Когда я закончил разговор, ночь стала еще темнее. В кромешной темноте безлунной и беззвездной ночи на „Князе Иване“ услышали странный шум внизу. Они сообщили мне. „Белый тигр“ круто пошел на снижение, зажег прожектор. На проселочной дороге ползла колонна из „М-113“, „Бредли“ и зенитных самоходок, в центре которой двигался тягач с прицепом наподобие нашего советского „Урагана“, который вез нечто длинное, похожее на ракету, тщательно накрытое брезентом. Пушки ударили самой мелкой картечью. Десантный отряд кинулся в атаку. Сражаться было не с кем — экипажи машин были мгновенно уничтожены. Под изрешеченным брезентом прицепа находилось то, что заставило меня вспотеть, несмотря на ночную прохладу. Я ожидал увидеть тактическую ядерную ракету, лазер противосамолетной системы или еще что-либо в этом роде, но там был искореженный двигатель подъемной тяги со злополучной „Победы“. Пока мои доблестные вояки обшаривали лес, у нас под носом демонтировали и вывозили части разбитого воздушного крейсера. С этой минуты я действовал как автомат. Лодьи пошли над самыми верхушками по четкому следу гусениц на грунте, не таясь, освещая лес дуговыми прожекторами. Вскоре мы наткнулись на огромную маскировочную сеть, натянутую над деревьями.
Воздушные крейсеры сходу открыли огонь. С земли нам ответили сорокамиллиметровые скорострельные пушки замаскированных „Сержантов Йорков“, башенные пулеметы „А2“ „Абрамсов“, четырехствольные зенитные установки. Корабли эскадры снарядов не жалели и просто смели противника. В пламени пожаров, среди покореженных танков, зенитных самоходок и БМП солдаты и амазонки яростно схлестнулись с остатками рейнджеров из американского спецназа. И тут абсолютное огневое превосходство неуклюжих, но чрезвычайно скорострельных массометных ручниц сделало свое дело. Меня вызвали вниз, десантники нашли нечто интересное. Немного в стороне, в автофургоне, располагался передвижной командный пункт, оснащенный средствами дальней связи и компьютерами. Экран одного из них мерцал старым, добрым, стандартным „Интернет Эксплорером“. Это навело меня на мысль, и вскоре я, пользуясь хакерскими программками, рассчитанными еще на незабвенный ДОС, вошел в систему компьютерных сетей Пентагона. Через 32 минуты я знал все. Правда меня совсем не обрадовала. Трофеи были распределены для изучения среди исследовательских центров по всей стране. Судя по рапортам, ученые быстро поняли назначение и принцип действия находок. Секрета нереактивной тяги и полного распада больше не существовало. Мы проиграли, едва начав сражение. Потом мне говорили, — что я, глупо улыбаясь, сказал: „Никогда так дети дома не играйте“, наверное, вспомнив один из дурацких американских боевиков конца двадцатого века, а потом, видимо, для солидности добавил: „Гнев божий падет на их головы“.
Я медленно снял с себя амуницию — датчики, детекторы, подлокотную ручницу, автомат, пистолет, меч, куртку, бронежилет, плащ-накидку и остался голым по пояс. Повязал белую повязку на лоб. Потом приказал кораблям подняться на тысячу метров, встать на воздушный якорь к северу от этого места и ждать моей команды, активировав кроссполяризационные шлемы и ставни на иллюминаторах. На меня смотрели как на ненормального, но команды пока выполняли беспрекословно. Напоследок, повинуясь безотчетному импульсу, я все же взял темные очки-консервы и фонарь для подачи сигналов.
Лодьи взлетели. Я остался один на один с ночью с ее неуютом холода, ветра и мелкого дождика. Пахло горелой соляркой и газолином, нагретым металлом и ржавчиной. В неверном свете догорающих машин противника плясали замысловатые тени, напоминая, что вокруг еще недавно были сотни врагов, тела которых, разорванные картечью и рассеченные мечами, сейчас остывают под затянутым тучами мутным небом. Временами ветер доносил сладковатый запах разложения от трупов, распятых на крестах людей с крейсера „Победа“. По меньшей мере 14 человек остались живы при ударе лодьи о землю, и никто не нашел в себе смелости взорвать корабль. Они могли это сделать хотя бы для того, чтобы избежать плена и жестоких мучений, но… Что теперь жалеть об этом.
Я выбрал место на просеке попросторней, уселся на землю. В пустоте сознания кружилось: „Два реактора, четыре двигателя подъемной тяги, шесть маршевых, пятьдесят маневровых двигателей. Семь „тамбовок“, четыре джаггернаута с боекомплектом, массометные ручницы, терморакеты, бомбы и гранаты полного распада, микросотовые батареи, биодетекторы, трансиверы продольных волн. Все это попало к противнику и теперь будет обращено против нас“. Однако захваченное врагом оружие, техника, оборудование имеют детали из пористого стекло-материала, который поддается психокинетическому воздействию, если знать параметры для зажигания и сконцентрировать взрывной разряд в материале… Однажды, в минуту крайней необходимости, это получилось и у меня, значит, должно получиться снова. В конце концов первоначальный зажигающий импульс для реакции полного распада — всего лишь запись, сделанная моим детектором продольных волн с мозга экстрасенса-пирокинетика.
Вдруг перед глазами появилась картинка. М-плазма пробивает кору Земли, как папиросную бумагу, и уходит в магму, планета разлетается как гнилой арбуз, оставив после себя огненный шар взрыва. Тут нечеловечески мощный голос сказал мне, что тотальной детонации не произойдет. Оружие людей пока еще слишком слабо, чтобы уничтожить планету. Больно будет, но те, кто пережил свое время, причиняют большие страдания.
Я тронул сознанием первую терморакету. Стало светло. Мозг тяжело ударила продольная волна от взрыва. Едва успело погаснуть свечение от вспышки на востоке, появился сполох с противоположной стороны неба, потом еще и еще. Они сами внесли огненную смерть в свой дом… Исследовательский центр в Лос-Аламосе, базы в Балтиморе, Скалистых Горах, научный Центр под Вашингтоном, Форт Нокс и еще десятки других мест, где оказалась хоть крупица микропористого стекла, взлетели на воздух. Через некоторое время толчки от взрывов достигли меня. Они не превысили шести баллов по Рихтеру. Я просигналил кораблям на посадку.
Потом был многодневный ураган и сумерки. Воздух стал черен от пепла и частиц грунта в стратосфере. На Америку обрушились дожди. За два дня выпало больше восьми метров осадков. Реки вышли из берегов, затопив равнины. Мы больше не могли находиться на поверхности и взлетели. Намокнув, лодьи потяжелели и ощутимо хуже слушались управления. Рулевые команды падали от усталости, борясь со шквальным ветром и дождем. Время от времени на кораблях включались прожекторы. В их свете блестела водная гладь, кое-где проглядывали верхушки затопленных деревьев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145