках у них тяжелые копья, и
Элура сорвала с плеча самострел.
- Нет! - сказала Элура. - Я его не отдам! Вы не убьете его, пока не
убьете меня, а до этого я прикончу многих!
Она знала, что лорны поймут - это сделает Ортан.
- Да! - сказала Илейна и вытащила кинжал. - Сначала убейте нас!
Тишина и смешливая звонкая трель:
- Бесхвостые! Если ваши жены воюют, значит, детей рожаете вы?
- Нет! - сказала Элура. - Это мы рожаем детей, и мы их растим. И за
наших детей должны говорить мы! Он мне нужен - отец моего ребенка. Кто
защитит мое дитя в этом мире, которого я не знаю? Кто научит его в этом
мире жить? Кто сумеет сделать его разумным? Дети Моря! - страстно сказала
она. - Мы так недавно пришли в этот мир! Мы все еще ничего в нем не
понимаем. Мы все еще воюем, Дети Моря! Воюем с миром и сражаемся между
собой. Я, женщина, стала воином потому, что мужчины наши погибли. Я не
хочу сражаться - я хочу рожать и растить детей. Муж мой - первый из нас,
который сумел стать разумным. Не отнимайте его у меня, оставьте мне
надежду, что и мы будем жить в мире с Сообитанием и с собой!
- Не отнимайте! - тихо сказала Илейна. - Я люблю его. Я умру, если он
умрет.
Молчание - и искристая трель, где участие слить с насмешкой:
- И все ваши жены так отважны и говорливы?
Ортан ответил:
- Нет. Других таких не осталось. Эти трое - последние из людей
Корабля.
- Принадлежащий Истинному, зачем ты с ними? Зачем ты делаешь то, что
не должно?
- Она - моя женщина, - тихо ответил Ортан, - и мне не надо другой.
Она не бросит своих людей, а я не брошу ее. Позвольте мне отвести их на
Остров, и я вернусь...
- Со мной! - сказала Элура, и лорны ответили ей переливчатым смехом.
- Придется тебе научиться рожать, Беспокойный!
- Нет! - сказала Элура. - Он научит меня! Я хочу научиться быть
женщиной, Дети Моря! Я всю жизнь воевала - я хочу научиться жить в мире!
Тишина - и тяжелое звонкое слово:
- Закон.
- Погоди, Штурман, - сказал Норт. - Я сам за себя отвечу. - Встал
рядом с ней перед блестящей толпой, вскинул голову и сказал им спокойно и
твердо:
- Я один виноват - с меня и спрос. Сам провинился - сам отвечу. А
только дурацкий это закон, нечестный! Последнее дело - дать себя убить,
когда еще можно драться. Почему им можно сотню на одного, а мне нельзя
мечом защитить себя и подругу?
И Элура подумала: ох, дурак! Что он несет? Что сейчас будет?!
Быстрый щебет, зеленые вспышки глаз - и рослый, тяжелый лорн,
пожалуй, не ниже Норта, скользнул из блестящей толпы.
- Ты будешь драться со мной, - весело свистнул он. - Победишь -
уйдешь с ними. Проиграешь - умрешь.
- А если ни ты, ни я? - спросил его Норт деловито, и лорн засмеялся в
ответ:
- Если я тебя не убью, значит, ты победил.
Кто-то из лорнов кинул Норту копье, он усмехнулся, вынул меч и отдал
Элуре. И вступил в серебряный круг.
Круг раздался - и противники разошлись. Сладит ли с непривычным
оружием Норт? Много короче, чем пика, но длиннее, чем дротик, и, кажется,
тяжелый. Наконечник четырехреберный, белый, ослепительно гладкий, древко
черное, почти в человеческий рост...
Но лорн огромным грациозно-тяжелым прыжком уже пересек свою половину,
и копья встретились - Норт отразил удар. Выпад - опять отразил.
Странный танец, стремительный и угловатый, лорн ведет, это он делает
бой. Черно-серебряная, грузно-изящная тень - выпад, контрвыпад, толчок,
Норт упал на одно колено, кровь на куртке, но он вскочил и отпрыгнул
назад.
Норт! Эй-хо! Снизу! Она не кричит - молчит, закусив губу, только
твердит про себя: снизу, Дурак! Бей от земли!
Услышал? Сам догадался? Пошел вперед, уклонился, нырок, удар почти от
земли - и лорн пошатнулся, копье его опустилось, и неожиданно яркая
струйка ползет по серебряной чешуе.
Свист - но Норт уже отступил, поднял копье и ждет.
Опять сошлись - черно-белый стремительный танец, стук, топот и хрип -
и отпрянули друг от друга. На серебряном кровь видней, чем на старой
кожаной куртке, но и Норт получил свое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26