«Когда я отсюда уеду, я все оставлю», – решила она. Подобно своей неведомой «сопернице», она посмотрела на себя в зеркало.
– Вы там будете самая красивая, моя маленькая Зефирина, то есть княгиня, – прошепелявила Плюш.
Зефирина промолчала, но в глубине души очень надеялась, что так и будет.
Туалет ее дополняла густая вуаль, того же цвета, что и платье, под которой молодая женщина спрятала свои горящие огнем волосы. И вот, наконец, в руках у нее оказалась последняя, недавно вошедшая в моду и очень веселившая Зефирину деталь – черная бархатная маска, позволявшая скрыть лицо.
Эмилия накинула ей на плечи короткий плащ, подбитый бобровым мехом.
– Монсеньор просит вашу милость спуститься в голубую гостиную, – объявил Паоло.
Зефирина знала, что новостей от Гро Леона она дождется не раньше, чем через два-три дня, и потому решила в эту ночь не думать ни о чем, кроме карнавала.
– О… добрый вечер, миледи!
– Добрый вечер, ваша милость!
Зефирина не могла удержаться от смеха. Фульвио и Мортимер неплохо подготовили свой сюрприз. Оба были одеты совершенно одинаково, в костюмы лесных королей и венки из зеленых веток. А так как они оказались одного роста, то в масках Зефирина не могла различить, кто из них князь, а кто лорд, если только они не подавали голос.
На Капитолии зазвонил колокол, объявляя начало карнавала в городе.
– Вашу руку, мадам! – произнес голос Фульвио.
– О… Не подарит ли мне ваша милость первую павану?
Кажется, Мортимер оправился от охватившего его волнения.
Вместе с двумя своими кавалерами Зефирина направилась к карете, запряженной шестеркой белых лошадей, украшенных по случаю праздника.
Фульвио наклонился к жене:
– А что, если нам обоим заключить мир на время карнавала?
– Мир на три…
– Нет, у нас карнавал длится одиннадцать дней, – сообщил твердо Фульвио.
Зефирина не успела ответить. Лакеи помогли ей подняться в карету. Фульвио и Мортимер заняли места по обе стороны своей дамы.
Кучер хлестнул лошадей.
Факельщики побежали впереди лошадей.
Поначалу Зефирина пыталась не поддаваться настроению, царившему на улицах, но ее хватило ненадолго.
Как только на Капитолии зазвучал колокол, весь Рим ринулся на улицы.
На одиннадцать дней в городе воцарился праздник.
Охваченная всеобщим безумием, Зефирина включилась в битву конфетти, отзывалась на крики и взрывы смеха и всеобщей радости, охватившие весь город.
– О… красавица, поехали с нами!
Обычно флегматичный Мортимер совершенно преобразился при виде множества хорошеньких женщин, восседавших на праздничных колесницах, украшенных зеленью и цветами.
Огромная толпа продвигалась вслед за экипажами и всадниками. Множество любопытных смотрело на всю эту толчею из окон домов, приветствуя проезжавших в каретах знатных синьоров. Высунув голову из кареты, Зефирина смеялась, махала рукой и думала:
«Они все сумасшедшие, эти римляне!»
Сатиры, мавры, дервиши в чалмах, турки, короли со скипетрами в руках, ненастоящие нищие, моряки, маски комедии дель арто – «убийцы», арлекины, Пьеро, адвокаты, пульчинеллы, женщины, переодетые в мужчин, и мужчины, переодетые в женщин, короче, годились любые костюмы, кроме монаха, монахини и священника.
– Здесь что же, все жители наряжаются в дни карнавала? – спросила Зефирина.
– Да, милая дама, за исключением церковников, евреев и куртизанок, – пояснил Фульвио.
– Но это же несправедливо. Почему они не имеют права на это, как все остальные?
– Потому что так принято. Довольно вам, наконец, пытаться переделать весь мир, резонерка вы этакая.
И Фульвио насыпал горсть конфет в руку Зефирины.
Их лошади с трудом пробирались по запруженным улицам. На карету сыпался град мелких шариков. Это были «пуццолана», кусочки вулканической породы, обмазанные гипсом и беленные известью, которыми кидались друг в друга возбужденные люди.
Фульвио протянул Зефирине картонный рожок, чтобы она могла защитить свое лицо в маске от этой «картечи».
И вдруг Зефирина вздрогнула.
В черных носилках, которые несли четыре янычара, сидела женщина, лицо которой скрывала маска Медеи.
Зефирина почувствовала, что женщина в маске пристально всматривается в нее. Молодая женщина скорее всего не обратила бы внимания на эту Медею, если бы не маленький человечек, высунувший вслед за незнакомкой голову.
Карлик, лицо которого также было в маске, швырял из носилок вонючие шарики, и толпа вокруг хохотала.
«Каролюс… донья Гермина…» – прошептала Зефирина.
Она забилась в глубь кареты. Все-таки глупо бояться. Ведь она в маске. Если эта «Медея» и была доньей Герминой, проклятая негодяйка не могла ее узнать.
Фульвио и Мортимер не заметили ее паники. Да и потом, они уже подъезжали ко дворцу княгини Каролины Бигалло.
Лакеи в богатых, голубых с серебром ливреях торжественно выстроились плотной стеной вдоль всей мраморной лестницы, освещенной факелами. Сверху донизу расстилалась ковровая дорожка, по краям которой стояли кадки с миртовыми и апельсиновыми деревьями.
– Вон Колонна… и Орсини… – сообщил Фульвио, указывая на почти по-королевски роскошные упряжки двух соперничающих семейств.
Князь Колонна был одет в костюм галла, а Орсини – в афинянина.
Зефирина знала, что около тридцати семейств, еще с раннего средневековья ввязавшихся в политическую борьбу, составляли бесспорную элиту римской аристократии. И в числе первых следовало назвать семейства Колонна и Орсини, которые прибыли в этот вечер на бал в сопровождении целой армии охраны и солдат. Кроме них, были также Савелли, Конти, Корсини, Дориа, Боргезе, Массимо.
Как это было принято в дни карнавалов, никто из слуг не объявлял имен подъезжавших гостей. Поэтому хозяйке дома предстояло угадать или ошибиться в тех, кто скрывается под маской.
– Добрый вечер, Каролина…
Не пытаясь изменить свой голос, Фульвио склонил голову, увенчанную венком лесного короля. Княгиня Бигалло ответила чуть слышно:
– Фульвио, дорогой… Как я рада принять вас у себя вместе, как я понимаю, с княгиней Фарнелло!
Черные глаза Каролины пытались сквозь маску угадать лицо Зефирины. Зефирина, войдя во дворец, оставила, в соответствии с местным обычаем, свою подбитую мехом накидку в руках у Паоло. Каролине Бигалло пришлось удовлетвориться созерцанием лишь груди, талии и рук Зефирины.
«Шлюха… дрянь… хоть бы ей стать горбатой!» – клокотало в душе у Каролины, обнаружившей, что соперница красива. Но вслух, взяв себя в руки, она сказала:
– Мне так хочется стать вашей подругой, княгиня Фарнелло. Вы знаете, Фульвио мне как брат… Он от меня ничего не скрывает.
Зефирина, несмотря на «любезность» хозяйки дома, почувствовала в ее голосе желчь. И, опустившись перед ней в реверансе, ответила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96