Теперь мы войдем в разряд больших цирков, и войдем лишь благодаря вам.
Он лучезарно нам улыбается, до того покраснев, что кажется, будто вот-вот заплачет.
– Ой, чуть не забыл! – Всплеснув руками, он торопится к сундуку и, покопавшись, вытаскивает две маленькие коробочки: одну квадратную и одну прямоугольную и плоскую.
Обе в подарочной упаковке.
– Это тебе, дорогая, – протягивает он плоскую коробочку Марлене.
– Ах, Агги! Не стоило…
– А ты откуда знаешь? – с улыбкой отвечает он. – Может, это письменный набор?
Марлена срывает упаковку и обнаруживает синий бархатный футляр. Неуверенно взглянув на Августа, она приподнимает крышку. На красной атласной подкладке сверкает бриллиантовое колье.
– Ох, Агги, – говорит она, переводя взгляд с колье на Августа и озабоченно поднимая брови. – Агги, оно чудесное. Но разве мы могли себе позволить…
– Тсссс, – наклонившись к Марлениной руке, он запечатлевает на ней поцелуй. – Начинается новая эра. Сегодня можно.
Марлена вынимает колье и приподнимает на пальцах. Подарок явно произвел на нее впечатление.
Август поворачивается ко мне и протягивает квадратную коробочку.
Я стягиваю ленту и, аккуратно развернув бумагу, обнаруживаю такой же футляр из синего бархата. В горле у меня застревает комок.
– Ну, давай же! – торопит меня Август. – Открывай! Не стесняйся!
Крышка щелкает. Внутри – золотые карманные часы.
– Август… – начинаю я.
– Что, не нравятся?
– Ну что вы, они просто потрясающие. Но принять их я не могу.
– Можешь-можешь. Бери! – Он хватает Марлену за руку, помогая ей подняться, и забирает у нее колье.
– Не могу. Это очень мило с вашей стороны, но все-таки чересчур.
– Можешь. Бери же, – твердо повторяет он. – Я твой босс, и это приказ. Скажи на милость, почему бы тебе не принять от меня эти часы? Помнится, свои ты недавно отдал, чтобы помочь другу.
Я зажмуриваюсь. А когда вновь открываю глаза, Марлена стоит к Августу спиной, придерживая волосы, а он застегивает у нее на шее колье.
– Ну, вот, – говорит он.
Она поворачивается и наклоняется к трюмо, неуверенно прикасаясь пальцами к бриллиантам.
– Я погляжу, тебе нравится, – замечает Август.
– Даже не знаю, что сказать. Просто изумительно. Ой! – вдруг вскрикивает она. – Совсем забыла. У меня тоже есть сюрприз.
Выдвинув третий ящик туалетного столика, она принимается там копаться, отодвигая в сторону какие-то просвечивающие лоскуты – должно быть, части костюма, и наконец вытаскивает что-то очень длинное, усеянное розовыми блестками. Взяв эту штуковину за края, Марлена слегка ее встряхивает, и она вспыхивает тысячей звездочек.
– Как вы думаете, что это такое? Ну, что это? – сияет она.
– Это… это… что же это? – сдается Август.
– Головной убор для Рози! – отвечает она, прижимая его подбородком и расправляя на груди. – Вот смотрите! Здесь прикрепляем к недоуздку, вот это будет сбоку, а это пойдет на лоб. Я сама сшила! Две недели работала. Как раз подходит к моему костюму.
Она поднимает взгляд. На щеках у нее проступают красные пятнышки.
Август широко распахивает глаза. Нижняя челюсть у него чуть шевелится, но он не в силах выговорить ни слова. Подавшись вперед, он заключает ее в объятья.
Мне приходится отвернуться.
Благодаря уникальным рекламным способностям Дядюшки Эла, шапито набито до предела. Продано столько билетов, что даже когда Дядюшка Эл в четвертый раз просит публику потесниться, становится очевидно, что все не поместятся.
Разнорабочие принимаются натаскивать на манеж сено. Чтобы занять толпу, музыканты играют марш, а клоуны, среди которых и Уолтер, обходят ряды, раздавая леденцы и трепля малышню за подбородки.
Артисты и животные выстроились сзади, приготовившись к параду-алле. Они ждут уже минут двадцать и начинают беспокоиться.
К ним подбегает Дядюшка Эл.
– Эй вы, слушайте сюда! – кричит он. – Сегодня у нас аншлаг, вон сколько соломы накидали, так что держитесь середины манежа и следите, чтоб между вашими зверями и лохами было не меньше пяти футов. Если хоть одного ребенка тронут, собственноручно спущу шкуру с того, чей зверь провинится. Поняли?
Артисты кивают, перешептываются, вновь поправляют костюмы.
Дядюшка Эл заглядывает в шапито и дает рукой сигнал дирижеру.
– Ладно. Поехали! Пусть смеются до упаду. Только пусть не падают, поняли?
