Второй была пластинка с тремя кругами и проходящими сквозь них факелами. Последней была поставлена пластинка с тремя прямоугольниками, пронзенными копьем.
При таком расположении пластинок текст на обороте гласил:
«Леопард утомленный в небо свой взор устремляет.
Рядом с солнцем видит орла, тешащегося со змеей.
Правитель с болью в душе стоит у стены городской,
Преданный дочерьми, сбежавшими ради замужества.
За златом и серебром Саладина, зарытым под грудой
Песка, смущенный наследник отправится
Через море, бурный океан,
Страшась язычника с сердцем, из треснувшей бронзы,
Рядом с мудрым братом огонь и солнце подадут
Весть о (3451:10)хЗ, земля сарацинская страшится
Варварского железа…»
Расшифровать текст значило проникнуть мыслью сквозь века. Первое, что бросалось в глаза, это страх и, одновременно, презрение, которое испытывал Саладин к «язычникам с сердцем из треснувшей бронзы» и «варварскому железу», а попросту говоря, к крестоносцам. Он предается отчаянию у городской стены. Может быть, речь идет о «сарацинском замке»? Преданный дочерьми, покинувшими его «ради замужества»… Он сообщает, что золото и серебро находится где-то за морем и за бурным океаном.
За исключением этих вполне определенных деталей, важность которых не приходилось отрицать, послание Саладина в целом оставалось неясным.
– Три тысячи четыреста пятьдесят один, деленное на десять и умноженное на три, а, может, это просто три креста, – задумчиво произнесла Зефирина. – Что, если это число является символическим, мифологическим или даже означает какой-то год, какое-то большое расстояние в лье, если только не в футах, а то и в дюймах длины, высоты и ширины?..
– А вдруг речь идет о новом способе счисления? – мечтательно сказал Фульвио.
– Новый способ?
– Или очень древний, если тебе угодно… арабы изобрели Аль-жабр…
– На средневековом латинском это звучит как «алгебра», что означает «принуждение», «сокращение», «приведение к простейшему», – добавила Зефирина.
– Совершенно верно… Черт побери, какое это пьянящее чувство иметь такую ученую жену!
При этом полунасмешливом, полувосхищенном восклицании Фульвио нежно поцеловал жену в висок и продолжил свои рассуждения.
– Великий арабский математик Аль-Хаваризми написал в IX веке об этом трактат… Саладин, судя по всему, был хорошо знаком с алгеброй, тогда как мы владеем ничтожно малыми знаниями в этой области…
– Какая все-таки ужасная вещь – недостаток знаний!.. Ну почему наш век не отмечен никаким прогрессом, которого нам полагалось добиться еще два-три столетия назад?..
– Знаешь, любовь моя, причина здесь в эпидемиях черной оспы, выкосившей поколения наших дедов, уничтожившей целые города, погубившей лучшие умы… Мы понемногу выходим из этого провала, и я чувствую, что в дальнейшем человек сумеет все объяснить с помощью науки…
– Тогда объясни мне тайну Саладина! – мгновенно отозвалась Зефирина.
– Я же не прорицатель, но… А что, если ты запишешь данное число как 345,1 вместо 3451:10, заменив запятой десятку и знак деления? Ты получишь упрощенную форму числа. То же можно проделать с 3, если согласиться с тем, что это именно знак умножения. Тогда после деления ты умножаешь число 345,1 и тем самым вводишь два капитальных новшества: упрощаешь и систематизируешь арифметику и алгебру…
– Ты имеешь в виду десятичные дроби? – воскликнула Зефирина.
– Которые подводят нас прямо к системе греческого метрона…
Зефирина надула капризно губы.
– По-моему, правильнее сказать «метрикос»… я бы это перевела как систему, пользующуюся метрическим измерением, иначе говоря, измерением в метрах…
– Ну, вот, прекрасная дама, вы и изобрели метрическую систему.
Фульвио обнял Зефирину. Собрав со стола все три пластинки, он сказал:
– Если сможешь решить эту задачу, получишь сокровище Саладина…
– Вовсе нет, – возразила Зефирина. – Даже если мы решим уравнение, у нас нет главного: места, где спрятано сокровище…
«Через море, бурный океан,
Рядом с мудрым братом огонь и солнце подадут…»
Фульвио еще раз внимательно перечитал текст. Несколько раз он переворачивал пластинку, глядя то на рисунок, то на надпись. Из губ его вдруг вырвалось:
– Смотри…
Увлекая Зефирину к окну, он указал на красноватую вершину вулкана.
– Рисунок с воткнутым в центре факелом похож на три жерла кратера. Что ты об этом думаешь?
– Но у Этны всего два жерла, – возразила Зефирина.
– Ну и что же, во времена Саладина у нее их могло быть три…
Зефирина скорчила мину.
