А Юльке и не надо было, у нее и так все зашибись. От природы.
Подъемник споро доставил нас на нужную площадку.
– Максик, – пропела в телефон неугомонная племянница, – встречай! Мы уже пришли.
– Чего это ты с ним кокетничаешь? – пристыдила я девчонку.
– Дашка, ну, скажи, он клевый! Мне кажется, я на него запала. Как Марат на тебя.
– И думать забудь! – пристрожила я.
– Тебе жалко, что ли? – удивилась воспитанница. – Дай ребенку поразвлечься! Я же тебе не мешаю, наоборот! Мы отрываться приехали или где?
– Говорила же тебе, не надо сюда ходить! – навстречу нам вышли две симпатичные девчонки с бордами на плечах. – Одни подонки! Ужас! Пухляк вообще затрахал!
– Труба, – согласно кивнула вторая и тут же красиво повторила по-французски: – Arbate!
Девчонки выглядели почти как мы. Такие же красивые и холеные. Значит, из нашего круга. Значит, можно верить. Если они решили покинуть какое-то место, то, скорее всего, и нам там делать нечего. Не по статусу. Я остановилась, притормозив властной рукой разогнавшуюся к счастью Юльку.
– Слышала?
– Чего?
– Того! Куда мы с тобой идем? Зачем? – Я очень не любила вращаться, даже временно, в среде социального отребья. Конечно, когда требовалось для работы, приходилось. Но уж если думать о репортаже, то я вовсе не собиралась вскрывать в нем куршевельские язвы! Мне нужен гламур и только гламур! Олигархи, красивая жизнь, деньги, летающие над горнолыжными склонами, как стаи перелетных птиц. А описывать быт и бытие каких-то подонков – увольте. Этим я и в Москве наемся.
– Ладно, – неожиданно легко согласилась Юлька. Оказывается, тоже все слышала, мартышка! Просто прикидывалась. – Только Максика дождемся.
– Юлечка! Даша! – Макс призывно махал нам рукой именно с той стороны, куда мы теперь совершенно не хотели идти.
Увидев, что мы стоим соляными столбами, парень подбежал к нам:
– Пошли! Сейчас тут пару раз съедете для тренировки, пухляк ждет!
Я насторожилась.
– Не бойтесь! Никто не зашибет. Тут одни подонки!
– И ты, значит, приглашаешь нас в их общество? – язвительно поинтересовалась я. – А ничего, что мы девушки из приличной семьи?
– Даша! – Макс расхохотался. – Извините, девчонки! Я все время забываю, что вы нашего сленга не знаете. Подонками радикалы, ну, мы, жесткие сноубордисты, называем новичков, мягких бордеров. Они ни олить, ни грабить не могут. Про rewind я вообще молчу. Так, ремерят из пухляка, как собаки из болота.
– Так, а теперь по-русски, – строго приказала я, уловив в глазах Юльки восторженный, почти влюбленный блеск. – Кто кого грабит, кто такой пухляк и кого он затрахал? При чем тут собаки? Для них что, тоже доски делают? Давай излагай. Развернуто и точно.
– Есть, мой генерал, – козырнул мне Макс. Юлька насупилась. Макс тут же уследил Юлькино затухание и предложил: – Давайте на склон выйдем. Я вам все в живых картинках покажу.
– Ей показывай, – гордо вздернула лыжи племяшка. – Я и так все знаю.
– Ладно, – тут же согласился экскурсовод. – А ты просто рядом постоишь, как главное украшение фан-парка.
Юлька от комплимента сложила губки бантиком, потупила глазки, то есть изобразила из себя куршевельскую смиренницу, и, целомудренно покачивая бедрами, пошла за Максом.
За снежным гребешком открылась круглая большая долина. И тут я поняла, что слово «нереально», которое чаще всего использовал Макс и которое я записала ему в минус, как несомненный языковой паразит, сейчас просто идеально вместило в себя все мои ощущения.
– Вау. – выдохнула Юлька. И было от чего.
Голубая глубокая чаша до самых засахаренных краев была наполнена солнечным светом. В ней, как в огромной хрустальной воронке для мартини, бурлил разноцветный коктейль из летающих, парящих, снующих, прыгающих сноубордистов, взметающих бриллиантовые россыпи снежной пыли. На одном из склонов, за серым поребриком, вскипала леденцовой радугой курток и шапок текучая и колышущаяся толпа зрителей. Наверняка в этой гуще масса интересных светских персонажей, подумала я и стала вглядываться пристальней, надеясь узреть знакомые лица эстрадных звезд или известных депутатов.
– Вон туда смотрите, – отвлек меня от профессиональной деятельности Макс. – Видите парня в желтом костюме? Ух ты, какой rewind!
