секунда – и моя племяшка уже никогда не познает радостей настоящей любви.
– А-а-а!!!!!!! – заверещала я, кидаясь как коршун на защиту неопытных птенцов.
Чокнутый сноубордист, оглушенный, видимо, моим нечеловеческим воплем, нелепо взмахнул руками, резко крутнулся, тормозя, и, взвинтив до самого неба фонтан снежного взрыва, шмякнулся наземь. Силой вращения его занесло, и он оказался прямо передо мной. Я же, набрав крейсерскую скорость, уже не могла ни остановиться, ни свернуть. На полном ходу, по-прежнему распростерши руки-крылья, мое тело мстительным снарядом вошло прямо в живот райдера-убийцы.
– Ох! – крякнул он. – Твою мать! Ты что, сдурела?
Не обращая внимания на поверженного врага, я гордо переступила через скорчившуюся тушу.
Голубки продолжали целоваться.
Они ничего не слышали и не видели. Словно и не случился только что рядом с ними настоящий акт гражданского мужества. Словно и не их кинулась я спасать, рискуя собственной молодой и перспективной жизнью.
Как бы вы поступили на моем месте? Вот и я. Растерялась.
Позади барахтался пришибленный гонщик, тихо и опасливо матерясь, впереди синело бескрайнее небо, а в центре этого несовершенного мира стояла отрешенная парочка и усиленно зарабатывала себе массированное обветривание лиц.
Немножко понаблюдав, как Макс языком щекочет Юлькины ресницы, я вдруг поняла, что элементарно и бестактно подглядываю. И тут же страшно, до ломоты в деснах, мне захотелось оказаться на Юлькином месте. Чтобы кто-то – не важно кто – вот так же нежно елозил губами по моему лицу, говорил милые глупости, обнимал мое трепетное тонкое тело.
Я стояла, открытая всем куршевельским ветрам, одинокая, ненужная, лишняя, как забытая в сугробе лыжная палка, и тихо завидовала. Мне очень хотелось быть любимой и любящей. Или хотя бы чуточку влюбленной.
Резко отвернувшись, я зашагала назад, наверх. По пути автоматически подала руку все еще барахтающемуся в снегу бордеру-камикадзе. Тот удивленно принял помощь, встал.
– Слушай, – неожиданно для себя самой сказала я, – научи меня кататься на доске!
– Правда, что ли? – расцвел он. – Пошли!
Иван, моего нового знакомого звали именно так, привел меня на левую часть склона, где осваивали премудрости модного катания новички.
– Давай, Даша! Отвечаю, через час ты у меня как птица летать будешь!
– За базар ответишь, – пообещала я.
Ванька весело заржал.
Учителем он оказался отменным! Уже минут через двадцать я вполне уверенно держала ноги на доске, причем ощущая собственные конечности не вмурованными в жесткий бетон, а вполне живыми и послушными. Когда я в десятый раз лихо съехала с высоты метра в полтора, Ванька решил усложнить задачу и показал мне простейший поворот. Потом мы отработали руки, потом стойку, потом.
Если бы мне кто сказал, что за час школы я по уши влюблюсь в сноуборд!..
Легкая, изящная, красивая, я невесомой птичкой летала по снежному пятачку, сурово определенному Ванькой, и чувствовала себя совершенно счастливой.
– Дашка, ты прирожденная сноубордистка! – орал он.
Его черные глаза задорно блестели, смуглые щеки цвели румяными ямочками, из-под шапки выбивались непокорные черные кудри. Мой учитель был очень хорош собой! И я уже благосклонно представляла, как после замечательного и полезного урока мы пойдем к подъемнику, держась за руки, а по пути будем останавливаться и целоваться.
– Дашка, вот ты где! – образовалась вездесущая Юлька. – А мы тебя обыскались! Думали, ты в гостиницу ушла.
– Какая гостиница! Смотри! – И я ловко крутнулась на склоне, технично и грамотно выполнив только что заученный прием.
– Ни фига себе! – поразилась Юлька. – Когда это ты успела научиться?
– Так я же кататься пришла, а не. – «целоваться» – чуть не выболтнул мой шустрый язык.
– Ну вот, Даша, – обиженно прогудел Макс, – а со мной тренироваться не захотела.
– Так у тебя уже есть ученица, – отмахнулась я. – Вот и совершенствуйся. А мы с Ванечкой. Да, Ванюш? – И я интимно чмокнула своего наставника в щеку. – А завтра будем grab отрабатывать. Да, Вань?
– Нет, Даш, grab теперь только в Москве, на Воробьевке. Мы с предками сегодня в Киц уезжаем. Лично я бы в этот Козлоград ни в жизнь не поехал, дыра жуткая, но мать каким-то австрийским друзьям обещала на три дня зарулить.
– Киц? А это что?
– Да Кицбюэль! Курорт горнолыжный.
– А почему Козлоград?
– Да потому что тамошний символ – козел! И название города так же переводится.