Ни одного ребенка не тронули. Каждый хорош по-своему, а лучше всех – Рози. Во время парада-алле она везет Марлену на голове, увенчанной розовым убором с блестками, приветственно выгибая хобот. Перед ней – долговязый клоун, попеременно проделывающий «колесо» и сальто назад. В какой-то момент Рози, вытянув хобот, хватает его за панталоны. Она тянет так сильно, что ноги его отрываются земли. Он возмущенно оборачивается – и сталкивается нос к носу с улыбающейся слонихой. Публика свистит и аплодирует, но клоун старается теперь держаться подальше.
Когда дело близится к номеру Рози, я проскальзываю в шапито и прислоняюсь к трибуне. Пока акробаты раскланиваются и купаются в овациях, разнорабочие выкатывают на середину манежа два мяча – поменьше и побольше, причем оба украшены красными звездами и синими полосами. Дядюшка Эл поднимает руку и, глядя мимо меня, встречается глазами с Августом. Едва заметно кивнув, он подает сигнал дирижеру, и тот переходит к вальсу Гуно.
В шатер входит Рози, а рядом шагает Август. Она вновь приветственно выгибает хобот и улыбается, а на голове у нее восседает Марлена. Выйдя на середину манежа, Рози снимает Марлену с головы и опускает на землю.
Марлена сверкающим розовым вихрем возносится на борт манежа и широко улыбается, кружась, выбрасывая вверх руки и посылая публике воздушные поцелуи. Рози, высоко подняв изогнутый хобот, не отстает. Август движется рядом, помахивая вместо крюка тростью с серебряным набалдашником. Я слежу за его губами, читая по ним заученные наизусть польские слова.
Марлена, еще раз пройдясь в танце вокруг манежа, останавливается у мяча поменьше. Август выводит на середину манежа Рози. Взглянув на них, Марлена поворачивается к зрителям. Она надувает щеки и преувеличенным жестом вытирает пот со лба, показывая, как устала, после чего присаживается на мяч. Закинув ногу на ногу, ставит локти на колени и опускает подбородок в ладони. Наконец, топнув ногой, закатывает глаза. Рози, улыбаясь, наблюдает за ней с высоко поднятым хоботом. Миг спустя она медленно поворачивается и опускается огромным серым задом на второй мяч. В публике раздаются смешки.
Марлена бросает на нее оценивающий взгляд, встает и широко раскрывает рот, изображая возмущение, после чего поворачивается к Рози спиной. Слониха тоже встает и неуклюже поворачивается к Марлене хвостом. Публика ревет от удовольствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Он лучезарно нам улыбается, до того покраснев, что кажется, будто вот-вот заплачет.
– Ой, чуть не забыл! – Всплеснув руками, он торопится к сундуку и, покопавшись, вытаскивает две маленькие коробочки: одну квадратную и одну прямоугольную и плоскую.
Обе в подарочной упаковке.
– Это тебе, дорогая, – протягивает он плоскую коробочку Марлене.
– Ах, Агги! Не стоило…
– А ты откуда знаешь? – с улыбкой отвечает он. – Может, это письменный набор?
Марлена срывает упаковку и обнаруживает синий бархатный футляр. Неуверенно взглянув на Августа, она приподнимает крышку. На красной атласной подкладке сверкает бриллиантовое колье.
– Ох, Агги, – говорит она, переводя взгляд с колье на Августа и озабоченно поднимая брови. – Агги, оно чудесное. Но разве мы могли себе позволить…
– Тсссс, – наклонившись к Марлениной руке, он запечатлевает на ней поцелуй. – Начинается новая эра. Сегодня можно.
Марлена вынимает колье и приподнимает на пальцах. Подарок явно произвел на нее впечатление.
Август поворачивается ко мне и протягивает квадратную коробочку.
Я стягиваю ленту и, аккуратно развернув бумагу, обнаруживаю такой же футляр из синего бархата. В горле у меня застревает комок.
– Ну, давай же! – торопит меня Август. – Открывай! Не стесняйся!
Крышка щелкает. Внутри – золотые карманные часы.
– Август… – начинаю я.
– Что, не нравятся?
– Ну что вы, они просто потрясающие. Но принять их я не могу.
– Можешь-можешь. Бери! – Он хватает Марлену за руку, помогая ей подняться, и забирает у нее колье.
– Не могу. Это очень мило с вашей стороны, но все-таки чересчур.
– Можешь. Бери же, – твердо повторяет он. – Я твой босс, и это приказ. Скажи на милость, почему бы тебе не принять от меня эти часы? Помнится, свои ты недавно отдал, чтобы помочь другу.
Я зажмуриваюсь. А когда вновь открываю глаза, Марлена стоит к Августу спиной, придерживая волосы, а он застегивает у нее на шее колье.
– Ну, вот, – говорит он.
Она поворачивается и наклоняется к трюмо, неуверенно прикасаясь пальцами к бриллиантам.
– Я погляжу, тебе нравится, – замечает Август.
