У меня нет денег, чтобы в местных бутиках купить себе одежду вместо утраченной.
– У меня есть, – пожала плечами Юлька. – Сейчас предкам позвоним, все расскажем. Они из жалости еще подкинут. Да не переживай ты, Дашка, у меня шмоток – целый гардероб, вместе складывали! Что нам – не хватит, что ли?
В принципе Юлькин багаж собирался под моим неусыпным контролем с вполне определенной целью. Размеры-то у нас идентичные! Но Юлькина фраза о том, что предки из жалости окажут посильную финансовую помощь пострадавшей родственнице, мне очень запала в душу. Ее-то я и стала обдумывать. Выказывать преждевременную радость по поводу нечаянной возможности пополнить свой гардероб представлялось мне непедагогичным. Нет, пусть Юлька попереживает, подергается. Во-первых, послушней будет, а во-вторых, может, поймет, что деньги в этой жизни – не главное. Есть и иные, вечные ценности.
Наши с Юлькой мобилы оказались одинаково мертвыми. Забыли отключить в самолете – пожалуйста, полная разрядка. Теперь мы еще и в информационной изоляции?
Юлька достала из сумки празднично-лакированную карточку Travelclub, на всякий случай всученную нам Галкой:
– Надо найти клубный зал ожидания. Там по этой карте что угодно делать можно.
Припарковав багаж почти у выхода, мы потащились в зал ожидания Travelclub, на самый верхний уровень аэропорта, в Международный сектор, откуда можно было позвонить родственникам.
– Девочки, что случилось? – тут же завопила Галка. – Ваш самолет захватил террорист? Вас ограбили? Вы живы?
– Не ори, а, – попросила я. – Без тебя тошно. Короче, вы с Ильдаром сейчас должны решить, и очень быстро, могу ли я оставить Юльку тут одну на эту неделю. Разумеется, я договорюсь, чтоб за ней кто-нибудь присмотрел. Или мы летим назад вместе.
Юлька, прижав нос к моему плечу, истошно зарыдала. Прямо мне в ухо. Пришлось показать ей кулак, чтоб не переигрывала. Девчонка умненькая, в нашу породу, все поняла. Зашмыгала носом, уже не так громко, заскулила, жалобно, протяжно, тонко, будто электрический лобзик включили. Поскольку на нас тут же стали оглядываться люди, пришлось дать племяннице легкую затрещину.
– Дашенька, милая, что там у вас? – билась в истерике непонимания сестрица.
Я передала трубку Юльке. Главный вопрос решился быстро, почти мгновенно, а потом еще минут десять племяшка докладывала озверевшим от одиночества родителям о том, как мы летели, чем кормили в самолете, как долго ждали багаж и прочую лабуду, на которую, честное слово, было жалко и времени, и денег.
– Дашенька, – искательно засюсюкала в трубке сестрица, как только уставшая от разговора Юлька передала ее мне. – Ты только не расстраивайся. Тебе с твоими нервами вредно. Ильдар уже деньги на карту перевел, пока мы с Юлькой болтали. Десять тысяч. Не хватит – звоните сразу. Ему без разницы, откуда переводить, из Москвы или Эмиратов. Все, мои лапулечки, езжайте в отель. А то нам в аэропорт пора, самолет через два часа.
«Лапулечки», вполне удовлетворенные развитием событий, с удовольствием выпили тут же в баре Travelclub капучино и спустились к багажу.
– Так… – столбом остановилась я у тележки. – Еще одна беда.
– Какая? – хмыкнула Юлька. – Что лыжи не сперли? Ты тоже на это надеялась, когда мы багаж тут оставляли? Можно было родителей еще и на это развести!
– Дуся! – строго прикрикнула я. – Как ты можешь? Что за плебейский жаргон?
– Да ладно тебе, Дашка, – отмахнулась развращенная богатством племянница, – от них не убудет.
– И у нас не прибудет, – философски заметила я. – Бумажка с номером машины, которая должна нас ждать, в кармашке сумки осталась. И телефон водителя на ней.
– А чего он нам сам не звонит? – удивилась Юлька. – Вот гад!
– Куда звонить? Телефоны не работают.
– А...
Мы выкатились на площадку перед входом в аэропорт, огляделись. Автомобили сновали чуть ниже, видно, как раз у зала прилета. Тут, где тусовались мы, такси причаливали на секунду, выплевывали пассажиров и тут же уносились обратно. Никто к нам не подбегал. Услуг своих не предлагал.
Короче, не Москва.
Единственный водила, зацепившись за нас взглядом, высунулся из окошка, но и тот на мое недвусмысленное предложение довезти нас до Куршевеля лишь качнул головой, объяснив, что едет в Женеву, а это совсем в другой стороне.
Мы потащились вниз, где резвились в темноте огоньки автомобилей. Почти дошли, попутно сомневаясь, что найдется дурак, готовый везти нас в ночь за 150 километров. А ведь где-то стоял наш персональный «рено», взнузданный трансфером и готовый стартовать в Куршевель. Только – где?
