Впрочем, тот факт, что Фульвио оказался князем, нищих оставил равнодушными. Может быть, потому, что в Риме было много лже-аристократов, а может, потому, что было время утреннего супа!
На этот раз «угощение» состояло из сваренной в котле свиной головы и хлеба.
Поглощая еду с аппетитом выздоравливающего больного, Фульвио спросил Зефирину:
– Кто из этих людей, по вашему мнению, самый умный?
– Это Паньото, король нищих, – уверенно ответила Зефирина. – Тот, у которого нет носа…
И она указала на нищего, вместе с собратьями сидевшего у котла.
– В сущности, я чувствую себя прекрасно среди этих замечательных людей. У каждого из нас чего-то не хватает… – отметил князь, касаясь своего отсутствующего глаза.
– Фульвио! – прошептала Зефирина с мягким укором.
У него была привычка обнимать ее всякий раз, когда он подтрунивал над своим увечьем. Видя выражение лица Зефирины, он не мог сдержать улыбки. Сменив тему, он сказал:
– Пойдем, поговорим с королем.
Ему еще трудно было вставать. Зефирина подставила свое плечо, и молодые люди, осторожно обходя едоков, направились к Паньото.
– Ты позволишь? – обратился к нему Фульвио. Царственным жестом тот пригласил гостей сесть.
– Послушай, Паньото, – с ходу начал Фульвио, – когда я ребенком играл в катакомбах, говорили, что одна из них проходит под Тибром и поднимается до замка Святого Ангела. Это правда?
Король нищих поскреб затылок.
– Точно, как раз под мавзолеем этого парня, которого звали Адрианом. Выход из подземного хода – прямо над гробницей. Потом, когда этот приятель Аврелиан построил вокруг Рима городскую стену, он превратил эту гробницу в крепость. Да только все это, детки мои, было во времена царя Гороха.
– В III веке, – уточнила Зефирина.
– Может быть, но теперь уже неважно, в III или IV веке.
– Короче, такой ход существует и ты его знаешь? – не давал отклониться от темы Фульвио.
– Ну конечно, знаю, и Палько тоже знает. Фульвио и Зефирина с надеждой переглянулись.
Паньото тут же перехватил их взгляд.
– Ну-ну, ангелочки, рано радуетесь. Что с того, что есть. Это еще ничего не значит. Туда веем скопом не сунешься. Там с трудом могут пробраться несколько человек, да и то не спеша… Римляне понастроили там всяких ловушек, вроде ям, утыканных острыми пиками, ну и прочее в таком же роде. Их еще надо суметь обойти… Требуется воображение, как у тех ребят. Я вот только рассказываю об этом, а меня уже трясет. Прежде всего вам надо понять, что римляне и не думали загонять туда христиан, наоборот, боялись, что эти типы полезут в подземелье, чтобы отламывать пальцы ног у их обожаемого Адриана… В этом смысле римлян можно понять, ведь верно?
– Хм…
Фульвио оставил при себе свое мнение о пальцах ног императора Адриана. Он лишь спросил:
– Ты уверен, Паньото, что эта катакомба не то же самое, что подземный ход между Ватиканом и замком Святого Ангела?
Паньото снова принялся за еду. Обсасывая с грацией кошки свиное ухо, он ответил:
– Черт побери, конечно, уверен, потому что потайной ход папы давно уже ни для кого в Риме не является тайной… и меня, Паньото, ничуть не удивляет, что эти чечеточники пронюхали про это…
С этими словами Паньото сплюнул густую черную слюну, адресованную испанцам, а затем, почесав дырку посреди своего лица, сказал с лукавым видом:
– К чему ходить вокруг да около, мой князь. Я вижу, куда ты клонишь. Но ты и твоя маленькая женушка, вы мне нравитесь. Это ж надо было посмотреть, как она тебя любит! Я же не бесчувственный. Она так плакала, бедняжка, я даже сказал Палько и Панокьо: «Приятно посмотреть, как один брат любит другого, а вы, подлецы, не станете рисковать своей старой шкурой ради моей морды».
Под взглядом Фульвио, казалось, говорившим: «Вы плакали, мадам!», Зефирина попыталась спрятать лицо под кудрями, выбившимися из-под шапки. Стараясь придать голосу твердость, она спросила:
– Паньото, скажи честно, сможешь ты или нет провести нас этой дорогой?
– Ну, конечно. Только у нас мало шансов выйти оттуда живыми, потому что, окажись мы там, к примеру, вдесятером, что мы скажем этим чертовым плясунам сегидильи? «Ку-ку, вот они мы, хотим поздороваться с нашим папой!..» Мы только и успеем, что поздороваться, они тут же перестреляют нас, как кроликов.
Справедливость его рассуждений была настолько очевидной, что Фульвио и Зефирина удрученно переглянулись.
– Я пойду один, – решил Фульвио.
– Я пойду с вами, – тут же сказала Зефирина.