– Даже не знаю, что сказать. Просто изумительно. Ой! – вдруг вскрикивает она. – Совсем забыла. У меня тоже есть сюрприз.
Выдвинув третий ящик туалетного столика, она принимается там копаться, отодвигая в сторону какие-то просвечивающие лоскуты – должно быть, части костюма, и наконец вытаскивает что-то очень длинное, усеянное розовыми блестками. Взяв эту штуковину за края, Марлена слегка ее встряхивает, и она вспыхивает тысячей звездочек.
– Как вы думаете, что это такое? Ну, что это? – сияет она.
– Это… это… что же это? – сдается Август.
– Головной убор для Рози! – отвечает она, прижимая его подбородком и расправляя на груди. – Вот смотрите! Здесь прикрепляем к недоуздку, вот это будет сбоку, а это пойдет на лоб. Я сама сшила! Две недели работала. Как раз подходит к моему костюму.
Она поднимает взгляд. На щеках у нее проступают красные пятнышки.
Август широко распахивает глаза. Нижняя челюсть у него чуть шевелится, но он не в силах выговорить ни слова. Подавшись вперед, он заключает ее в объятья.
Мне приходится отвернуться.
Благодаря уникальным рекламным способностям Дядюшки Эла, шапито набито до предела. Продано столько билетов, что даже когда Дядюшка Эл в четвертый раз просит публику потесниться, становится очевидно, что все не поместятся.
Разнорабочие принимаются натаскивать на манеж сено. Чтобы занять толпу, музыканты играют марш, а клоуны, среди которых и Уолтер, обходят ряды, раздавая леденцы и трепля малышню за подбородки.
Артисты и животные выстроились сзади, приготовившись к параду-алле. Они ждут уже минут двадцать и начинают беспокоиться.
К ним подбегает Дядюшка Эл.
– Эй вы, слушайте сюда! – кричит он. – Сегодня у нас аншлаг, вон сколько соломы накидали, так что держитесь середины манежа и следите, чтоб между вашими зверями и лохами было не меньше пяти футов. Если хоть одного ребенка тронут, собственноручно спущу шкуру с того, чей зверь провинится. Поняли?
Артисты кивают, перешептываются, вновь поправляют костюмы.
Дядюшка Эл заглядывает в шапито и дает рукой сигнал дирижеру.
– Ладно. Поехали! Пусть смеются до упаду. Только пусть не падают, поняли?
Ни одного ребенка не тронули. Каждый хорош по-своему, а лучше всех – Рози. Во время парада-алле она везет Марлену на голове, увенчанной розовым убором с блестками, приветственно выгибая хобот. Перед ней – долговязый клоун, попеременно проделывающий «колесо» и сальто назад. В какой-то момент Рози, вытянув хобот, хватает его за панталоны. Она тянет так сильно, что ноги его отрываются земли. Он возмущенно оборачивается – и сталкивается нос к носу с улыбающейся слонихой. Публика свистит и аплодирует, но клоун старается теперь держаться подальше.
Когда дело близится к номеру Рози, я проскальзываю в шапито и прислоняюсь к трибуне. Пока акробаты раскланиваются и купаются в овациях, разнорабочие выкатывают на середину манежа два мяча – поменьше и побольше, причем оба украшены красными звездами и синими полосами. Дядюшка Эл поднимает руку и, глядя мимо меня, встречается глазами с Августом. Едва заметно кивнув, он подает сигнал дирижеру, и тот переходит к вальсу Гуно.
В шатер входит Рози, а рядом шагает Август. Она вновь приветственно выгибает хобот и улыбается, а на голове у нее восседает Марлена. Выйдя на середину манежа, Рози снимает Марлену с головы и опускает на землю.
Марлена сверкающим розовым вихрем возносится на борт манежа и широко улыбается, кружась, выбрасывая вверх руки и посылая публике воздушные поцелуи. Рози, высоко подняв изогнутый хобот, не отстает. Август движется рядом, помахивая вместо крюка тростью с серебряным набалдашником. Я слежу за его губами, читая по ним заученные наизусть польские слова.
Марлена, еще раз пройдясь в танце вокруг манежа, останавливается у мяча поменьше. Август выводит на середину манежа Рози. Взглянув на них, Марлена поворачивается к зрителям. Она надувает щеки и преувеличенным жестом вытирает пот со лба, показывая, как устала, после чего присаживается на мяч. Закинув ногу на ногу, ставит локти на колени и опускает подбородок в ладони. Наконец, топнув ногой, закатывает глаза. Рози, улыбаясь, наблюдает за ней с высоко поднятым хоботом. Миг спустя она медленно поворачивается и опускается огромным серым задом на второй мяч. В публике раздаются смешки.
Марлена бросает на нее оценивающий взгляд, встает и широко раскрывает рот, изображая возмущение, после чего поворачивается к Рози спиной. Слониха тоже встает и неуклюже поворачивается к Марлене хвостом. Публика ревет от удовольствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83