– Дашка, когда мы уже приедем? – загундосила Юлька. – Я на дискач хочу!
– Цыц! – грубо пресекла я родственные мечты. – Нам еще часа два пилить, и то, если повезет.
Нам повезло через пару секунд. Мы с Юлькой еще шныряли глазами по выстроившимся на стоянке машинам, по наитию пытаясь отыскать свой законный «рено», а сзади вдруг возникли ясные столбы света и принялись запеленывать нас в золотую кисею пылинок, приближаясь все ближе.
– Девчонки, – услышали мы знакомый голос, – что, машину найти не можете? Садитесь к нам!
Макс махал нам из окна крохотного белого «пежо».
– Ну, тут уж не до жиру, – рассудила я, разворачивая тележку наперерез «пежо». С паршивой овцы – хоть до Куршевеля добраться!
POWDER (ДЕНЬ ПЕРВЫЙ)
Если в раю иногда случается зима, то она может выглядеть только так. Ласковые голубые горы, волшебные зеленые ели, ослепительно-невинный снег долины, и над всем этим – яркое лазурное небо, чистейшая акварель, без растушевки, с серебряным, в золотой окантовке, евриком солнца посередине.
Я стояла у окна нашего номера в люксовом отеле «Le Lana» и не могла оторвать глаз от сказочной картины, нарисованной куршевельской зимой. Совершенно невероятное и непостижимое сочетание необъятного простора и домашнего уюта – вот что поражало больше всего. Огромность мира за окном подтверждали махонькие пуховые бумбончики далеких крыш курортного городка, игрушечные еловые рощи, радостным пунктиром рассыпавшиеся по пологим склонам, почти неразличимые зернышки разноцветного сверкающего бисера подъемников и ратраков. Чуть ближе ко мне зернышки вырастали до размеров новогоднего конфетти и красиво, как далекие бабочки, порхали над огромными серо-синими цветами и соцветиями лыжных следов, вычерченными на великолепном холсте снега.
«Это и есть трасса», – поняла я…
Хотелось, как на мониторе, увеличить картинку, чтобы разглядеть поближе и людей, и ели, и подъемники. Но прямо над моим окном, сантиметрах в двадцати, висела громадная еловая лапа. Она, как козырек ладони, приставленный ко лбу для уточнения фокусировки, показывала, что этот угол зрения – лучший из возможных и ничего увеличивать не стоит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
– У меня есть, – пожала плечами Юлька. – Сейчас предкам позвоним, все расскажем. Они из жалости еще подкинут. Да не переживай ты, Дашка, у меня шмоток – целый гардероб, вместе складывали! Что нам – не хватит, что ли?
В принципе Юлькин багаж собирался под моим неусыпным контролем с вполне определенной целью. Размеры-то у нас идентичные! Но Юлькина фраза о том, что предки из жалости окажут посильную финансовую помощь пострадавшей родственнице, мне очень запала в душу. Ее-то я и стала обдумывать. Выказывать преждевременную радость по поводу нечаянной возможности пополнить свой гардероб представлялось мне непедагогичным. Нет, пусть Юлька попереживает, подергается. Во-первых, послушней будет, а во-вторых, может, поймет, что деньги в этой жизни – не главное. Есть и иные, вечные ценности.
Наши с Юлькой мобилы оказались одинаково мертвыми. Забыли отключить в самолете – пожалуйста, полная разрядка. Теперь мы еще и в информационной изоляции?
Юлька достала из сумки празднично-лакированную карточку Travelclub, на всякий случай всученную нам Галкой:
– Надо найти клубный зал ожидания. Там по этой карте что угодно делать можно.
Припарковав багаж почти у выхода, мы потащились в зал ожидания Travelclub, на самый верхний уровень аэропорта, в Международный сектор, откуда можно было позвонить родственникам.
– Девочки, что случилось? – тут же завопила Галка. – Ваш самолет захватил террорист? Вас ограбили? Вы живы?
– Не ори, а, – попросила я. – Без тебя тошно. Короче, вы с Ильдаром сейчас должны решить, и очень быстро, могу ли я оставить Юльку тут одну на эту неделю. Разумеется, я договорюсь, чтоб за ней кто-нибудь присмотрел. Или мы летим назад вместе.
Юлька, прижав нос к моему плечу, истошно зарыдала. Прямо мне в ухо. Пришлось показать ей кулак, чтоб не переигрывала. Девчонка умненькая, в нашу породу, все поняла. Зашмыгала носом, уже не так громко, заскулила, жалобно, протяжно, тонко, будто электрический лобзик включили. Поскольку на нас тут же стали оглядываться люди, пришлось дать племяннице легкую затрещину.
– Дашенька, милая, что там у вас? – билась в истерике непонимания сестрица.