Желтый, как перезрелый лимон, райдер, который только что несся по склону, будто его спустили хорошим пинком, вдруг взлетел на невидимом мне трамплине, бешено крутанулся влево и в тот же миг застыл на долю секунды стоп-кадром. Я не успела еще восхититься этому мгновенному стопору, как ловкий лимончик крутанулся вправо, снова остановился и помчался дальше, сопровождаемый визгом и улюлюканьем. Мне показалось, что он мчался почти так же быстро, как я вчера. Ну, может, чуть медленней. Все-таки борд – это не лыжи.
Чуть правее той площадки, где только что крутился лимон, серебряной молнией вылетел другой бордер. Этот делал вообще что-то непонятное: сначала скаканула вверх его передняя, чуть согнутая нога, сразу же ее догнала задняя, доска почти выровнялась, подскочив над снегом, и тут же спортсмен толкнулся ее хвостом и взлетел еще выше.
– Ollie! – восторженно указал на серебристого Макс. – Видела, как он в халф-пайпе вылетел? Полный fun!
– Знакомый, что ли? Иностранец?
– Кто? – не понял Макс.
– Ну, этот, Олле?
– Нет, это трюк так называется. Он в сноуборде – один из основных. Его Алан Гелфанд придумал. Кстати, его потом так и звали – Ollie.
– Смотри! Grab! – заверещала Юлька, тыча пальцем в другого райдера, вылетевшего на трассу и исхитрившегося подхватить свой борд рукой прямо в полете.
Дальше началось вообще что-то невообразимое. Гора скакала, кружилась, искрила, вопила, летала. Вакханалия невиданных трюков и головокружительных скоростей увлекла меня настолько, что я не сразу расслышала Макса, который, видно, не в первый уже раз звал нас попробовать покататься на доске.
– А Пухляк-то где? – вспомнила я, не в силах оторваться от снежного захватывающего цирка.
Юлька закатилась вдохновенным смехом. А Макс вообще грубо расхохотался:
– Даш, ты же журналистка! Неужели слово не чувствуешь? Пухляк – это свежевыпавший снег. Вон, слева, смотри, там, где не укатано.
Пришлось повернуть голову. Громадный пушистый сугроб шевелился и вздыхал, словно снизу его кто-то сильно подталкивал. Секунда – и на поверхность вылезла синяя шапочка, потом показались руки, шлепающие по разворошенной макушке сугроба, как по воде.
– Вот как раз и ramer. Видишь, разогнался мальчонка, а опыта нет, вот и ушел в пухляк с головой. Теперь разгребается, ремерит то есть.
– А чего так – по-собачьи?
– А как еще из-под сугроба выбраться?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Подъемник споро доставил нас на нужную площадку.
– Максик, – пропела в телефон неугомонная племянница, – встречай! Мы уже пришли.
– Чего это ты с ним кокетничаешь? – пристыдила я девчонку.
– Дашка, ну, скажи, он клевый! Мне кажется, я на него запала. Как Марат на тебя.
– И думать забудь! – пристрожила я.
– Тебе жалко, что ли? – удивилась воспитанница. – Дай ребенку поразвлечься! Я же тебе не мешаю, наоборот! Мы отрываться приехали или где?
– Говорила же тебе, не надо сюда ходить! – навстречу нам вышли две симпатичные девчонки с бордами на плечах. – Одни подонки! Ужас! Пухляк вообще затрахал!
– Труба, – согласно кивнула вторая и тут же красиво повторила по-французски: – Arbate!
Девчонки выглядели почти как мы. Такие же красивые и холеные. Значит, из нашего круга. Значит, можно верить. Если они решили покинуть какое-то место, то, скорее всего, и нам там делать нечего. Не по статусу. Я остановилась, притормозив властной рукой разогнавшуюся к счастью Юльку.
– Слышала?
– Чего?
– Того! Куда мы с тобой идем? Зачем? – Я очень не любила вращаться, даже временно, в среде социального отребья. Конечно, когда требовалось для работы, приходилось. Но уж если думать о репортаже, то я вовсе не собиралась вскрывать в нем куршевельские язвы! Мне нужен гламур и только гламур! Олигархи, красивая жизнь, деньги, летающие над горнолыжными склонами, как стаи перелетных птиц. А описывать быт и бытие каких-то подонков – увольте. Этим я и в Москве наемся.
– Ладно, – неожиданно легко согласилась Юлька. Оказывается, тоже все слышала, мартышка! Просто прикидывалась. – Только Максика дождемся.
– Юлечка! Даша! – Макс призывно махал нам рукой именно с той стороны, куда мы теперь совершенно не хотели идти.
Увидев, что мы стоим соляными столбами, парень подбежал к нам:
– Пошли! Сейчас тут пару раз съедете для тренировки, пухляк ждет!
Я насторожилась.
– Не бойтесь! Никто не зашибет. Тут одни подонки!
– И ты, значит, приглашаешь нас в их общество? – язвительно поинтересовалась я. – А ничего, что мы девушки из приличной семьи?
