Вот так однажды вечером она и прибыла на венецианском корабле под черными парусами в порт Сиракуза.
Подобно пауку, донья Гермина не любила торопиться. Она не спеша плела свою паутину.
Чтобы уйти от слежки Джакомо и других маффиози, которых она заметила на паперти церкви, требовалось какое-то непредвиденное событие.
Каждый день донья Гермина молила Сатану помочь ей добраться до замка Фарнелло. Дьявол в ответ на ее мольбу наслал землетрясение!
Донья Гермина не ведала страха. Во время землетрясения крики женщин, плач детей, беготня мужчин по извивающимся улицам вызывали у нее лишь усмешку. Сама она пробиралась по улицам, облачившись в платье врача: длинный широкий черный плащ и островерхая шляпа с полями, низко опущенными на лицо. В сопровождении Каролюса и Бизантена, одетых в платье «помощников лечащего врача», она прошла мимо паперти церкви Санта Лючия, но там никого не было.
Оконные витражи повылетали из рам. Из-за двух расколовшихся пилястр портик церкви и розетка над фасадом сильно покосились.
Донья Гермина ехала на одном из мулов, которых раздобыл Бизантен, и теперь вся троица без хлопот покинула Сиракузу. Они миновали укрепления, окружавшие замок Эуралио, грандиозное здание, построенное Дионом Старшим около 400 года до рождества Христова и выстоявшее все землетрясения.
Судя по ангельской улыбке, осветившей ее лицо при созерцании величественного сооружения, донья Термина испытала острое чувство родства к сиракузскому тирану. Затем она проехала мимо Латомийского карьера, мимо тюрем, устроенных прямо в скалах, куда тиран бросал своих пленников, заставляя их умирать медленной смертью. «Какой человек! Какой правитель! Бросить в тюрьму семь тысяч афинцев, взятых в плен в сражении с Никием и Алкивиадом! Теперь времена изменились!..» Мысленно солидаризируясь с Дионом-тираном, донья Гермина зло ударила каблуками по бокам мула и направилась к пустынным холмам, лежащим на пути к Этне. Над островом Ортигия в Ионийском море вставало солнце.
Занятые созерцанием восхитительного пейзажа вокруг старинного финикийского города Сиракуза, донья Гермина и ее спутники не заметили человеческую фигуру, бесшумно перепрыгивающую со скалы на скалу.
Это был маффиозо Джакомо. Несмотря на то, что его сильно напугал земной толчок, он, верный данному обещанию, продолжал следить за синьорой Тринита Орландо.
Глава XXXII
СЮРПРИЗЫ ЗЕФИРИНЫ
У Зефирины не осталось сил на крик.
Уже прошла ночь, наступал день, а ребенок все еще не появился. Зефирина знала, что у него неправильное положение.
– Ягодицами идет – перешептываются матроны.
Проявив поначалу смелость и упорство, Зефирина уже ни на что не реагировала. Ей было так плохо. Эта боль просто выше человеческих сил. Она захотела умереть. «Пусть меня оставят в покое!» Бедная, распятая Саламандра.
Волосы налипли на виски. Сил хватает лишь на короткие стоны.
– Бодритесь, княгиня, я попытаюсь перевернуть ребенка, – говорит доктор Урсино.
С него стекают крупные капли пота. У доктора такой же измученный вид, как у Зефирины.
Всей тяжестью своих тел матроны нажимают на живот молодой женщины. Они требуют:
– Тужьтесь, мадам, тужьтесь…
У Зефирины больше нет сил. Ребенок не желает рождаться.
Она снова страшно кричит. Рука доктора Урсино терзает ее тело, погружается в него. Его пальцы хотят заставить ее раздвинуться. Но тело отказывается это делать. И еще этот запах… эта кровь… Зефирина начинает икать.
– Фульвио… я хочу видеть мужа…
Вскоре она чувствует, как узкая длинная ладонь князя ложится на ее влажный лоб. У стоящего над ней Фульвио потрясенное лицо. Он кричит доктору:
– Милосердный Боже, да сделайте что-нибудь, чтобы ей не было так плохо…
В своем страдании Зефирина испытывает глубокое удовлетворение, слыша, как Фульвио распекает акушера.
Однако Урсино отводит князя к окну и начинает говорить с ним шепотом, но Зефирина все прекрасно слышит:
– Монсеньор, она больше не предпринимает никаких усилий, ребенок начинает уставать. Придется выбирать между матерью и ребенком. Вашей светлости решать…
– Ради всего святого, – не выдерживает Фульвио, – спасите мать! Спасите мать!
Зефирина хочет возразить. Она счастлива, что Фульвио выбирает ее, но всеми силами своей души желает, чтобы ребенок жил.
Она кусает губы, стискивает кулаки, пытается найти хоть немного сил. Фульвио возвращается к ее постели. Как раньше всегда делал это у себя в конюшне, когда рожала одна из его кобыл, он наклоняется к жене.
Ей очень больно. Она не в силах даже стыдиться того, что лежит перед ним в таком положении.
Фульвио ласково поглаживает ей поясницу.
– Хочешь пить? – шепотом спрашивает он.
– Да…
Доктор собрался возразить. Но Фульвио не оставил ему на это времени. Зефирина жадно пьет воду из кубка. Ее тут же вырывает. Она стыдится своего жалкого состояния. Слезы навертываются на глаза. Она кашляет.
– Вот так… Ну, давай, Зефирина, вдохни поглубже, моя прелесть… тужься медленно, но ритмично… Вдохни еще раз… Вытолкни мне этого ребенка… Нашего ребенка, любовь моя… Вырви его оттуда, он хочет жить… и ты тоже…
Фульвио ободряет ее. Он осторожно давит на ее живот, совсем не так, как матроны.
Зефирина чувствует, что боль стала другой. В ответ на страшные и бесполезные схватки она только тяжело дышит. Ребенок, однако, начинает опускаться и, наконец, движется к выходу в жизнь. Зефирина старается изо всех сил.
В какой-то момент она набирается смелости опустить глаза. Между ног у нее появляется маленькая головка.
– Ну вот… теперь не спешите, княгиня… сейчас я его поймаю… очень-очень осторожно… хорошо… Отлично…
Доктор Урсино бережно извлекает новорожденного. Торжествующим жестом он поднимает вверх маленькое, облепленное чем-то липким, тельце.
– Это девочка, княгиня, и вполне живая… – объявил доктор Урсино.
Она и вправду шевелится, малютка Коризанда!
– Любовь моя…
Взволнованный Фульвио целует Зефирину в лоб. Из глаз молодой женщины текут слезы. «Девочка… Фульвио, наверное, расстроен…» – Все в комнате суетятся.
А Зефирина чувствует себя как-то странно. Она все еще стонет.
– Все идет хорошо… твои мучения окончены, – шепчет Фульвио. – Я очень рад, что у меня дочь.
Он говорит это искренне и только самую чуточку лжет.
– Мне больно! – кричит вдруг Зефирина.
– Это ничего, надо подождать, сейчас выйдет плацента, княгиня, – объясняет доктор.
– Но…
Зефирине кажется, что плацента слишком уж большая. От боли, которая возобновляется с новой силой, она кусает руку Фульвио.
– Черт побери, да там, оказывается, еще один!
При этом возгласе доктора все бросают родившегося младенца и бегут к Зефирине.
Около Коризанды остается только Плюш.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96