И тут Юрке вдруг вспомнилось что-то похожее, слышанное им в церкви из уст того же пастора, и он промолвил:
– Как дева Мария?
– Хотя бы и так, если тебе иначе не понять, – согласился пастор, не находя иного исхода в беседе с этим мужиком. – А теперь, чадо мое, запомни, что я тебе скажу: иди сегодня домой, а через два дня оденься почище…
– У меня нет ничего почище, – перебил пастора Юрка.
– Ну тогда надень то же самое, возьми с собой Юлу и…
– И мальчишек?
– Нет, мальчишек пока не надо, ибо…
– Кто же им дома титьку даст, если Юла сюда придет?
– Ну, если так, бери с собой и мальчишек. Стало быть, придете вчетвером, и я запишу тебя и твою Юлу, как жениха и невесту. Три недели буду оглашать вас в церкви с кафедры, а потом смогу и обвенчать.
– Тогда и у меня будут дети? – обрадовался Юрка.
– И у тебя будут дети, к тому ж еще и двойня, если у Юлы двойня.
– У Юлы-то двойня, – подтвердил Юрка.
– Ну, значит, все в порядке, только приходи послезавтра сюда с Юлой.
Когда Юрка скрылся за дверью, пастор вытер пот со лба. Случись в приходе все такие, как Юрка, что было бы! Если бы все прихожане считали себя Нечистыми, явившимися на землю, чтобы спасти душу; если бы они верили, что их жены со злости прямиком в ад отправляются, когда их мужья приживают детей с девицами; если бы сами мужья – эти самые Нечистые – сжигали бы вместе с постройками своих батраков и прочих покорителей женских сердец, – будь все это в действительности, а не фантазией бедняги Нечистого и его религиозным помешательством, сколько построек приходилось бы возводить каждый год? О божественная вера! Подумать только: он – Нечистый, но, как человек, стремится к блаженству; и в то же время сам убивает, сжигает, нарушает святость брака. А какое-то пустячное удостоверение личности причиняет ему боль сердечную. Уже с самого начала он оцеживает комара, а верблюда поглощает. Удивительно создан человек!
Пока пастор рассуждал таким образом, Юрка в радостных чувствах шагал к дому; было и у него над чем поразмышлять. «Хороший человек – этот пастор, – думал он, – все понимает, что ему ни скажешь, сам ласковый, отзывчивый. И поучает по-хорошему и спрашивает так, что всегда знаешь, чем ответить. Ни на что не обижается. Побольше бы таких людей!»
Когда он вернулся домой, настроение у него несколько изменилось, так как Юла первым делом спросила:
– Ну, записали мальчишек?
– Нет, – ответил Юрка.
– Почему?
– Детей у меня нет, потому.
– А двойня чья же?
– Твоя.
– Это пастор сказал?
– Пастор сказал, что ты вроде как дева Мария.
– Не болтай!
– Сперва я так сказал, а потом пастор…
– Что ты сморозил – я верю, но чтобы пастор…
– Право же! Он сказал: «Ладно, этак ясней будет».
– Что ясней?
– Что ты – дева Мария.
– Нет, старина, пастор хотел сказать тебе, что я – девушка с ребятами, да не решился, вот и…
– Чего же он забоялся?
– Тебя забоялся. Того гляди убьешь…
– Я всего только пригрозил, что подожгу его дом.
– Нельзя было так говорить.
– А как же быть, раз ничего не ладится!
– Взял бы и ушел, вот и все. Я сама сходила бы.
– Нет, пастор сказал, что мы оба должны прийти.
– Зачем же обоим? Дети-то мои.
– Пастор так сделает, что и моими будут.
– Обвенчать он нас хочет, что ли?
– С кафедры хочет огласить.
Юла помолчала, потом сказала тихо, но Юрка почувствовал – Юла довольна:
– Конечно, эдак-то лучше всего. Пастор прав.
– Пастор прав, – повторил Юрка.
А когда настал назначенный день, он запряг лошадь в телегу, сам сел спереди – править и погонять, Юла – позади него, держа ребят на коленях. Свои вязальные спицы она нынче оставила дома, – вместо них у нее были мальчишки; с ними хлопот побольше, чем со спицами: то давай им грудь, то укутывай, то подвертывай сухие пеленки. Глядишь, так время и пролетело.
Когда Юрку и Юлу записали как жениха и невесту, Юрка пожелал, чтобы и его сыновей в список вставили, но пастор ни под каким видом не соглашался. Прежде, мол, следует три раза огласить жениха и невесту, потом их обвенчать и только после этого включить детей в список. Так что пришлось Юрке запастись терпением. Но в конце концов все обошлось честь по чести, и можно было надеяться, что отныне в глуши Самого Пекла воцарятся тишина и покой, кончатся всякие треволнения и передряги, допросы и дознания.
Глава шестая
У Юрки отлегло от сердца, когда он услышал, что дело о пропаже его жены прекращено по приказу властей. Не за себя порадовался Юрка – за других. Особенно беспокоила его Юла, которая начала было сомневаться: в самом ли деле Лизета ушла прямиком в ад. Может быть, из-за глубокого снега и метели она не нашла дороги туда, бродит теперь призраком где-нибудь по лесу, да еще явится чего доброго домой, как случается даже с теми, кто похоронен.