– Даша! – Макс расхохотался. – Извините, девчонки! Я все время забываю, что вы нашего сленга не знаете. Подонками радикалы, ну, мы, жесткие сноубордисты, называем новичков, мягких бордеров. Они ни олить, ни грабить не могут. Про rewind я вообще молчу. Так, ремерят из пухляка, как собаки из болота.
– Так, а теперь по-русски, – строго приказала я, уловив в глазах Юльки восторженный, почти влюбленный блеск. – Кто кого грабит, кто такой пухляк и кого он затрахал? При чем тут собаки? Для них что, тоже доски делают? Давай излагай. Развернуто и точно.
– Есть, мой генерал, – козырнул мне Макс. Юлька насупилась. Макс тут же уследил Юлькино затухание и предложил: – Давайте на склон выйдем. Я вам все в живых картинках покажу.
– Ей показывай, – гордо вздернула лыжи племяшка. – Я и так все знаю.
– Ладно, – тут же согласился экскурсовод. – А ты просто рядом постоишь, как главное украшение фан-парка.
Юлька от комплимента сложила губки бантиком, потупила глазки, то есть изобразила из себя куршевельскую смиренницу, и, целомудренно покачивая бедрами, пошла за Максом.
За снежным гребешком открылась круглая большая долина. И тут я поняла, что слово «нереально», которое чаще всего использовал Макс и которое я записала ему в минус, как несомненный языковой паразит, сейчас просто идеально вместило в себя все мои ощущения.
– Вау. – выдохнула Юлька. И было от чего.
Голубая глубокая чаша до самых засахаренных краев была наполнена солнечным светом. В ней, как в огромной хрустальной воронке для мартини, бурлил разноцветный коктейль из летающих, парящих, снующих, прыгающих сноубордистов, взметающих бриллиантовые россыпи снежной пыли. На одном из склонов, за серым поребриком, вскипала леденцовой радугой курток и шапок текучая и колышущаяся толпа зрителей. Наверняка в этой гуще масса интересных светских персонажей, подумала я и стала вглядываться пристальней, надеясь узреть знакомые лица эстрадных звезд или известных депутатов.
– Вон туда смотрите, – отвлек меня от профессиональной деятельности Макс. – Видите парня в желтом костюме? Ух ты, какой rewind!
Желтый, как перезрелый лимон, райдер, который только что несся по склону, будто его спустили хорошим пинком, вдруг взлетел на невидимом мне трамплине, бешено крутанулся влево и в тот же миг застыл на долю секунды стоп-кадром. Я не успела еще восхититься этому мгновенному стопору, как ловкий лимончик крутанулся вправо, снова остановился и помчался дальше, сопровождаемый визгом и улюлюканьем. Мне показалось, что он мчался почти так же быстро, как я вчера. Ну, может, чуть медленней. Все-таки борд – это не лыжи.
Чуть правее той площадки, где только что крутился лимон, серебряной молнией вылетел другой бордер. Этот делал вообще что-то непонятное: сначала скаканула вверх его передняя, чуть согнутая нога, сразу же ее догнала задняя, доска почти выровнялась, подскочив над снегом, и тут же спортсмен толкнулся ее хвостом и взлетел еще выше.
– Ollie! – восторженно указал на серебристого Макс. – Видела, как он в халф-пайпе вылетел? Полный fun!
– Знакомый, что ли? Иностранец?
– Кто? – не понял Макс.
– Ну, этот, Олле?
– Нет, это трюк так называется. Он в сноуборде – один из основных. Его Алан Гелфанд придумал. Кстати, его потом так и звали – Ollie.
– Смотри! Grab! – заверещала Юлька, тыча пальцем в другого райдера, вылетевшего на трассу и исхитрившегося подхватить свой борд рукой прямо в полете.
Дальше началось вообще что-то невообразимое. Гора скакала, кружилась, искрила, вопила, летала. Вакханалия невиданных трюков и головокружительных скоростей увлекла меня настолько, что я не сразу расслышала Макса, который, видно, не в первый уже раз звал нас попробовать покататься на доске.
– А Пухляк-то где? – вспомнила я, не в силах оторваться от снежного захватывающего цирка.
Юлька закатилась вдохновенным смехом. А Макс вообще грубо расхохотался:
– Даш, ты же журналистка! Неужели слово не чувствуешь? Пухляк – это свежевыпавший снег. Вон, слева, смотри, там, где не укатано.
Пришлось повернуть голову. Громадный пушистый сугроб шевелился и вздыхал, словно снизу его кто-то сильно подталкивал. Секунда – и на поверхность вылезла синяя шапочка, потом показались руки, шлепающие по разворошенной макушке сугроба, как по воде.
– Вот как раз и ramer. Видишь, разогнался мальчонка, а опыта нет, вот и ушел в пухляк с головой. Теперь разгребается, ремерит то есть.
– А чего так – по-собачьи?
– А как еще из-под сугроба выбраться?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63