– Хорошо, но что же особенного в этой старой Херонской Зогар? – спросил Иннес, подавляя зевок.
– Честно говоря, я сам никогда ее не изучал. Я бизнесмен, редкие книги – мое ремесло, но не страсть. У меня нет ни должного образования, ни интереса к такого рода теоретическим изысканиям. Но мой отец, который изучает каббалу почти тридцать лет, скажет вам, что, по его глубокому убеждению, если успешно расшифровать эту книгу, она поможет познать тайны творения, идентичность Создателя и точную природу отношений между нами.
– М-м-м. Завышенные надежды, – пробормотал Иннес.
– Но до сих пор это никому не удавалось, – уточнил Дойл.
– Для меня все это: тайна творения и прочие премудрости – китайская грамота, – признался Штерн. – Мне только и объяснили, что среди единоверцев моего отца принято считать, что Зогар содержит откровения, дающие ключ к тайному смыслу Торы… тогда как Тора предположительно представляет собой непосредственную запись наставлений, полученных Моисеем лично от Господа на горе Синай.
– Вы говорите – «предположительно».
– Как вы точно заметили, мистер Дойл, я по характеру и склонностям ни в малейшей степени не являюсь религиозным человеком. Если существует всемогущий, всеведущий Бог и если в Его намерения входило то, что человек разгадает загадку Его собственного творения, то сильно сомневаюсь, чтобы Он пошел на все эти ухищрения и спрятал ключ к разгадке величайших тайн бытия на заплесневелых страницах старой книги.
– Книги, из-за которой тем не менее, вы полагаете, кто-то хочет вас убить.
– Знаете, хотя я и позволяю себе сомневаться в мистической ценности этой книги, земной ценности она определенно не лишена: перед тем как вступить во владение, мы застраховали Херонскую Зогар в Лондоне у Ллойда на сумму в двести пятьдесят тысяч долларов.
– Невероятно! – хмыкнул Иннес. – И кто же заплатит за книгу такую сумму?
– В мире есть частные коллекционеры, которые сочли бы ее бесценным дополнением к своей библиотеке, – пояснил Дойл. – Люди, для которых деньги – не проблема и которые вполне могли бы заказать кражу такого экспоната.
– Заказать кражу? Что за вздор! Кому?
– Ну, естественно, ворам.
«Боже милостивый, какую же тупость демонстрирует порой этот мальчишка».
– Вы уже добрались до корня моих опасений, мистер Дойл, – сказал Штерн. – Как я и говорил, ни мой коллега, ни я – его, кстати, зовут Руперт Зейлиг, он управляет европейскими банковскими счетами и работает отдельно от нашего лондонского офиса – не можем привести прямые доказательства того, что за нами следят. Но с тех пор как мы с книгой прибыли в Лондон, мы оба испытывали жуткое ощущение постоянной слежки. Это ощущение продолжало усугубляться, когда мы направились в Саутгемптон и поднялись на борт «Эльбы». Я не знаю, как еще описать его: мурашки, бегающие по позвоночнику, слабые, почти за пределами слышимости звуки, стихающие, стоит остановиться и насторожиться, тени, которые замечаешь, неожиданно повернувшись, хотя они тут же исчезают из поля зрения….
Мне знакомо это ощущение, – кивнул Дойл.
Прямо как духи вроде тех, которых вызывали на сеансе, – заметил Иннес.
– Совершенно верно. Не знаю, как вас, но меня это сегодняшнее представление напугало, – признался Штерн. – Как уже говорилось, я не склонен к мистике, но у меня почему-то возникла уверенность в том, что увиденное сегодня и вся эта история со слежкой каким-то образом связаны. Я считаю себя приверженцем логики, мистер Дойл, тем не менее вынужден это сказать, хотя тут, конечно, никакой логикой и не пахнет. Надеюсь, что ничего более нелогичного вам от меня услышать не придется.
Дойл почувствовал, что его отношение к Штерну смягчилось: после того как молодой человек освободил себя от первоначального бремени недомолвок, его честность, скромность и ум не могли не вызвать расположения.
– Когда подобное чувство возникает на глубинных уровнях интуиции, я советую не игнорировать его.
– Вот почему, когда капитан сказал, что не может нам помочь, я обратился к вам: я читал в газетах о том, как вы помогли полиции в ряде таинственных случаев. Вы также поразили меня как человек, который не боится постоять за то, во что он верит…
– Мистер Штерн, где сейчас находится ваш экземпляр Зогара?
– Под замком в трюме корабля. Я проверял ее сегодня днем.
– А ваш спутник, мистер…
– Мистер Зейлиг. В нашей каюте. Как я уже говорил вам, обеспокоенность Руперта относительно нашей безопасности еще сильнее моей. С тех пор как мы отплыли, он отказывается выходить на палубу с наступлением темноты…
Иннес презрительно, в лучших традициях королевских фузилеров, хмыкнул – но тут же спохватился, поняв неуместность такой реакции, и сделал вид, будто на него напал кашель.
– Должно быть, – пробормотал он, – мне попалась подушка, набитая гусиными перьями.
– Может быть, нам стоит побеседовать и с мистером Зейлигом, – сказал Дойл, не удостоив Иннеса даже сердитым взглядом.
Лайонел Штерн тихонько постучался в дверь своей каюты – три быстрых удара, потом два коротких. Иннес был поражен отсутствием роскоши в этой каюте второго класса, но решил, что такое наблюдение лучше всего оставить при себе.
– Руперт, Руперт, это Лайонел.
Никакого ответа. Штерн озабоченно посмотрел на Дойла.
– Спит? – спросил Дойл.
Штерн покачал головой и постучался снова.
– Руперт!
По-прежнему никакого ответа. Приложив ухо к двери, Дойл услышал негромкий скрип, за которым последовал легкий щелчок.
– Ваш ключ?
– Остался в каюте… – Штерн пожал плечами. – Мы решили, что лучше не ходить по кораблю с ключом.
Иннес закатил глаза.
– Нужно позвонить стюарду. – Дойл посмотрел на брата. – Иннес?
Тот вздохнул и неспешно двинулся по коридору в поисках стюарда, полагая, что в столь неаристократических местах судна таковые едва ли обитают.
Лайонел подергал за дверную ручку.
– Руперт, пожалуйста, открой дверь!
– Говорите тише, мистер Штерн. Я уверен, что оснований для тревоги нет.
– Вы сами сказали, чтобы я прислушивался к интуиции.
Он забарабанил кулаком в дверь.
– Руперт!
Иннес вернулся со стюардом, который сначала выслушал торопливое объяснение и лишь затем вынул из кармана специальный универсальный ключ. Дверь, однако, приоткрылась лишь на шесть дюймов: изнутри была наброшена цепочка.
Стюард начал было объяснять, что цепочку может убрать только тот, кто находится внутри, но тут Дойл изо всех сил ударил в дверь сапогом. Цепочка порвалась, дверь распахнулась.
Каюта оказалась длинной и узкой, с двумя, одна над другой, койками у левой стены, освещенная светом из иллюминатора над умывальником, расположенным напротив входа.
Руперт Зейлиг лежал на полу, вытянув ноги и сжав в кулаки руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123