– С испуга, глядишь, молоко в груди испортится, у ребят животы заболят, – объясняла Юла свои страхи.
– А ты сразу и пугаться по пустякам, – говорил Юрка. – Живую не боялась, чего же тебе ее мертвой бояться?
– Кровь у меня хлипкая, не иначе.
Эти слова особенно поразили Юрку. Подумать только: такая сильная и здоровая женщина, эта Юла, – ан кровь хлипкая. Стало быть, и сама она робкого десятка, – вот что проняло Юрку. Он сказал:
– Не бойся, я свою бабу знаю, она сразу в ад ушла, больше ей некуда. Если и вернется, так прямо из ада. Ну, а тогда она будет иметь дело со мной.
Все же Юла никак не могла успокоиться, у нее скребло на сердце. Она спросила у Юрки:
– Не хотел бы ты сходить разок на кладбище?
– Зачем? – сказал Юрка и, так как Юла смущенно молчала, добавил: – Что ж, можно и сходить.
Юла же, переведя разговор на другое, молвила:
– Странные все-таки люди!
– Какие люди? – спросил Юрка.
– Ну, полиция там и другие. Взбрело им в голову, что это я отправила твою жену на тот свет.
– Чего о них толковать! – пренебрежительно сказал Юрка. – Аж до того дошли, что кости, мол, Лизетины.
– А может быть, и впрямь ее, не зарекайся!
– Значит, ты тоже думаешь, будто…
– Ничего я не думаю. Просто раз уж этак… хорошо бы тебе сходить на кладбище, – люди ведь ходит на могилы. Пойти и вытоптать пяткой три ямки в ногах, в каждую ямку поплевать три раза, а как плюнешь, приговаривать: «Чтоб тебе не встать, чтоб тебе не встать, чтоб тебе не встать». Я бы и сама сходила, да только от меня толку не будет. Тебе самому надо: твоя жена, твоя плоть и кровь – ты и заговаривай.
Юрка слушал ее, разинув рот: до сегодняшнего дня он и не подозревал, что Юла так умна. Раз от разу он все больше убеждался, какое сокровище удалось ему найти. Эта женщина – настоящий клад.
– Значит, коли я пойду, сделаю ямки, плюну да скажу, что надо, так ей не выйти больше на землю? – молвил он в раздумье.
– Другие не выходили, и она не выйдет, – подтвердила Юла. – Это уж с давних пор испытано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
– Как дева Мария?
– Хотя бы и так, если тебе иначе не понять, – согласился пастор, не находя иного исхода в беседе с этим мужиком. – А теперь, чадо мое, запомни, что я тебе скажу: иди сегодня домой, а через два дня оденься почище…
– У меня нет ничего почище, – перебил пастора Юрка.
– Ну тогда надень то же самое, возьми с собой Юлу и…
– И мальчишек?
– Нет, мальчишек пока не надо, ибо…
– Кто же им дома титьку даст, если Юла сюда придет?
– Ну, если так, бери с собой и мальчишек. Стало быть, придете вчетвером, и я запишу тебя и твою Юлу, как жениха и невесту. Три недели буду оглашать вас в церкви с кафедры, а потом смогу и обвенчать.
– Тогда и у меня будут дети? – обрадовался Юрка.
– И у тебя будут дети, к тому ж еще и двойня, если у Юлы двойня.
– У Юлы-то двойня, – подтвердил Юрка.
– Ну, значит, все в порядке, только приходи послезавтра сюда с Юлой.
Когда Юрка скрылся за дверью, пастор вытер пот со лба. Случись в приходе все такие, как Юрка, что было бы! Если бы все прихожане считали себя Нечистыми, явившимися на землю, чтобы спасти душу; если бы они верили, что их жены со злости прямиком в ад отправляются, когда их мужья приживают детей с девицами; если бы сами мужья – эти самые Нечистые – сжигали бы вместе с постройками своих батраков и прочих покорителей женских сердец, – будь все это в действительности, а не фантазией бедняги Нечистого и его религиозным помешательством, сколько построек приходилось бы возводить каждый год? О божественная вера! Подумать только: он – Нечистый, но, как человек, стремится к блаженству; и в то же время сам убивает, сжигает, нарушает святость брака. А какое-то пустячное удостоверение личности причиняет ему боль сердечную. Уже с самого начала он оцеживает комара, а верблюда поглощает. Удивительно создан человек!
Пока пастор рассуждал таким образом, Юрка в радостных чувствах шагал к дому; было и у него над чем поразмышлять. «Хороший человек – этот пастор, – думал он, – все понимает, что ему ни скажешь, сам ласковый, отзывчивый. И поучает по-хорошему и спрашивает так, что всегда знаешь, чем ответить. Ни на что не обижается. Побольше бы таких людей!»
Когда он вернулся домой, настроение у него несколько изменилось, так как Юла первым делом спросила:
– Ну, записали мальчишек?
