В таких случаях, которые становились все более
частыми, Волгин испытывал своеобразное удовольствие - ученый тридцать
девятого века не все знает, следовательно, разница между ними в умственном
отношении не так уж безмерно велика!
"Нас разделяет не бездонная пропасть, - думал Волгин, - а только
глубокий ров, через который можно перебросить мост. И я это сделаю".
Ему ничто не мешало осуществить свое намерение. Все, что могло ему
понадобиться для "самообразования", было к его услугам. Любой ученый дал бы
ему исчерпывающую консультацию, любой инженер с радостью пришел бы ему на
помощь. Но Волгин ни к кому не хотел обращаться, кроме Мунция и изредка
навещавшего его Люция. Понимая, что сам себе ставит препятствия и
затрудняет задачу, Волгин не мог преодолеть ложного самолюбия. Он твердо
решил, что появится в мире только тогда, когда "мост" будет перейден.
Физически Волгин чувствовал себя прекрасно, его ум работал ясно и
четко. Никогда раньше его память не была столь цепкой. Из рук Ио и Люция
его тело вышло более "молодым", чем в дни стоящей юности. Жизнь кипела в
нем.
Он работал по двенадцать часов в сутки, вызывая этим неудовольствие
Люция. Но на вес упреки своего "отца" Волгин отвечал одной фразой: "Я хочу
скорее войти в мир", - и Люций не мог найти убедительного возражения.
"Отшельничество" Волгина удивляло его и Мунция, было им непонятно, но они
даже не пытались переубедить Волгина. Такова была воля Дмитрия, и никому не
при шло бы в голову оспаривать его право поступать как ему угодно.
А Волгина поражало, что за все четыре месяца никто не сделал даже
попытки увидеть его. Ни один человек не появлялся в доме, хотя решительно
ничто не мешало любому любопытному сделать это. Даже Люций перед каждым
своим прилетом испрашивал разрешения Волгина.
Дом Мунция стоял совершенно открыто. Никакие заборы или ограды не
отделяли прекрасный сад от остальной местности. Волгин знал, что этот сад
принадлежит не одному только Мунцию, а и всем обитателям соседних домов.
Все могли пользоваться им, он был, говоря по-старинному, коллективным
садом. Безусловно, до появления Волгина в саду гуляли и отдыхали многие
люди. Но теперь не было никого. Никто не нарушал одиночества Волгина, ни
один арелет не пролетал низко над домом, ни у кого не явилось искушения
удовлетворить свое любопытство (а оно, конечно, существовало) раньше
времени.
Думая об этом, Волгин начинал понимать то, что сперва показалось ему
таким странным - всеобщую тревогу за последствия оживления, произведенного
без его согласия. Он понял, что в этом мире личная воля человека священна
для всех остальных, что уважение друг к другу стало второй натурой. Всякий
раз, когда он хотел остаться один, его желание исполнялось просто и
естественно. Другого поведения эти люди не могли себе даже представить.
Волгин знал, что его появления в мире ждут с нетерпением. Все
население планеты хотело увидеть его. Он сам также стремился к этому. С
каждым днем все труднее становилось выдерживать намеченный срок подготовки.
Волгин старался ускорить приближение знаменательного дня. Еще месяц или
полтора, и он сможет появиться среди своих новых современников.
2
Все, о чем Волгин читал в книгах - достижения науки и техники, условия
жизни человечества - все имело для него характер абстракции. Он ничего еще
не видел собственными глазами, знал обо всем только теоретически. Но все же
современная жизнь на каждом шагу вторгалась в его уединение. Дом Мунция,
хотя и стоял в стороне от других домов, был домом тридцать девятого века, и
жизнь в нем проходила в тех нес условиях, что и в других домах на Земле.
Эти условия были непривычны и удивительны для Волгина.
Они жили вдвоем, а когда Мунций улетал, иногда на несколько дней,
Волгин оставался совершенно один.
Окруженный густым садом, где росли деревья самых разнообразных пород,
собранных, казалось, со всех концов света, дом был невелик по размерам. В
нем было пять комнат - две спальни, кабинет, столовая и туалетная, где
стояли гимнастические аппараты и небольшой прибор для волнового облучения,
которому Волгин, по требованию Люция, подвергался два раза в день - утром и
перед сном. Но и такая квартира, по понятиям Волгина, не могла уходиться в
порядке без участия людей. Но ни Мунцию, ни ему самому никогда не
приходилось об этом думать. В доме всегда было удивительно чисто. При
постоянно открытых окнах - нигде ни пылинки. Время от времени Волгин
замечал, что полы в доме выглядели только что вымытыми, но как и когда это
делалось, он ни разу не видел. То лес самое происходило с полом террасы и
даже со стенами дома. Дорожки сада всегда были аккуратно подметены, а кусты
и деревья политы.