– У тебя всегда на все есть ответ. В тексте сказано: «Через море, бурный океан…» И потом прямоугольники и треугольники не имеют ничего общего с вулканом.
– Пожалуй, верно, – согласился Фульвио. – Тут скорее можно предположить какие-то странные памятники…
– Вроде храмов… или пирамид… – тихо сказала Зефирина.
Повернувшись спиной к Этне, молодые люди вернулись на середину комнаты. Фульвио высек огонь и зажег свечи. Удостоверившись, что никто, кроме Зефирины, его не видит, он нажал на пружину потайного ящичка, встроенного в деревянную резную стойку буфета.
Зефирина подумала, что Фульвио хочет спрятать туда пластинки. Но князь достал из ящика крупный серебряный медальон и с большой аккуратностью вложил в него три пластинки. Вернувшись к Зефирине, он повесил ей на шею цепочку с медальоном и сказал шутливым тоном:
– Спрячь-ка это на своей пышной груди кормилицы, дорогая моя… никогда не снимай его, ни днем, ни ночью… Талисман Саладина принадлежит тебе по праву. В ожидании времени, когда удастся его расшифровать, бережно храни талисман для наших детей.
Лицо Фульвио улыбалось, но голос звучал серьезно.
Зефирина понимала, что приближается страшное событие. Однако ватную тишину душной ночи в эту минуту нарушал лишь ленивый плеск моря.
Глава XXXVII
ПРОБУЖДЕНИЕ ВЕЛИКАНА
– К оружию!
Крик дозорного прозвучал в 5 часов утра.
Фульвио и Зефирина так и не раздевались этой ночью. Они тут же устремились к крепостной стене.
Со стороны Таормины к замку подползала извивающаяся змея вражеского войска, сверкая металлом доспехов под лучами встававшего солнца.
Поблескивая касками и латами, шли испанские гарнизоны, переброшенные сюда через Мессинский пролив, чтобы наказать мятежного князя.
– Черт побери, монсеньор, да их тут больше двух тысяч, этих рогоносцев, – оценил ситуацию в свойственной ему манере Ла Дусер.
– Карл V обстоятельно готовит всякое дело. Он насылает на нас всю иберийскую Сицилию, – признал Фульвио. – Сколько нас здесь, Паоло?
– Вместе с только что прибывшими людьми маффии чуть меньше двухсот, монсеньор, – спокойно ответил оруженосец.
Фульвио не мог скрыть тревоги, промелькнувшей на его лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
При таком расположении пластинок текст на обороте гласил:
«Леопард утомленный в небо свой взор устремляет.
Рядом с солнцем видит орла, тешащегося со змеей.
Правитель с болью в душе стоит у стены городской,
Преданный дочерьми, сбежавшими ради замужества.
За златом и серебром Саладина, зарытым под грудой
Песка, смущенный наследник отправится
Через море, бурный океан,
Страшась язычника с сердцем, из треснувшей бронзы,
Рядом с мудрым братом огонь и солнце подадут
Весть о (3451:10)хЗ, земля сарацинская страшится
Варварского железа…»
Расшифровать текст значило проникнуть мыслью сквозь века. Первое, что бросалось в глаза, это страх и, одновременно, презрение, которое испытывал Саладин к «язычникам с сердцем из треснувшей бронзы» и «варварскому железу», а попросту говоря, к крестоносцам. Он предается отчаянию у городской стены. Может быть, речь идет о «сарацинском замке»? Преданный дочерьми, покинувшими его «ради замужества»… Он сообщает, что золото и серебро находится где-то за морем и за бурным океаном.
За исключением этих вполне определенных деталей, важность которых не приходилось отрицать, послание Саладина в целом оставалось неясным.
– Три тысячи четыреста пятьдесят один, деленное на десять и умноженное на три, а, может, это просто три креста, – задумчиво произнесла Зефирина. – Что, если это число является символическим, мифологическим или даже означает какой-то год, какое-то большое расстояние в лье, если только не в футах, а то и в дюймах длины, высоты и ширины?..
– А вдруг речь идет о новом способе счисления? – мечтательно сказал Фульвио.
– Новый способ?
– Или очень древний, если тебе угодно… арабы изобрели Аль-жабр…
– На средневековом латинском это звучит как «алгебра», что означает «принуждение», «сокращение», «приведение к простейшему», – добавила Зефирина.
– Совершенно верно… Черт побери, какое это пьянящее чувство иметь такую ученую жену!
При этом полунасмешливом, полувосхищенном восклицании Фульвио нежно поцеловал жену в висок и продолжил свои рассуждения.
