А у двенадцати
человек буквально захватило дух от радости. Пять дней! "Каких же высот
достигла медицина!" - подумала Мельникова.
- Вы считаете такой срок достаточным? - осторожно спросила она, все
еще не веря вполне. Ответ не оставил никаких сомнений.
- Вас двенадцать человек, - отстукивал аппарат, - да еще мы трое.
Всего пятнадцать. По четыре часа на человека. Если вас не утомит такая
нагрузка. На Ганимеде одна камера. Вторая, по несчастной случайности, вышла
из строя. Думаю, что сумеем уложиться в четыре дня.
- Если так, то зачем пять дней или даже четыре, - сказала Ксения
Николаевна. - Скажите ему, что мы согласны на любую нагрузку, лишь бы
скорее.
- Очевидно, они не допускают нарушений режима дня, - ответила ей
Мельникова. - Он имеет в виду сон.
- Можно спать по очереди.
- Нам, но не врачам на Ганимеде. Что ты хочешь, Ксения? Мы были готовы
к месяцам ожидания.
Почти час между Петром и Марией Александровной продолжался
профессиональный разговор. Мельникова хорошо понимала, что в сравнении с
врачами тридцать девятого века она почти ничего не знает, но се собеседник
ни разу не дал ей почувствовать этого. Он тактично избегал всего, что могло
быть непонятным врачу экспедиции. Со стороны казалось, что оба собеседника
равны по знаниям и опыту. Но Мельникова ясно видела тактику Петра, и
почему-то ей не было ни досадно, ни обидно.
В заключение пришла короткая радиограмма от Стронция: "Ждем пас с
величайшим нетерпением".
- Приготовиться к переходу на ракетоплан! - приказал Второв.
- Что брать с собой? - спросил кто-то.
- Абсолютно ничего. Все будет доставлено на Землю грузовым кораблем.
Поторопитесь, товарищи!
Вот теперь двенадцать человек окончательно осознали, что межзвездный
рейс закончен. Все было сказано, все решено. Осталось только выйти из
корабля - в первый раз всем вместе.
Несколько дней - и Земля!
Было грустно покидать корабль. Восемь незабываемых лет провели на нем
звездолетчики. Они знали, что корабль навеки останется здесь, на Европе. Об
этом сказал им Стронций:
- Космолет будет переведен ближе к горам и останется там как памятник
первым фотонным ракетам.
Второв в последний раз подошел к пульту управления. Долгим
внимательным взглядом окинул он бесчисленные приборы. словно желая
запомнить их навсегда. Прямо перед собой он увидел небольшую фотографию,
которую сам же укрепил здесь восемь лет тому назад. Двое людей смотрели на
него с карточки. Один еще молодой, со смуглым лицом и светлыми глазами,
другой старше, с небольшим шрамом на лбу.
Второв протянул руку, но сразу опустил се. Он сам приказал ничего не
брать. Не ему же нарушать этот приказ Пусть фотография остается здесь.
Медленно, точно желая протянуть время, он один за другим открыл все
люки на корабле, кроме выходного, и выключил механизм их запирания.
Роботам, которые будут производить дезинфекцию, ничто не помешает. Выходной
люк откроется в последний момент, когда все люди наденут скафандры, - ведь
за бортом космолета почти абсолютный вакуум.
Мгновение Второв колебался. Ему стало немного страшно того, что он
собирался сделать. Стронций сказал об автоматах: "Они не слепые и понимают,
что делают". Пусть так! Но можно ли до конца доверять их сообразительности?
"Нет, этого они не смогут понять, - подумал Второв. - А не все ли
равно, корабль больше никогда не взлетит..."
Переведя выходной люк на автономное управление, он разбил тонкое
стекло, закрывавшее красную кнопку в центре пульта, и резким движением
нажал на нес.
Пение приборов смолкло. В рубке наступила жуткая тишина Стрелки
замерли. Одна из них медленно опускалась к нулю. Вот она вздрогнула в
последний раз и остановилась.
- Ну вот и все! - Второв еще раз взглянул на фотографию. Двое людей,
казалось, одобрительно улыбались. - Прощайте!
Он вышел, не оборачиваясь.
Гигантский корабль был мертв. Пройдет еще несколько суток - и погаснет
свет. Настанет мрак и вечная неподвижность. Никогда больше не вспыхнет
ослепительный поток фотонного излучения. Никогда космолет не отделится от
Европы.
Космический рейс действительно закончился.
Лифт не работал. Второв спустился вниз по аварийной лестнице, отвесно
идущей внутри узкой трубы. Одиннадцать товарищей ждали его, уже одетые в
скафандры, готовые к выходу. Он быстро оделся сам.