– Вань, – мгновенно решила показать свою осведомленность я, – а ты в курсе, что там для русских квоты ввели?
– И ты купилась? – Иван весело расхохотался. – Мать с отцом вчера на какой-то тусе были, там про это узнали, чуть с ума не сошли! В отель притащились, давай своим друзьям звонить! Те пол-Австрии на уши поставили. Ночью! Представляешь? Какого-то министра разбудили. Короче, к утру выяснилось, что это – байда.
– Да ты что! – не поверила я.
– Точно. Вроде завтра уже опровержение в прессе появится. А в России уже кипеж по этому поводу до небес стоит. Ну ладно, все, побежал. Время!
– Уже? – расстроилась я.
– Дык надо! Предки – это святое! А то с довольствия снимут! Я тебе в Москве позвоню, ладно?
– Звони, – печально кивнула я, обреченно понимая, что целоваться на куршевельском ветру мне и сегодня не придется.
Макс, напряженно вслушивающийся в наш диалог, вдруг глупо обрадовался:
– Даш, чего Москвы ждать? Я тебя и сам всему научу. Подумаешь, grab! Да мы с тобой щас ollie забубеним!
– Ты че, в натуре! – оторопел Иван. – Какой ollie? Она же еще стоять толком не может!
– Малыш, – покровительственно похлопал его по плечу Макс, – мы тут сами по-родственному разберемся. O'key?
– Все, Даш, побегу, – заторопился Иван. – До встречи!
Мое несостоявшееся романтическое приключение унеслось в сторону солнца, растворившись в его белых лучах, а мы дружной троицей отправились в ближайшую кафешку, попить чаю и съесть по пирожку.
Совершенно счастливая Юлька пожирала Макса влюбленным взором, кокетничала и хихикала. Макс превзошел сам себя: травил анекдоты, сыпал шуточками и несколько раз под столом пытался погладить мое колено.
– Что делаем вечером? – поинтересовался он, влажно заглядывая мне в глаза, когда Юлька отлучилась по неотложной надобности.
– Идем на вечеринку.
– Даш, может, забьешь на свой бомонд? Погуляем, в баре посидим.
– Мне все равно, давай у Юльки спросим.
– А при чем тут Юлька? – удивился он. – Юлька пусть баиньки идет.
– Слушай, ты! – разъярилась я. – Ты что, думаешь, я не видела, как ты на горе ее облизывал?
– Даш, ты ревнуешь! – не спрашивая, утверждая, вынес радостный вердикт он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
– А-а-а!!!!!!! – заверещала я, кидаясь как коршун на защиту неопытных птенцов.
Чокнутый сноубордист, оглушенный, видимо, моим нечеловеческим воплем, нелепо взмахнул руками, резко крутнулся, тормозя, и, взвинтив до самого неба фонтан снежного взрыва, шмякнулся наземь. Силой вращения его занесло, и он оказался прямо передо мной. Я же, набрав крейсерскую скорость, уже не могла ни остановиться, ни свернуть. На полном ходу, по-прежнему распростерши руки-крылья, мое тело мстительным снарядом вошло прямо в живот райдера-убийцы.
– Ох! – крякнул он. – Твою мать! Ты что, сдурела?
Не обращая внимания на поверженного врага, я гордо переступила через скорчившуюся тушу.
Голубки продолжали целоваться.
Они ничего не слышали и не видели. Словно и не случился только что рядом с ними настоящий акт гражданского мужества. Словно и не их кинулась я спасать, рискуя собственной молодой и перспективной жизнью.
Как бы вы поступили на моем месте? Вот и я. Растерялась.
Позади барахтался пришибленный гонщик, тихо и опасливо матерясь, впереди синело бескрайнее небо, а в центре этого несовершенного мира стояла отрешенная парочка и усиленно зарабатывала себе массированное обветривание лиц.
Немножко понаблюдав, как Макс языком щекочет Юлькины ресницы, я вдруг поняла, что элементарно и бестактно подглядываю. И тут же страшно, до ломоты в деснах, мне захотелось оказаться на Юлькином месте. Чтобы кто-то – не важно кто – вот так же нежно елозил губами по моему лицу, говорил милые глупости, обнимал мое трепетное тонкое тело.
Я стояла, открытая всем куршевельским ветрам, одинокая, ненужная, лишняя, как забытая в сугробе лыжная палка, и тихо завидовала. Мне очень хотелось быть любимой и любящей. Или хотя бы чуточку влюбленной.
Резко отвернувшись, я зашагала назад, наверх. По пути автоматически подала руку все еще барахтающемуся в снегу бордеру-камикадзе. Тот удивленно принял помощь, встал.
– Слушай, – неожиданно для себя самой сказала я, – научи меня кататься на доске!
– Правда, что ли? – расцвел он. – Пошли!
Иван, моего нового знакомого звали именно так, привел меня на левую часть склона, где осваивали премудрости модного катания новички.