– Нет, – ответил Юрка.
– Почему?
– Детей у меня нет, потому.
– А двойня чья же?
– Твоя.
– Это пастор сказал?
– Пастор сказал, что ты вроде как дева Мария.
– Не болтай!
– Сперва я так сказал, а потом пастор…
– Что ты сморозил – я верю, но чтобы пастор…
– Право же! Он сказал: «Ладно, этак ясней будет».
– Что ясней?
– Что ты – дева Мария.
– Нет, старина, пастор хотел сказать тебе, что я – девушка с ребятами, да не решился, вот и…
– Чего же он забоялся?
– Тебя забоялся. Того гляди убьешь…
– Я всего только пригрозил, что подожгу его дом.
– Нельзя было так говорить.
– А как же быть, раз ничего не ладится!
– Взял бы и ушел, вот и все. Я сама сходила бы.
– Нет, пастор сказал, что мы оба должны прийти.
– Зачем же обоим? Дети-то мои.
– Пастор так сделает, что и моими будут.
– Обвенчать он нас хочет, что ли?
– С кафедры хочет огласить.
Юла помолчала, потом сказала тихо, но Юрка почувствовал – Юла довольна:
– Конечно, эдак-то лучше всего. Пастор прав.
– Пастор прав, – повторил Юрка.
А когда настал назначенный день, он запряг лошадь в телегу, сам сел спереди – править и погонять, Юла – позади него, держа ребят на коленях. Свои вязальные спицы она нынче оставила дома, – вместо них у нее были мальчишки; с ними хлопот побольше, чем со спицами: то давай им грудь, то укутывай, то подвертывай сухие пеленки. Глядишь, так время и пролетело.
Когда Юрку и Юлу записали как жениха и невесту, Юрка пожелал, чтобы и его сыновей в список вставили, но пастор ни под каким видом не соглашался. Прежде, мол, следует три раза огласить жениха и невесту, потом их обвенчать и только после этого включить детей в список. Так что пришлось Юрке запастись терпением. Но в конце концов все обошлось честь по чести, и можно было надеяться, что отныне в глуши Самого Пекла воцарятся тишина и покой, кончатся всякие треволнения и передряги, допросы и дознания.
Глава шестая
У Юрки отлегло от сердца, когда он услышал, что дело о пропаже его жены прекращено по приказу властей. Не за себя порадовался Юрка – за других. Особенно беспокоила его Юла, которая начала было сомневаться: в самом ли деле Лизета ушла прямиком в ад. Может быть, из-за глубокого снега и метели она не нашла дороги туда, бродит теперь призраком где-нибудь по лесу, да еще явится чего доброго домой, как случается даже с теми, кто похоронен.
– С испуга, глядишь, молоко в груди испортится, у ребят животы заболят, – объясняла Юла свои страхи.
– А ты сразу и пугаться по пустякам, – говорил Юрка. – Живую не боялась, чего же тебе ее мертвой бояться?
– Кровь у меня хлипкая, не иначе.
Эти слова особенно поразили Юрку. Подумать только: такая сильная и здоровая женщина, эта Юла, – ан кровь хлипкая. Стало быть, и сама она робкого десятка, – вот что проняло Юрку. Он сказал:
– Не бойся, я свою бабу знаю, она сразу в ад ушла, больше ей некуда. Если и вернется, так прямо из ада. Ну, а тогда она будет иметь дело со мной.
Все же Юла никак не могла успокоиться, у нее скребло на сердце. Она спросила у Юрки:
– Не хотел бы ты сходить разок на кладбище?
– Зачем? – сказал Юрка и, так как Юла смущенно молчала, добавил: – Что ж, можно и сходить.
Юла же, переведя разговор на другое, молвила:
– Странные все-таки люди!
– Какие люди? – спросил Юрка.
– Ну, полиция там и другие. Взбрело им в голову, что это я отправила твою жену на тот свет.
– Чего о них толковать! – пренебрежительно сказал Юрка. – Аж до того дошли, что кости, мол, Лизетины.
– А может быть, и впрямь ее, не зарекайся!
– Значит, ты тоже думаешь, будто…
– Ничего я не думаю. Просто раз уж этак… хорошо бы тебе сходить на кладбище, – люди ведь ходит на могилы. Пойти и вытоптать пяткой три ямки в ногах, в каждую ямку поплевать три раза, а как плюнешь, приговаривать: «Чтоб тебе не встать, чтоб тебе не встать, чтоб тебе не встать». Я бы и сама сходила, да только от меня толку не будет. Тебе самому надо: твоя жена, твоя плоть и кровь – ты и заговаривай.
Юрка слушал ее, разинув рот: до сегодняшнего дня он и не подозревал, что Юла так умна. Раз от разу он все больше убеждался, какое сокровище удалось ему найти. Эта женщина – настоящий клад.
– Значит, коли я пойду, сделаю ямки, плюну да скажу, что надо, так ей не выйти больше на землю? – молвил он в раздумье.
– Другие не выходили, и она не выйдет, – подтвердила Юла. – Это уж с давних пор испытано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63