- Стронций подвел ракетоплан к самому борту "Ленина", - сказал
Кривоносов. - Нам придется только спуститься - и сразу попадем в их
выходную камеру.
- Хорошо, - Второв кивнул головой.
- Я очень волнуюсь... - сказала Ксения Николаевна. - Какие они?
Все поняли, что она говорит о людях, ждущих в ракетоплане, - людях
нового времени, отдаленных потомках людей двадцать первого века.
- Я уверен, - сказал Крижевский, - они люди как люди.
Волновались все. Даже Второв. Слишком необычно было предстоявшее
свидание. Виктор Озеров был бледен и мрачен. Он и сказал ни слова.
- Ну что ж, пошли! - Второв нажал кнопку. Наружная дверь корабля
отошла в сторону. Открылся взор
привычный мир звезд. Внизу, под светом маленького Солнца, блестел
корпус "ЦМП-258".
- Лестницу!
Длинная лента металлических ступенек поползла вниз.
- Уничтожьте кнопку двери, - приказал Второв и первым начал
пятидесятиметровый спуск.
Котов быстро отвинтил прикрывающую пластинку и трем ударами оборвал
все провода. Теперь дверь уже не могла закрыться. Через несколько минут из
корабля выйдет весь воздух и рассеется в пространстве.
Один за другим космонавты покинули свой корабль.
Выходной люк ракетоплана был открыт. Когда все двенадцать человек
собрались в камере, он закрылся.
Помещение было довольно велико и ярко освещено. Чем? Они не видели
источников света.
Чей-то голос произнес по-русски, но с заметным акцентом:
- Снимите скафандры и сложите их в зеленый ящик.
Зеленый ящик стоял у стены. Он был металлическим.
Все, кроме Озерова, разделись удивительно быстро - быстрее, чем
проделывали эту процедуру когда-либо раньше. Виктор, словно нарочно, снимал
скафандр крайне медленно.
Но наконец и он сложил свои пустолазные доспехи в зеленый ящик.
- Закройте глаза! - произнес тот же голос.
Они почувствовали короткое дуновение очень горячего воздуха, быть
может газа, а когда открыли глаза, внутренняя дверь ракетоплана оказалась
уже открытой.
За ней стояли и смотрели на них трос людей. Очень высокие, массивные,
они были в легких костюмах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
человек буквально захватило дух от радости. Пять дней! "Каких же высот
достигла медицина!" - подумала Мельникова.
- Вы считаете такой срок достаточным? - осторожно спросила она, все
еще не веря вполне. Ответ не оставил никаких сомнений.
- Вас двенадцать человек, - отстукивал аппарат, - да еще мы трое.
Всего пятнадцать. По четыре часа на человека. Если вас не утомит такая
нагрузка. На Ганимеде одна камера. Вторая, по несчастной случайности, вышла
из строя. Думаю, что сумеем уложиться в четыре дня.
- Если так, то зачем пять дней или даже четыре, - сказала Ксения
Николаевна. - Скажите ему, что мы согласны на любую нагрузку, лишь бы
скорее.
- Очевидно, они не допускают нарушений режима дня, - ответила ей
Мельникова. - Он имеет в виду сон.
- Можно спать по очереди.
- Нам, но не врачам на Ганимеде. Что ты хочешь, Ксения? Мы были готовы
к месяцам ожидания.
Почти час между Петром и Марией Александровной продолжался
профессиональный разговор. Мельникова хорошо понимала, что в сравнении с
врачами тридцать девятого века она почти ничего не знает, но се собеседник
ни разу не дал ей почувствовать этого. Он тактично избегал всего, что могло
быть непонятным врачу экспедиции. Со стороны казалось, что оба собеседника
равны по знаниям и опыту. Но Мельникова ясно видела тактику Петра, и
почему-то ей не было ни досадно, ни обидно.
В заключение пришла короткая радиограмма от Стронция: "Ждем пас с
величайшим нетерпением".
- Приготовиться к переходу на ракетоплан! - приказал Второв.
- Что брать с собой? - спросил кто-то.
- Абсолютно ничего. Все будет доставлено на Землю грузовым кораблем.
Поторопитесь, товарищи!
Вот теперь двенадцать человек окончательно осознали, что межзвездный
рейс закончен. Все было сказано, все решено. Осталось только выйти из
корабля - в первый раз всем вместе.
Несколько дней - и Земля!
Было грустно покидать корабль. Восемь незабываемых лет провели на нем
звездолетчики. Они знали, что корабль навеки останется здесь, на Европе. Об
этом сказал им Стронций:
- Космолет будет переведен ближе к горам и останется там как памятник
первым фотонным ракетам.
