На всех языках можно было услышать один и тот же возглас:
– Прощу вне очереди, служба французского короля… служба Его Святейшества… служба английского короля… регентши… коннетабля… князей… султана…
А хозяин постоялого двора, точно владелец гарема, как по волшебству, выводил свежих лошадей в грязный двор, и цена на них непрерывно росла.
«Кажется, в это смутное время, – размышляла Зефирина, – выгоду из всего извлекают только итальянцы».
В обезумевшей Италии в разгар невероятного политического хаоса сместились все представления о подлинных человеческих ценностях. Никто уже не понимал, кто есть кто и кто чего стоит.
Что касается Зефирины, то ей, несмотря на царящий вокруг беспорядок, стали открываться некоторые очевидные факты: прежде всего, Франция, дав разбить себя под Павией, проиграла войну! Франциск I оказался пленником императора Карла V! Коннетабль Карл Бурбонский предал свою страну! Английский король Генрих VIII (не принимавший прямого участия в войне) требовал почему-то свою долю выигрыша, то есть Францию! Но толстяк Генрих так разохотился, что тощий Карл V предпочел договориться со своим пленником, красавцем Франциском.
Знатные итальянские сеньоры, чьи земли оказались оккупированы чужеземными войсками, без которых они явно могли бы обойтись, решили в один прекрасный день вступить в сговор с победителем, в другой – с побежденным, в полдень – с папой, а на следующий день – с толстяком Генрихом. Даже турков пригласили «на бал»! Короче, каждый надеялся вытащить каштаны из огня; Зефирина, во всяком случае, видела, как французские, английские, испанские, немецкие, тосканские, ломбардские, венецианские, турецкие, швейцарские и даже кардинальские юнцы, а то и простые капуцины из Ватикана без конца сновали то в город, то из города, высокомерно игнорируя друг друга на забитых до отказа и вконец разбитых дорогах.
– Эй, жалкий сопляк, твоя кляча забрызгала мои сапоги, – проворчал какой-то бородатый великан в разодранном камзоле.
Зефирина шагала за Гаэтаном, ведя под уздцы обеих лошадей, как настоящий оруженосец, и не обратила внимания на швейцарского наемника. Но раньше, чем она успела извиниться за свою неловкость, мужчина схватил ее за шиворот и одним взмахом руки швырнул так, что она очутилась в грязной вонючей луже.
Гаэтан, шедший впереди, не видел разыгравшейся сцены. Громкий хохот за спиной заставил его обернуться. С некоторой опаской он заметил с десяток немецких и английских солдат, которые потешались над Зефириной, растянувшейся в луже. Ее лицо было забрызгано грязью. Бородатый гигант пытался стащить с нее штаны, приговаривая:
– Я сейчас, маленький сопляк, пописаю на тебя немножко и смою с твоего лица грязь, к тому же это тебя научит вежливости…
– Ну, что ты еще натворил? Простите моего оруженосца, солдат…
Одним прыжком Гаэтан очутился между гигантом и лежащей в нелепой позе Зефириной.
– Этого несчастного парнишку я взял из жалости… Он немой, – поспешил добавить молодой человек.
Зная хорошо подвешенный язычок подруги, Гаэтан опасался, что она голосом обнаружит себя.
– О-о… немой, – удивились солдаты.
Происшедшее перестало их забавлять, и они начали понемногу расходиться. Только наемник упрямо не желал уходить.
– Он немного слаб умишком, но вы не думайте, он и мухи не обидит.
Говоря все это, Гаэтан помогал Зефирине подняться.
– Э-э, что-то у твоего убогого взгляд слишком уж острый для дурачка, – пробормотал наемник. – Никогда не видал таких глаз… можно подумать, этот паршивец готов ими сжечь меня…
– Ну, давай же, покажи, дурачок, как ты раскаиваешься, что нечаянно побеспокоил благородного швейцарского солдата. Извинись, как умеешь, – ворчал Гаэтан.
Обрызганная с ног до головы грязью, Зефирина просто умирала от желания двинуть изо всех сил каблуком по ногам швейцарца. Но сдержалась, издав несколько неопределенных звуков…
– О… а… а…
Мыча что-то нечленораздельное, девушка кивала головой. При этом она опустила ресницы, чтобы скрыть выражение своих глаз. Морщась от запаха, который шел от девушки, швейцарец продолжал бормотать:
– Не очень-то у него глупый вид для идиота…
Наконец он отстал. Кто-то из его соотечественников пошутил:
– Ну что, Гюнтер, решил не наказывать?.. Какой же ты добряк…
Облегченно вздохнув, Гаэтан поволок Зефирину на постоялый двор, где рассчитывал найти свежих лошадей. Но если бы они оглянулись, то увидели бы турка, который отделился от группы солдат в тюрбанах и с интересом провожал взглядом обоих молодых людей.
– Все в порядке? – прошептал Гаэтан.
– О… о…, – подтвердила Зефирина, все еще не отделавшись от языка немых.
Она заметила ведро с водой, кем-то оставленное на краю колодца. Пока Гаэтан искал конюха, который сможет привести свежих лошадей, Зефирина пыталась тряпкой смыть грязь с лица и рук. Что касается одежды, то тут требовалось куда больше труда и времени. Было бы, конечно, неплохо принять ароматизированную ванну.
– От имени моего господина, всемогущего падишаха Белого и Черного морей, передай твоему господину, что Гарун Собад Рахмет предлагает ему сделку… тысячу золотых драхм или одного из моих черных рабов в обмен на тебя, маленький немой.
Услышав гортанный голос, Зефирина обернулась. Нет, решительно это место оказалось несчастливым для нее. Шелковая безрукавка и огромный красный тюрбан украшали человека, в котором она сразу узнала турецкого эмиссара из Пиццигеттоне. Того самого, который хотел купить ее для гарема султана Сулеймана.
– Ты понял меня? Вот увидишь, тебе понравится, если поедешь с Гаруном Собадом Рахметом… Какие у тебя прекрасные зеленые глаза, малыш… Очень редкий цвет… На, возьми…
Произнося все это по-восточному сладко журчащим голосом, он как будто не замечал ужасного запаха, который исходил от Зефирины, одной рукой нежно поглаживал ее по щеке, в то время как другой протягивал горсть леденцов, будто перед ним был щенок.
Прижатая турком к колодцу, юная «немая» едва сдерживалась, чтобы не оттолкнуть его самым грубым образом. Несмотря на житейскую неопытность, Зефирина не раз слышала при дворе разговоры о мужчинах, которые не интересуются женщинами и ищут удовольствий в обществе мальчиков.
– Я познакомился с хозяином постоялого двора, он дает нам лошадей.
Это был только что вернувшийся Гаэтан. Турок вежливо поклонился ему.
– Синьор, ты хозяин этого молодого немого. Я даю тебе за него тысячу золотых драхм…
Гаэтан хотя и был удивлен таким предложением, но не подал виду.
– Очень сожалею, но этот мальчик не продается.
Гаэтан хотел уже взять Зефирину за руку, но турок принялся настаивать:
– Великий султан и прославленный падишах больше всего обожает изумруды… Я могу увеличить цену до пяти тысяч золотых драхм, если ты позволишь мне увезти этого зеленоглазого малыша в столицу Оттоманской империи…
На этот раз молодой человек ответил сухо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96