На вопрос Волгина Мунций ответил, что все это делается автоматически,
специальными машинами.
- Но почему их не видно? - спросил Волгин.
- А зачем? Они делают свое дело, не беспокоя людей.
- Под чьим управлением?
- Механизмами-уборщиками каждого дома, - ответил Мунций, - управляет
один главный аппарат. Впрочем, не только дома, но и каждого населенного
пункта, каждого города. Такие главные аппараты установлены всюду, по всей
Земле. Их задача - следить за порядком. Они связаны с рядом подчиненных им
машин, которые, получая командный сигнал, выполняют все нужные работы
старательно и аккуратно.
Однажды Волгину удалось увидеть "садовника". Проснувшись раньше
обычного, он вышел на террасу. Среди деревьев сада двигалось что-то
неопределенное и, как показалось Волгину, прозрачное. Это "что-то" быстро
исчезло и больше не появлялось. Обойдя весь сад, Волгин так и не выяснил,
куда скрылся загадочный механизм.
Расспрашивать Мунция более подробно Волгин не хотел. Он боялся, что не
сможет еще понять принцип устройства "уборщика".
"Все в свое время, - подумал он. - Сперва надо овладеть основными
знаниями, а затем уже знакомиться со всем более основательно, не рискуя
вызвать улыбку своим невежеством".
Приняв такое решение, Волгин встречал все новое, что появлялось перед
ним, с внешней невозмутимостью. Он почти никогда не спрашивал, что, как и
почему, а только внимательно наблюдал и запоминал, чтобы спросить потом.
Они завтракали, обедали и ужинали дома. Мунций каждый вечер спрашивал
Волгина, что он хочет получить на следующий день, и ни разу не было случая,
чтобы заказанное блюдо не появилось на их столе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
частыми, Волгин испытывал своеобразное удовольствие - ученый тридцать
девятого века не все знает, следовательно, разница между ними в умственном
отношении не так уж безмерно велика!
"Нас разделяет не бездонная пропасть, - думал Волгин, - а только
глубокий ров, через который можно перебросить мост. И я это сделаю".
Ему ничто не мешало осуществить свое намерение. Все, что могло ему
понадобиться для "самообразования", было к его услугам. Любой ученый дал бы
ему исчерпывающую консультацию, любой инженер с радостью пришел бы ему на
помощь. Но Волгин ни к кому не хотел обращаться, кроме Мунция и изредка
навещавшего его Люция. Понимая, что сам себе ставит препятствия и
затрудняет задачу, Волгин не мог преодолеть ложного самолюбия. Он твердо
решил, что появится в мире только тогда, когда "мост" будет перейден.
Физически Волгин чувствовал себя прекрасно, его ум работал ясно и
четко. Никогда раньше его память не была столь цепкой. Из рук Ио и Люция
его тело вышло более "молодым", чем в дни стоящей юности. Жизнь кипела в
нем.
Он работал по двенадцать часов в сутки, вызывая этим неудовольствие
Люция. Но на вес упреки своего "отца" Волгин отвечал одной фразой: "Я хочу
скорее войти в мир", - и Люций не мог найти убедительного возражения.
"Отшельничество" Волгина удивляло его и Мунция, было им непонятно, но они
даже не пытались переубедить Волгина. Такова была воля Дмитрия, и никому не
при шло бы в голову оспаривать его право поступать как ему угодно.
А Волгина поражало, что за все четыре месяца никто не сделал даже
попытки увидеть его. Ни один человек не появлялся в доме, хотя решительно
ничто не мешало любому любопытному сделать это. Даже Люций перед каждым
своим прилетом испрашивал разрешения Волгина.
Дом Мунция стоял совершенно открыто. Никакие заборы или ограды не
отделяли прекрасный сад от остальной местности. Волгин знал, что этот сад
принадлежит не одному только Мунцию, а и всем обитателям соседних домов.