– И оба попадете прямо на небо, что и говорить, мудрено придумано.
Глаза Зефирины наполнились слезами. Она не в силах была смириться с тем, что надо отказаться от борьбы.
– Паньото, помоги нам вырвать из испанских когтей папу и его спутников, если только они еще живы.
Ее слезы, кажется, потрясли нищего.
– Послушайте, у меня, похоже, появилась неплохая идея, но вы все должны будете слушаться меня… Итак, вот как мы будем действовать…
Пригнув к себе грязными руками головы Фульвио и Зефирины, король нищих долго что-то шептал им.
То, что он говорил, было, наверное, очень интересно, потому что лица молодых людей прояснились.
Когда Паньото закончил свою речь, Фульвио прошептал изумленно:
– Четыре тысячи нищих… да это целая армия! Мы верим тебе, друг, но я должен честно тебя предупредить, что моя жена и я, мы потеряли все, что имели. У нас нет ни одного цехина, ни одной драгоценности… Почему же вы?..
Фульвио не решался высказать свою мысль. За него договорила Зефирина:
– Почему ты соглашаешься пойти на это, Паньото? Ведь все вы очень рискуете.
Ответ короля нищих был полон достоинства:
– Думаете, только князья мечтают о славе, мои овечки… может, нищие Рима тоже мечтают войти в легенду!
Глава XXVI
ЗАМОК СВЯТОГО АНГЕЛА
– Капитан, тут делегация нищих явилась… Просят принять их…
При этих словах лейтенанта Рикардо де Сан-Сальвадор капитан Эррера со злостью ударил сапогом по сундуку с доспехами.
– Повесьте их!
– Ваше превосходительство, – настаивал сын доньи Гермины, – эти оборванцы предлагают расчистить улицы…
Капитан перестал ходить по комнате.
– А что им нужно взамен?
– Ничего особенного, только право взять себе одежду с трупов.
– Ну, хорошо, пусть поднимутся… Нет, лучше я спущусь во двор посмотреть на них.
Эррера был в препакостном настроении. Все в Риме шло из рук вон плохо. Конечно, имперские войска удерживали в плену папу, но после недели оргий и убийств, совершенных по большей части ландскнехтами-протестантами, горы трупов на улицах источали чудовищный смрад.
Тела пяти или шести тысяч мужчин, женщин и детей, павших от рук убийц, теперь разлагались на улицах Вечного города.
Солдаты, пресытившиеся своими злодеяниями, прихватив добычу, разбрелись по деревням.
И будто мало было всего, что уже произошло, на Рим свалилось новое несчастье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
На этот раз «угощение» состояло из сваренной в котле свиной головы и хлеба.
Поглощая еду с аппетитом выздоравливающего больного, Фульвио спросил Зефирину:
– Кто из этих людей, по вашему мнению, самый умный?
– Это Паньото, король нищих, – уверенно ответила Зефирина. – Тот, у которого нет носа…
И она указала на нищего, вместе с собратьями сидевшего у котла.
– В сущности, я чувствую себя прекрасно среди этих замечательных людей. У каждого из нас чего-то не хватает… – отметил князь, касаясь своего отсутствующего глаза.
– Фульвио! – прошептала Зефирина с мягким укором.
У него была привычка обнимать ее всякий раз, когда он подтрунивал над своим увечьем. Видя выражение лица Зефирины, он не мог сдержать улыбки. Сменив тему, он сказал:
– Пойдем, поговорим с королем.
Ему еще трудно было вставать. Зефирина подставила свое плечо, и молодые люди, осторожно обходя едоков, направились к Паньото.
– Ты позволишь? – обратился к нему Фульвио. Царственным жестом тот пригласил гостей сесть.
– Послушай, Паньото, – с ходу начал Фульвио, – когда я ребенком играл в катакомбах, говорили, что одна из них проходит под Тибром и поднимается до замка Святого Ангела. Это правда?
Король нищих поскреб затылок.
– Точно, как раз под мавзолеем этого парня, которого звали Адрианом. Выход из подземного хода – прямо над гробницей. Потом, когда этот приятель Аврелиан построил вокруг Рима городскую стену, он превратил эту гробницу в крепость. Да только все это, детки мои, было во времена царя Гороха.
– В III веке, – уточнила Зефирина.
– Может быть, но теперь уже неважно, в III или IV веке.
– Короче, такой ход существует и ты его знаешь? – не давал отклониться от темы Фульвио.
– Ну конечно, знаю, и Палько тоже знает. Фульвио и Зефирина с надеждой переглянулись.
Паньото тут же перехватил их взгляд.