Я передала трубку Юльке. Главный вопрос решился быстро, почти мгновенно, а потом еще минут десять племяшка докладывала озверевшим от одиночества родителям о том, как мы летели, чем кормили в самолете, как долго ждали багаж и прочую лабуду, на которую, честное слово, было жалко и времени, и денег.
– Дашенька, – искательно засюсюкала в трубке сестрица, как только уставшая от разговора Юлька передала ее мне. – Ты только не расстраивайся. Тебе с твоими нервами вредно. Ильдар уже деньги на карту перевел, пока мы с Юлькой болтали. Десять тысяч. Не хватит – звоните сразу. Ему без разницы, откуда переводить, из Москвы или Эмиратов. Все, мои лапулечки, езжайте в отель. А то нам в аэропорт пора, самолет через два часа.
«Лапулечки», вполне удовлетворенные развитием событий, с удовольствием выпили тут же в баре Travelclub капучино и спустились к багажу.
– Так… – столбом остановилась я у тележки. – Еще одна беда.
– Какая? – хмыкнула Юлька. – Что лыжи не сперли? Ты тоже на это надеялась, когда мы багаж тут оставляли? Можно было родителей еще и на это развести!
– Дуся! – строго прикрикнула я. – Как ты можешь? Что за плебейский жаргон?
– Да ладно тебе, Дашка, – отмахнулась развращенная богатством племянница, – от них не убудет.
– И у нас не прибудет, – философски заметила я. – Бумажка с номером машины, которая должна нас ждать, в кармашке сумки осталась. И телефон водителя на ней.
– А чего он нам сам не звонит? – удивилась Юлька. – Вот гад!
– Куда звонить? Телефоны не работают.
– А...
Мы выкатились на площадку перед входом в аэропорт, огляделись. Автомобили сновали чуть ниже, видно, как раз у зала прилета. Тут, где тусовались мы, такси причаливали на секунду, выплевывали пассажиров и тут же уносились обратно. Никто к нам не подбегал. Услуг своих не предлагал.
Короче, не Москва.
Единственный водила, зацепившись за нас взглядом, высунулся из окошка, но и тот на мое недвусмысленное предложение довезти нас до Куршевеля лишь качнул головой, объяснив, что едет в Женеву, а это совсем в другой стороне.
Мы потащились вниз, где резвились в темноте огоньки автомобилей. Почти дошли, попутно сомневаясь, что найдется дурак, готовый везти нас в ночь за 150 километров. А ведь где-то стоял наш персональный «рено», взнузданный трансфером и готовый стартовать в Куршевель. Только – где?
– Дашка, когда мы уже приедем? – загундосила Юлька. – Я на дискач хочу!
– Цыц! – грубо пресекла я родственные мечты. – Нам еще часа два пилить, и то, если повезет.
Нам повезло через пару секунд. Мы с Юлькой еще шныряли глазами по выстроившимся на стоянке машинам, по наитию пытаясь отыскать свой законный «рено», а сзади вдруг возникли ясные столбы света и принялись запеленывать нас в золотую кисею пылинок, приближаясь все ближе.
– Девчонки, – услышали мы знакомый голос, – что, машину найти не можете? Садитесь к нам!
Макс махал нам из окна крохотного белого «пежо».
– Ну, тут уж не до жиру, – рассудила я, разворачивая тележку наперерез «пежо». С паршивой овцы – хоть до Куршевеля добраться!
POWDER (ДЕНЬ ПЕРВЫЙ)
Если в раю иногда случается зима, то она может выглядеть только так. Ласковые голубые горы, волшебные зеленые ели, ослепительно-невинный снег долины, и над всем этим – яркое лазурное небо, чистейшая акварель, без растушевки, с серебряным, в золотой окантовке, евриком солнца посередине.
Я стояла у окна нашего номера в люксовом отеле «Le Lana» и не могла оторвать глаз от сказочной картины, нарисованной куршевельской зимой. Совершенно невероятное и непостижимое сочетание необъятного простора и домашнего уюта – вот что поражало больше всего. Огромность мира за окном подтверждали махонькие пуховые бумбончики далеких крыш курортного городка, игрушечные еловые рощи, радостным пунктиром рассыпавшиеся по пологим склонам, почти неразличимые зернышки разноцветного сверкающего бисера подъемников и ратраков. Чуть ближе ко мне зернышки вырастали до размеров новогоднего конфетти и красиво, как далекие бабочки, порхали над огромными серо-синими цветами и соцветиями лыжных следов, вычерченными на великолепном холсте снега.
«Это и есть трасса», – поняла я…
Хотелось, как на мониторе, увеличить картинку, чтобы разглядеть поближе и людей, и ели, и подъемники. Но прямо над моим окном, сантиметрах в двадцати, висела громадная еловая лапа. Она, как козырек ладони, приставленный ко лбу для уточнения фокусировки, показывала, что этот угол зрения – лучший из возможных и ничего увеличивать не стоит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63