– Великий арабский математик Аль-Хаваризми написал в IX веке об этом трактат… Саладин, судя по всему, был хорошо знаком с алгеброй, тогда как мы владеем ничтожно малыми знаниями в этой области…
– Какая все-таки ужасная вещь – недостаток знаний!.. Ну почему наш век не отмечен никаким прогрессом, которого нам полагалось добиться еще два-три столетия назад?..
– Знаешь, любовь моя, причина здесь в эпидемиях черной оспы, выкосившей поколения наших дедов, уничтожившей целые города, погубившей лучшие умы… Мы понемногу выходим из этого провала, и я чувствую, что в дальнейшем человек сумеет все объяснить с помощью науки…
– Тогда объясни мне тайну Саладина! – мгновенно отозвалась Зефирина.
– Я же не прорицатель, но… А что, если ты запишешь данное число как 345,1 вместо 3451:10, заменив запятой десятку и знак деления? Ты получишь упрощенную форму числа. То же можно проделать с 3, если согласиться с тем, что это именно знак умножения. Тогда после деления ты умножаешь число 345,1 и тем самым вводишь два капитальных новшества: упрощаешь и систематизируешь арифметику и алгебру…
– Ты имеешь в виду десятичные дроби? – воскликнула Зефирина.
– Которые подводят нас прямо к системе греческого метрона…
Зефирина надула капризно губы.
– По-моему, правильнее сказать «метрикос»… я бы это перевела как систему, пользующуюся метрическим измерением, иначе говоря, измерением в метрах…
– Ну, вот, прекрасная дама, вы и изобрели метрическую систему.
Фульвио обнял Зефирину. Собрав со стола все три пластинки, он сказал:
– Если сможешь решить эту задачу, получишь сокровище Саладина…
– Вовсе нет, – возразила Зефирина. – Даже если мы решим уравнение, у нас нет главного: места, где спрятано сокровище…
«Через море, бурный океан,
Рядом с мудрым братом огонь и солнце подадут…»
Фульвио еще раз внимательно перечитал текст. Несколько раз он переворачивал пластинку, глядя то на рисунок, то на надпись. Из губ его вдруг вырвалось:
– Смотри…
Увлекая Зефирину к окну, он указал на красноватую вершину вулкана.
– Рисунок с воткнутым в центре факелом похож на три жерла кратера. Что ты об этом думаешь?
– Но у Этны всего два жерла, – возразила Зефирина.
– Ну и что же, во времена Саладина у нее их могло быть три…
Зефирина скорчила мину.
– У тебя всегда на все есть ответ. В тексте сказано: «Через море, бурный океан…» И потом прямоугольники и треугольники не имеют ничего общего с вулканом.
– Пожалуй, верно, – согласился Фульвио. – Тут скорее можно предположить какие-то странные памятники…
– Вроде храмов… или пирамид… – тихо сказала Зефирина.
Повернувшись спиной к Этне, молодые люди вернулись на середину комнаты. Фульвио высек огонь и зажег свечи. Удостоверившись, что никто, кроме Зефирины, его не видит, он нажал на пружину потайного ящичка, встроенного в деревянную резную стойку буфета.
Зефирина подумала, что Фульвио хочет спрятать туда пластинки. Но князь достал из ящика крупный серебряный медальон и с большой аккуратностью вложил в него три пластинки. Вернувшись к Зефирине, он повесил ей на шею цепочку с медальоном и сказал шутливым тоном:
– Спрячь-ка это на своей пышной груди кормилицы, дорогая моя… никогда не снимай его, ни днем, ни ночью… Талисман Саладина принадлежит тебе по праву. В ожидании времени, когда удастся его расшифровать, бережно храни талисман для наших детей.
Лицо Фульвио улыбалось, но голос звучал серьезно.
Зефирина понимала, что приближается страшное событие. Однако ватную тишину душной ночи в эту минуту нарушал лишь ленивый плеск моря.
Глава XXXVII
ПРОБУЖДЕНИЕ ВЕЛИКАНА
– К оружию!
Крик дозорного прозвучал в 5 часов утра.
Фульвио и Зефирина так и не раздевались этой ночью. Они тут же устремились к крепостной стене.
Со стороны Таормины к замку подползала извивающаяся змея вражеского войска, сверкая металлом доспехов под лучами встававшего солнца.
Поблескивая касками и латами, шли испанские гарнизоны, переброшенные сюда через Мессинский пролив, чтобы наказать мятежного князя.
– Черт побери, монсеньор, да их тут больше двух тысяч, этих рогоносцев, – оценил ситуацию в свойственной ему манере Ла Дусер.
– Карл V обстоятельно готовит всякое дело. Он насылает на нас всю иберийскую Сицилию, – признал Фульвио. – Сколько нас здесь, Паоло?
– Вместе с только что прибывшими людьми маффии чуть меньше двухсот, монсеньор, – спокойно ответил оруженосец.
Фульвио не мог скрыть тревоги, промелькнувшей на его лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96