– Ну-ну, ангелочки, рано радуетесь. Что с того, что есть. Это еще ничего не значит. Туда веем скопом не сунешься. Там с трудом могут пробраться несколько человек, да и то не спеша… Римляне понастроили там всяких ловушек, вроде ям, утыканных острыми пиками, ну и прочее в таком же роде. Их еще надо суметь обойти… Требуется воображение, как у тех ребят. Я вот только рассказываю об этом, а меня уже трясет. Прежде всего вам надо понять, что римляне и не думали загонять туда христиан, наоборот, боялись, что эти типы полезут в подземелье, чтобы отламывать пальцы ног у их обожаемого Адриана… В этом смысле римлян можно понять, ведь верно?
– Хм…
Фульвио оставил при себе свое мнение о пальцах ног императора Адриана. Он лишь спросил:
– Ты уверен, Паньото, что эта катакомба не то же самое, что подземный ход между Ватиканом и замком Святого Ангела?
Паньото снова принялся за еду. Обсасывая с грацией кошки свиное ухо, он ответил:
– Черт побери, конечно, уверен, потому что потайной ход папы давно уже ни для кого в Риме не является тайной… и меня, Паньото, ничуть не удивляет, что эти чечеточники пронюхали про это…
С этими словами Паньото сплюнул густую черную слюну, адресованную испанцам, а затем, почесав дырку посреди своего лица, сказал с лукавым видом:
– К чему ходить вокруг да около, мой князь. Я вижу, куда ты клонишь. Но ты и твоя маленькая женушка, вы мне нравитесь. Это ж надо было посмотреть, как она тебя любит! Я же не бесчувственный. Она так плакала, бедняжка, я даже сказал Палько и Панокьо: «Приятно посмотреть, как один брат любит другого, а вы, подлецы, не станете рисковать своей старой шкурой ради моей морды».
Под взглядом Фульвио, казалось, говорившим: «Вы плакали, мадам!», Зефирина попыталась спрятать лицо под кудрями, выбившимися из-под шапки. Стараясь придать голосу твердость, она спросила:
– Паньото, скажи честно, сможешь ты или нет провести нас этой дорогой?
– Ну, конечно. Только у нас мало шансов выйти оттуда живыми, потому что, окажись мы там, к примеру, вдесятером, что мы скажем этим чертовым плясунам сегидильи? «Ку-ку, вот они мы, хотим поздороваться с нашим папой!..» Мы только и успеем, что поздороваться, они тут же перестреляют нас, как кроликов.
Справедливость его рассуждений была настолько очевидной, что Фульвио и Зефирина удрученно переглянулись.
– Я пойду один, – решил Фульвио.
– Я пойду с вами, – тут же сказала Зефирина.
– И оба попадете прямо на небо, что и говорить, мудрено придумано.
Глаза Зефирины наполнились слезами. Она не в силах была смириться с тем, что надо отказаться от борьбы.
– Паньото, помоги нам вырвать из испанских когтей папу и его спутников, если только они еще живы.
Ее слезы, кажется, потрясли нищего.
– Послушайте, у меня, похоже, появилась неплохая идея, но вы все должны будете слушаться меня… Итак, вот как мы будем действовать…
Пригнув к себе грязными руками головы Фульвио и Зефирины, король нищих долго что-то шептал им.
То, что он говорил, было, наверное, очень интересно, потому что лица молодых людей прояснились.
Когда Паньото закончил свою речь, Фульвио прошептал изумленно:
– Четыре тысячи нищих… да это целая армия! Мы верим тебе, друг, но я должен честно тебя предупредить, что моя жена и я, мы потеряли все, что имели. У нас нет ни одного цехина, ни одной драгоценности… Почему же вы?..
Фульвио не решался высказать свою мысль. За него договорила Зефирина:
– Почему ты соглашаешься пойти на это, Паньото? Ведь все вы очень рискуете.
Ответ короля нищих был полон достоинства:
– Думаете, только князья мечтают о славе, мои овечки… может, нищие Рима тоже мечтают войти в легенду!
Глава XXVI
ЗАМОК СВЯТОГО АНГЕЛА
– Капитан, тут делегация нищих явилась… Просят принять их…
При этих словах лейтенанта Рикардо де Сан-Сальвадор капитан Эррера со злостью ударил сапогом по сундуку с доспехами.
– Повесьте их!
– Ваше превосходительство, – настаивал сын доньи Гермины, – эти оборванцы предлагают расчистить улицы…
Капитан перестал ходить по комнате.
– А что им нужно взамен?
– Ничего особенного, только право взять себе одежду с трупов.
– Ну, хорошо, пусть поднимутся… Нет, лучше я спущусь во двор посмотреть на них.
Эррера был в препакостном настроении. Все в Риме шло из рук вон плохо. Конечно, имперские войска удерживали в плену папу, но после недели оргий и убийств, совершенных по большей части ландскнехтами-протестантами, горы трупов на улицах источали чудовищный смрад.
Тела пяти или шести тысяч мужчин, женщин и детей, павших от рук убийц, теперь разлагались на улицах Вечного города.
Солдаты, пресытившиеся своими злодеяниями, прихватив добычу, разбрелись по деревням.
И будто мало было всего, что уже произошло, на Рим свалилось новое несчастье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96