43
Октябрь 1943 года. Германия.
Замок Вебельсберг, в окрестностях Падерборна, земля Северный Рейн-Вестфалия.
Тот, кто был «готов принять» фюрера, ждал его в Арийском зале. Устланный старинным персидским ковром и украшенный богемскими гобеленами с изображениями рыцарских поединков, зал этот формировался вокруг огромного, окаймленного белым мрамором камина, выложенного на полукруглом выступе стены. Поддаваясь очертаниям этого каминного выступа, сам зал тоже казался полукруглым, и это создавало иллюзию дополнительного, уже, скорее, семейного, тепла и уюта, таких несвойственных этим холодным нордическим стенам.
Еще на подходе к залу, Скорцени успел вполголоса спросить коменданта Вебельсберга, кто это там не любит, когда, направляясь к нему, фюрер задерживается; однако штандартенфюрер СС Визнер лишь вяло шевельнул круглыми плечами и с трудом повел жирной шеей в сторону шедшего чуть впереди фюрера. Что означало: «Только с его согласия!»
– Я и сам не знаю, кто он на самом деле, – неожиданно отреагировал Гитлер, еще раз натолкнув Отто на мысль, что ведет он себя как-то слишком уж непривычно, не по-фюрерски.
– Но тогда, может быть, я пойду первым и основательно поговорю с ним, – рванулся было Скорцени пытаясь обойти вождя в узком переходе к южному крылу «монастыря ордена СС».
– Нет! – рыкнул на него фюрер.
– Но ведь…
– Я сказал: нет! – еще жестче прорычал Гитлер, и в рыке этом отчетливо просматривался непререкаемый приказ хозяина, требовавшего оставаться «у ноги».
– Этот человек сейчас очень важен для нас, – попытался смягчить жесткость его «поводка» Визнер. – Не сказал бы, что он с большой охотой прибыл сюда. Дважды уточнял, не лучше ли было бы встретиться в Берхтесгадене.
– Человек гор, – обронил фюрер. – Предпочитает Баварские Альпы. И потом, ему понравилась моя ставка «Бергхоф». Впрочем, она нравится очень многим. Единственное доброе дело, которое сумел сделать для нашего движения Борман, – так это возвести замок Бергхоф. Там он действительно постарался.
– А что будет, если этому пришельцу понравится ваш Коричневый дом? – не одобрил его благодушия Отто Скорцени.
– Мне и самому еще далеко не все известно, Скорцени, – почти сквозь сжатые зубы процедил Гитлер. – Даже мне они говорят не все. Хотя и пытаются убеждать меня в своей искренности. Чего-то они недоговаривают… – сокрушенно покачал головой Гитлер. – Даже в беседах со мной. Но мы не можем не учитывать ту силу и ту власть, которые представляет здесь этот Посланник Шамбалы и этот, как его, – пощелкал пальцами Гитлер, апеллируя к Визнеру.
– Консул, – подсказал тот. – Точнее, Консул Внутреннего Мира.
– Внутреннего Мира, – едва заметно развел руками фюрер, – о котором мы почти ничего не знаем. Ни я, ни адмирал Канарис с толпой своих бездельников из разведки Верховного командования. Почему так происходит: мир, этот самый, Внутренний, существует, а мы с вами о нем абсолютно ничего не знаем? Так не должно быть, Скорцени! Чего мы тогда в этом своем внешнем мире стоим как империя?
– Вы правы, фюрер: так быть не должно.
Однако все эти имперские стенания уже остались в коридорах и мрачных переходах замка Вебельсберг, и теперь фюрер и Скорцени (Визнеру опять приказано было – «Когда вы понадобитесь, вас позовут!» – оставаться за дверью) предстали перед Посланником Шамбалы. Это был рослый, за два метра, плотно скроенный, широкоплечий мужчина лет сорока пяти, в элегантном, военного покроя, костюме из темно-зеленого сукна, который вполне можно было бы принять за мундир, если бы на нем обнаруживались хоть какие-то знаки различия.
– Приветствую вас, фюрер, – неспешно поднялся со своего глубокого прикаминного кресла Консул и, едва заметно склонив голову, тотчас же вскинул ее и проницательно взглянул на Скорцени – именно на Скорцени, а не на фюрера – с высоты своего роста и таинственности своего положения.
– И я приветствую вас, Консул, – проговорил Гитлер.
– Наши общие друзья из «Черного солнца» неоднократно сообщали, что вы хотите встретиться со мной, – все еще не сводил он взгляда со Скорцени, заставляя при этом нервно подергиваться самого Гитлера, пытавшегося привлечь его внимание к своей особе. – Как видите, я здесь, в вашем благословенном Богом Вебельсберге, и готов выслушать вас. Присаживайтесь.
Скорцени обратил внимание, что у камина стояло три кресла, словно бы Консул догадывался, что фюрер прихватит с собой еще и его, своего личного агента.
– Я не представил вам, – проговорил Гитлер, прежде чем опуститься в среднее кресло, так чтобы быть между Посланником Шамбалы и первым диверсантом рейха. – Это – Скорцени, начальник отдела диверсий Главного управления…
– Простите, господин Гитлер, но все, что можно знать об Отто Скорцени, я уже знаю.
– От кого? – мгновенно отреагировал фюрер, и оба разведчика понимающе ухмыльнулись. Такие вопросы в таком обществе не задают. – Впрочем, и так понятно, – попробовал исправить свою оплошность Гитлер. И тоже попробовал улыбнуться, однако и Скорцени, и Посланник Шамбалы обратили внимание, что, уже усевшись в кресло, фюрер еще долго и безуспешно пытался справиться с дрожью в руках, а главное, пытался как-то поудобнее пристроить сами руки.
– Только что я назначил Скорцени начальником службы безопасности всей операции «База-211», – неуверенно произнес фюрер и вопросительно взглянул на Консула, то ли испрашивая у него разрешения, то ли пытаясь уколоть его: «Уж этого ты знать никак не мог!»
– Вполне прогнозируемое и логичное решение.
– Поэтому при нем вы можете быть откровенным.
– Абсолютно откровенным я не бываю никогда и ни с кем, – бесцеремонно заявил Посланник Шамбалы, по-прежнему чувствуя себя хозяином положения. – Что касается господина Скорцени, то он может присутствовать при нашей встрече только при условии, что он примет обет вечного молчания. Сейчас, в нашем присутствии. Вы готовы поклясться хранить тайну нашей встречи и принять обет вечного молчания, штурмбаннфюрер?
– Вы готовы, Скорцени? – с надеждой спросил Гитлер.
Первый диверсант внимательно всмотрелся в глаза сначала фюрера, затем Посланника Шамбалы. Он никогда и никому не давал повода усомниться в верности фюреру и верности клятвы офицера СС. Но в то же время он пытался понять, в чем суть того спектакля, который здесь разыгрывается. А главное – понять, зачем он понадобился здесь фюреру. Для моральной поддержки? Для гарантии личной безопасности? Для психологического воздействия на Посланника Шамбалы?
– В вашем присутствии, господа, я принимаю обет вечного" молчания. Если так нужно фюреру и Германии.
– Нужно, – безмятежно заверил, его Посланник Шамбалы. – Германия вошла в полосу очень трудных решений и очень трудных потерь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128