– Да. Одну минуту – так, другую – эдак.
– Ну, она решила не ехать на бал, но потом передумала. Хотела отдохнуть, а через несколько минут уехала.
– В этом и заключается эксцентричность. Одну минуту мила, другую – жестока. Благодарю. Можете вернуться на место.
Лорд Бастон встал.
– Минуту. Мисс Бестелл, вы когда-нибудь изменяли свои решения? Например, собирались что-то сделать, а потом передумали?
– Да.
– Вы знаете женщин, которые тоже так поступают время от времени?
– Разумеется.
– Могу ли я напомнить суду, что привилегия женщины – изменять мнение и что для слабого пола это весьма характерно? Я закончил. Еще раз благодарю вас, мисс Бестелл.
Остальную часть утра Хоулком перечислял свидетелей, называя всех уважаемых людей, которые видели Николетту и Дентона на королевском балу, включая супругу доктора Йена Линдсея. Они свидетельствовали, что Дентон был увлечен ей настолько, что, кажется, попал под ее чары, что обращался с ней как с особой королевской крови, хотя она обычная женщина, к тому же француженка. Хотя сказать этим людям было больше нечего, одно присутствие такого количества могущественных людей могло повлиять на жюри.
Лорд Бастон попытался снизить эффект:
– Миссис Линдсей, вы заявили суду, что видели Николетту Карон и Дентона Брикмана на королевском балу. Но видели ли вы, что Николетта Карон нанесла Дентону Брикману какой-либо вред?
– Нет, не видела.
– Выглядел ли Брикман так, будто у него что-то болит?
– Нет.
– Другие свидетели заявили, что он восхищался женщиной, которую обнимал. Вы с этим согласны?
– Да.
– Миссис Линдсей, давайте уточним. Вы засвидетельствовали, что Дентон Брикман и Николетта Карон присутствовали на королевском балу.
– Совершенно верно.
– И что вы лично видели, как Николетта и Брикман танцевали, и что Брикман, казалось, гордился Николеттой и выглядел счастливым.
– Да, именно так оно и было.
– И Дентон Брикман вовсе не выглядел больным, не так ли?
– Именно так.
– Благодарю, миссис Линдсей, за то, что приняли участие в судебном слушании.
Она улыбнулась.
– Впрочем, ваше присутствие было вовсе не обязательно.
Миссис Линдсей застенчиво покинула свидетельское место. Лорд Бастон вернулся к своему столу.
Никаких убедительных улик не было представлено до тех пор, пока Хоулком не упомянул факт, что рядом с телом Фредерика были найдены виноградные кисти, а Мириам, вызванная для допроса, подтвердила, что следующим утром Николетта угостила ее виноградом. Хоулком вызвал торговца фруктами, который продал Мари виноград, и тот заявил, что та – его частый клиент, потому что ее хозяйка любит виноград.
Хоулком вызывал свидетелей, которые называли даты и места, доказывая, что Николетта находилась именно там, где совершались убийства.
– Что-то не так. У него ничего нет. Должно быть, у него заготовлено что-то еще.
– Не важно, у меня – тоже, – прошептал лорд Бастон Николетте и вернулся к присяжным.
– Ваша честь, во время предварительного изложения дела эсквайр Хоулком намекнул на то, что Николетта Карон находится под судом не за то, что спала с несколькими мужчинами. Если бы дело обстояло не так, у судов не хватало бы времени на настоящих преступников. То, что у мисс Николетты Карон могло быть более одного мужчины, не обсуждается и никоим образом не касается ни суда, ни обвинителя. Здесь собрались серьезные люди, так что необходимо сконцентрироваться на серьезном вопросе. Я вызываю для допроса мадемуазель Бейб Кили.
– Кто это? – шепотом поинтересовалась Мари у Николетты.
– Не знаю, – ответила та.
К свидетельскому месту медленно приблизилась темноволосая француженка небольшого роста, страдавшая артритом. На ней был очень большой шарф, укрывавший голову и несколько раз обернутый вокруг шеи и скрывавший подбородок. Она старательно произнесла слова присяги на Библии и с трудом опустилась на свидетельское место.
– Мадемуазель Кили, где выживете? – спросил Блейк.
– В Ницце, во Франции.
– Вы знакомы с Николеттой Карон?
– Не совсем.
– Что вы имеете в виду?
– Я не знаю Николетту Карон, женщину. Я знала ее младенцем в момент ее рождения. Она…
– Протестую, – заявил Хоулком. – Ваша честь, это не имеет отношения к делу. Здесь не устанавливается факт ее рождения.
– Ваша честь, я сказал, что ознакомлю суд с положением Николетты Карон, что для этого дела весьма существенно. Прошу дать мне возможность это сделать.
– Хорошо, приступайте, – распорядился судья.
– Мадемуазель Кили, вы говорите, что знали ее в момент рождения. Вы не могли бы рассказать об обстоятельствах ее рождения?
– Я была личной горничной матери Николетты, Мишель Дюбуа. Она была прекрасной куртизанкой, любовницей французского дипломата Жана Жака Бомона, женатого на Доротее Ройер, французской наследнице и затворнице, страдавшей депрессией.
Хоулком заерзал и наклонился к судье:
– Протестую, это не относится к делу.
– Ваша честь, особенность Николетты появилась при рождении. Сейчас мы услышим о странностях, обнаружившихся еще при рождении.
– Отклоняется.
– Мадемуазель Кили, расскажите нам все, – попросил Блейк.
Прежде чем заговорить, француженка взглянула на присяжных и судью.
– В 1870 году мы жили в Ницце. Жан Жак и Мишель страстно любили друг друга, а когда она забеременела, оба очень обрадовались. Однако перед самым рождением ребенка Жана Жака назначили послом в Америке.
Я должна была помогать во время родов, но он хотел, чтобы Мишель находилась под мужской защитой. Он нанял человека по рекомендации коллеги, а у того человека был партнер. Ни Мишель, ни я не испытывали доверия к этим людям, поэтому мы тут же отослали обоих, оставив им жалованье.
Той декабрьской ночью Мишель устала и рано легла спать. Позднее в дверь постучали, но мы решили не открывать. В дом ворвались двое мужчин, связали меня и избили палкой. Когда я попыталась защититься руками, они сломали мне руки в нескольких местах. А когда упала, они сунули мне в рот кляп и несколько раз ударили палкой по голове. Они изнасиловали меня, а потом затолкали в стенной шкаф.
Из шкафа я слышала, что происходит, время от времени теряя сознание. Такие ужасные удары непозволительно наносить ни одной женщине, тем более беременной.
Мишель Дюбуа была раздета, избита и изнасилована. Изнасилование ускорило схватки. Увидев это, нападавшие бросили ее, второпях оставив дверь открытой. Ледяной ветер врывался в дом.
Я пыталась крикнуть Мишель, но зубы мои были сломаны, рот опух, челюсть выбита. Звуки, которые издавала Мишель, становились все слабее и слабее. Она не кричала во время родов, как это обычно бывает, а лишь постанывала. Звуки становились все тише и тише, я думала, она умирает.
Я ничем не могла помочь Мишель, а схватки у нее продолжались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65