Все могли пользоваться им, он был, говоря по-старинному, коллективным
садом. Безусловно, до появления Волгина в саду гуляли и отдыхали многие
люди. Но теперь не было никого. Никто не нарушал одиночества Волгина, ни
один арелет не пролетал низко над домом, ни у кого не явилось искушения
удовлетворить свое любопытство (а оно, конечно, существовало) раньше
времени.
Думая об этом, Волгин начинал понимать то, что сперва показалось ему
таким странным - всеобщую тревогу за последствия оживления, произведенного
без его согласия. Он понял, что в этом мире личная воля человека священна
для всех остальных, что уважение друг к другу стало второй натурой. Всякий
раз, когда он хотел остаться один, его желание исполнялось просто и
естественно. Другого поведения эти люди не могли себе даже представить.
Волгин знал, что его появления в мире ждут с нетерпением. Все
население планеты хотело увидеть его. Он сам также стремился к этому. С
каждым днем все труднее становилось выдерживать намеченный срок подготовки.
Волгин старался ускорить приближение знаменательного дня. Еще месяц или
полтора, и он сможет появиться среди своих новых современников.
2
Все, о чем Волгин читал в книгах - достижения науки и техники, условия
жизни человечества - все имело для него характер абстракции. Он ничего еще
не видел собственными глазами, знал обо всем только теоретически. Но все же
современная жизнь на каждом шагу вторгалась в его уединение. Дом Мунция,
хотя и стоял в стороне от других домов, был домом тридцать девятого века, и
жизнь в нем проходила в тех нес условиях, что и в других домах на Земле.
Эти условия были непривычны и удивительны для Волгина.
Они жили вдвоем, а когда Мунций улетал, иногда на несколько дней,
Волгин оставался совершенно один.
Окруженный густым садом, где росли деревья самых разнообразных пород,
собранных, казалось, со всех концов света, дом был невелик по размерам. В
нем было пять комнат - две спальни, кабинет, столовая и туалетная, где
стояли гимнастические аппараты и небольшой прибор для волнового облучения,
которому Волгин, по требованию Люция, подвергался два раза в день - утром и
перед сном. Но и такая квартира, по понятиям Волгина, не могла уходиться в
порядке без участия людей. Но ни Мунцию, ни ему самому никогда не
приходилось об этом думать. В доме всегда было удивительно чисто. При
постоянно открытых окнах - нигде ни пылинки. Время от времени Волгин
замечал, что полы в доме выглядели только что вымытыми, но как и когда это
делалось, он ни разу не видел. То лес самое происходило с полом террасы и
даже со стенами дома. Дорожки сада всегда были аккуратно подметены, а кусты
и деревья политы.
На вопрос Волгина Мунций ответил, что все это делается автоматически,
специальными машинами.
- Но почему их не видно? - спросил Волгин.
- А зачем? Они делают свое дело, не беспокоя людей.
- Под чьим управлением?
- Механизмами-уборщиками каждого дома, - ответил Мунций, - управляет
один главный аппарат. Впрочем, не только дома, но и каждого населенного
пункта, каждого города. Такие главные аппараты установлены всюду, по всей
Земле. Их задача - следить за порядком. Они связаны с рядом подчиненных им
машин, которые, получая командный сигнал, выполняют все нужные работы
старательно и аккуратно.
Однажды Волгину удалось увидеть "садовника". Проснувшись раньше
обычного, он вышел на террасу. Среди деревьев сада двигалось что-то
неопределенное и, как показалось Волгину, прозрачное. Это "что-то" быстро
исчезло и больше не появлялось. Обойдя весь сад, Волгин так и не выяснил,
куда скрылся загадочный механизм.
Расспрашивать Мунция более подробно Волгин не хотел. Он боялся, что не
сможет еще понять принцип устройства "уборщика".
"Все в свое время, - подумал он. - Сперва надо овладеть основными
знаниями, а затем уже знакомиться со всем более основательно, не рискуя
вызвать улыбку своим невежеством".
Приняв такое решение, Волгин встречал все новое, что появлялось перед
ним, с внешней невозмутимостью. Он почти никогда не спрашивал, что, как и
почему, а только внимательно наблюдал и запоминал, чтобы спросить потом.
Они завтракали, обедали и ужинали дома. Мунций каждый вечер спрашивал
Волгина, что он хочет получить на следующий день, и ни разу не было случая,
чтобы заказанное блюдо не появилось на их столе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120