– Давай, Даша! Отвечаю, через час ты у меня как птица летать будешь!
– За базар ответишь, – пообещала я.
Ванька весело заржал.
Учителем он оказался отменным! Уже минут через двадцать я вполне уверенно держала ноги на доске, причем ощущая собственные конечности не вмурованными в жесткий бетон, а вполне живыми и послушными. Когда я в десятый раз лихо съехала с высоты метра в полтора, Ванька решил усложнить задачу и показал мне простейший поворот. Потом мы отработали руки, потом стойку, потом.
Если бы мне кто сказал, что за час школы я по уши влюблюсь в сноуборд!..
Легкая, изящная, красивая, я невесомой птичкой летала по снежному пятачку, сурово определенному Ванькой, и чувствовала себя совершенно счастливой.
– Дашка, ты прирожденная сноубордистка! – орал он.
Его черные глаза задорно блестели, смуглые щеки цвели румяными ямочками, из-под шапки выбивались непокорные черные кудри. Мой учитель был очень хорош собой! И я уже благосклонно представляла, как после замечательного и полезного урока мы пойдем к подъемнику, держась за руки, а по пути будем останавливаться и целоваться.
– Дашка, вот ты где! – образовалась вездесущая Юлька. – А мы тебя обыскались! Думали, ты в гостиницу ушла.
– Какая гостиница! Смотри! – И я ловко крутнулась на склоне, технично и грамотно выполнив только что заученный прием.
– Ни фига себе! – поразилась Юлька. – Когда это ты успела научиться?
– Так я же кататься пришла, а не. – «целоваться» – чуть не выболтнул мой шустрый язык.
– Ну вот, Даша, – обиженно прогудел Макс, – а со мной тренироваться не захотела.
– Так у тебя уже есть ученица, – отмахнулась я. – Вот и совершенствуйся. А мы с Ванечкой. Да, Ванюш? – И я интимно чмокнула своего наставника в щеку. – А завтра будем grab отрабатывать. Да, Вань?
– Нет, Даш, grab теперь только в Москве, на Воробьевке. Мы с предками сегодня в Киц уезжаем. Лично я бы в этот Козлоград ни в жизнь не поехал, дыра жуткая, но мать каким-то австрийским друзьям обещала на три дня зарулить.
– Киц? А это что?
– Да Кицбюэль! Курорт горнолыжный.
– А почему Козлоград?
– Да потому что тамошний символ – козел! И название города так же переводится.
– Вань, – мгновенно решила показать свою осведомленность я, – а ты в курсе, что там для русских квоты ввели?
– И ты купилась? – Иван весело расхохотался. – Мать с отцом вчера на какой-то тусе были, там про это узнали, чуть с ума не сошли! В отель притащились, давай своим друзьям звонить! Те пол-Австрии на уши поставили. Ночью! Представляешь? Какого-то министра разбудили. Короче, к утру выяснилось, что это – байда.
– Да ты что! – не поверила я.
– Точно. Вроде завтра уже опровержение в прессе появится. А в России уже кипеж по этому поводу до небес стоит. Ну ладно, все, побежал. Время!
– Уже? – расстроилась я.
– Дык надо! Предки – это святое! А то с довольствия снимут! Я тебе в Москве позвоню, ладно?
– Звони, – печально кивнула я, обреченно понимая, что целоваться на куршевельском ветру мне и сегодня не придется.
Макс, напряженно вслушивающийся в наш диалог, вдруг глупо обрадовался:
– Даш, чего Москвы ждать? Я тебя и сам всему научу. Подумаешь, grab! Да мы с тобой щас ollie забубеним!
– Ты че, в натуре! – оторопел Иван. – Какой ollie? Она же еще стоять толком не может!
– Малыш, – покровительственно похлопал его по плечу Макс, – мы тут сами по-родственному разберемся. O'key?
– Все, Даш, побегу, – заторопился Иван. – До встречи!
Мое несостоявшееся романтическое приключение унеслось в сторону солнца, растворившись в его белых лучах, а мы дружной троицей отправились в ближайшую кафешку, попить чаю и съесть по пирожку.
Совершенно счастливая Юлька пожирала Макса влюбленным взором, кокетничала и хихикала. Макс превзошел сам себя: травил анекдоты, сыпал шуточками и несколько раз под столом пытался погладить мое колено.
– Что делаем вечером? – поинтересовался он, влажно заглядывая мне в глаза, когда Юлька отлучилась по неотложной надобности.
– Идем на вечеринку.
– Даш, может, забьешь на свой бомонд? Погуляем, в баре посидим.
– Мне все равно, давай у Юльки спросим.
– А при чем тут Юлька? – удивился он. – Юлька пусть баиньки идет.
– Слушай, ты! – разъярилась я. – Ты что, думаешь, я не видела, как ты на горе ее облизывал?
– Даш, ты ревнуешь! – не спрашивая, утверждая, вынес радостный вердикт он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63