Второв в последний раз подошел к пульту управления. Долгим
внимательным взглядом окинул он бесчисленные приборы. словно желая
запомнить их навсегда. Прямо перед собой он увидел небольшую фотографию,
которую сам же укрепил здесь восемь лет тому назад. Двое людей смотрели на
него с карточки. Один еще молодой, со смуглым лицом и светлыми глазами,
другой старше, с небольшим шрамом на лбу.
Второв протянул руку, но сразу опустил се. Он сам приказал ничего не
брать. Не ему же нарушать этот приказ Пусть фотография остается здесь.
Медленно, точно желая протянуть время, он один за другим открыл все
люки на корабле, кроме выходного, и выключил механизм их запирания.
Роботам, которые будут производить дезинфекцию, ничто не помешает. Выходной
люк откроется в последний момент, когда все люди наденут скафандры, - ведь
за бортом космолета почти абсолютный вакуум.
Мгновение Второв колебался. Ему стало немного страшно того, что он
собирался сделать. Стронций сказал об автоматах: "Они не слепые и понимают,
что делают". Пусть так! Но можно ли до конца доверять их сообразительности?
"Нет, этого они не смогут понять, - подумал Второв. - А не все ли
равно, корабль больше никогда не взлетит..."
Переведя выходной люк на автономное управление, он разбил тонкое
стекло, закрывавшее красную кнопку в центре пульта, и резким движением
нажал на нес.
Пение приборов смолкло. В рубке наступила жуткая тишина Стрелки
замерли. Одна из них медленно опускалась к нулю. Вот она вздрогнула в
последний раз и остановилась.
- Ну вот и все! - Второв еще раз взглянул на фотографию. Двое людей,
казалось, одобрительно улыбались. - Прощайте!
Он вышел, не оборачиваясь.
Гигантский корабль был мертв. Пройдет еще несколько суток - и погаснет
свет. Настанет мрак и вечная неподвижность. Никогда больше не вспыхнет
ослепительный поток фотонного излучения. Никогда космолет не отделится от
Европы.
Космический рейс действительно закончился.
Лифт не работал. Второв спустился вниз по аварийной лестнице, отвесно
идущей внутри узкой трубы. Одиннадцать товарищей ждали его, уже одетые в
скафандры, готовые к выходу. Он быстро оделся сам.
- Стронций подвел ракетоплан к самому борту "Ленина", - сказал
Кривоносов. - Нам придется только спуститься - и сразу попадем в их
выходную камеру.
- Хорошо, - Второв кивнул головой.
- Я очень волнуюсь... - сказала Ксения Николаевна. - Какие они?
Все поняли, что она говорит о людях, ждущих в ракетоплане, - людях
нового времени, отдаленных потомках людей двадцать первого века.
- Я уверен, - сказал Крижевский, - они люди как люди.
Волновались все. Даже Второв. Слишком необычно было предстоявшее
свидание. Виктор Озеров был бледен и мрачен. Он и сказал ни слова.
- Ну что ж, пошли! - Второв нажал кнопку. Наружная дверь корабля
отошла в сторону. Открылся взор
привычный мир звезд. Внизу, под светом маленького Солнца, блестел
корпус "ЦМП-258".
- Лестницу!
Длинная лента металлических ступенек поползла вниз.
- Уничтожьте кнопку двери, - приказал Второв и первым начал
пятидесятиметровый спуск.
Котов быстро отвинтил прикрывающую пластинку и трем ударами оборвал
все провода. Теперь дверь уже не могла закрыться. Через несколько минут из
корабля выйдет весь воздух и рассеется в пространстве.
Один за другим космонавты покинули свой корабль.
Выходной люк ракетоплана был открыт. Когда все двенадцать человек
собрались в камере, он закрылся.
Помещение было довольно велико и ярко освещено. Чем? Они не видели
источников света.
Чей-то голос произнес по-русски, но с заметным акцентом:
- Снимите скафандры и сложите их в зеленый ящик.
Зеленый ящик стоял у стены. Он был металлическим.
Все, кроме Озерова, разделись удивительно быстро - быстрее, чем
проделывали эту процедуру когда-либо раньше. Виктор, словно нарочно, снимал
скафандр крайне медленно.
Но наконец и он сложил свои пустолазные доспехи в зеленый ящик.
- Закройте глаза! - произнес тот же голос.
Они почувствовали короткое дуновение очень горячего воздуха, быть
может газа, а когда открыли глаза, внутренняя дверь ракетоплана оказалась
уже открытой.
За ней стояли и смотрели на них трос людей. Очень высокие, массивные,
они были в легких костюмах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120