ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

По мере того как сознание Дени зрело и застенчивый ребенок превращался в один из величайших умов мира, Роги начал испытывать к нему страх — хотя любовь от этого не убывала. И особенно он боялся слияния с ним в метаконцерте. Конечно, сознательно Дени никогда бы не причинил вреда любимому приемному отцу, но его сознание было таким мощным, таким иным, что Роги продолжал бояться вопреки рассудку.
И сейчас он боялся отчаянно.
И его метапсихические экраны оставались неубранными. Он бросил вызов Дени в последнюю секунду, отказался от сцепления, и тот был вынужден завершить конфигурацию без него. Роги смутно ощущал метаконцерт где-то рядом, занятый той таинственной деятельностью, которой руководил Дени. И вдруг он почувствовал, что нечто бесформенное смотрит на него.
Не Дени. Не Виктор. Никто из стоящих вокруг кровати, никто из известных Роги личностей.
Нечто иное следило за ним из глубин огромной психопропасти, нечто жуткое, вобравшее в себя зло, какого прежде он и вообразить не мог. Роги знал Кирана О'Коннора и Виктора Ремиларда, два самых порочных сознания, когда-либо порожденные человечеством, но это нечто было еще хуже. И оно притягивало его.
«Кто ты?» — спросил Роги.
И оно ответило: «Я — Фурия».
«Откуда ты?» — спросил Роги.
Я ниоткуда. Я — Неизбежность.
Что… что тебе нужно?
И оно ответило: «Вы все».
Сознание Роги завопило от ужаса и омерзения. Он словно бы услышал смех — на этот раз знакомый. Смех Виктора. Роги снова закричал, прося, моля Дени — ну, хоть кого-то, кого-то! — прийти ему на помощь. Но Дени словно бы исчез, и сознания, которые он так искусно сплел вокруг себя, тоже исчезли.
«Мне нужна ваша помощь, — сказала Фурия, притягивая его. — Я для начала я возьму тебя. Глупый, ущербный старый Роги! Ты надеешься остаться в стороне? Но и от тебя мне будет польза».
Так не будет! Не будет!..
Теперь истерически смеялся уже Роги, и ужас заключался в том, что Фурия взревела и беспросветность психической бездны озарилась алым сиянием, которое становилось все ярче, ярче, сгущаясь в багряную сферу, парящую в неизбывном мраке.
«Он мой , — сказал новый голос. Знакомый голос. — Роги ты не получишь. Делай, что должна делать, но с другими — не с ним».
Багряная сфера продолжала парить, обретая плотность, светясь еще ярче, и Роги словно бы узнал ее. Каким-то образом он уцепился за нее, и она увлекла его из бездны все выше, выше, все дальше от психочудовища, чье имя — Фурия, назад, в привычную реальность…
…Спальня. Северен и Сесилия склоняются над неподвижным телом: она нащупывает пульс, он оттягивает веко, открывая расширенный бездонный зрачок. Дени на коленях, склонив голову, касается ладонями укутанных ног трупа и плачет. Поль с Адриеном у мониторов, прежние зеленые сигналы на них стали красными. Анн стоит в стороне, ее лицо окаменело. Катрин, Тереза и остальные женщины, собравшись тесным кружком, возбужденно шепчутся. Филип, Морис и Бретт обмениваются растерянными взглядами.
Внезапно сквозь закрытую дверь до Роги доносится детский крик.
И этот звук выводит его из шока, он бросается к двери, распахивает ее — и замирает.
В вестибюле на восточной ковровой дорожке лежат навзничь три трупа: Ивонны, Луи и Леона. Искаженные лица, широко раскрытые глаза.
Из дверей спальни напротив на них в растерянности смотрела миссис Гилберт, медицинская сестра, а двухлетний малыш у нее на руках отчаянно вырывался и кричал.
Рука Роги машинально опустилась в карман брюк, где всегда лежало кольцо с ключами и брелоком — шариком из красного стекла. Его сильные пальцы сжались, обхватив маленькую алую сферу.
«Все в порядке , — сказал Роги Марку на персональной волне. — Его больше нет».
И мальчик оборвал свой крик. Весь красный, взлохмаченный, судорожно всхлипывая, Марк протянул руки к старику. Роги взял его из рук медсестры, прижал кудрявую головку к груди и побежал вниз.
3
Оканагон — Земля
24 августа 2051
Его вызвали.
Принудили. Его, не поддающегося принуждению!
Ничего конкретного, как, например, вызов по личной телепатической волне. Нет, чистейшее принуждение, ноющее, болезненное побуждение, которое не имело ничего общего с обычными процессами его мощного, упорядоченного молодого сознания. Его угнетало ощущение, что мать на Земле, отделенная от него расстоянием в 540 световых лет, находится в опасности, что некто или нечто стремится причинить ей непоправимый вред. И только он, Марк Ремилард, может ее спасти.
Это шло вразрез со всякой логикой, а он организовал свою жизнь так, чтобы подавлять в себе все капризные, интеллектуальные аспекты человеческой психики. Когда чувство все-таки прорывалось, он воспринимал это как личное поражение и, тщательно анализируя случившееся, старался восстановить самоконтроль, чтобы в следующий раз снизить свою податливость. Но почему-то, когда дело касалось его матери, эмоциональные всплески оказывались слишком упорными. Странно, что он продолжает ее любить с такой нерассуждающей нежностью, несмотря на ее доброжелательное равнодушие. Никакие метасозидательные пересортировки и переключения не помогли ему преобразить сыновью привязанность к Терезе Кендалл во что-нибудь более безопасное…
С отцом это ему удалось гораздо лучше. Поль уже не мог причинить ему боли или даже вывести из равновесия. Так почему же, спрашивал он себя, отношение сына к матери не поддается рационализации так же легко? Досадно, а в теперешней ситуации, подсказывала ему интуиция, даже опасно.
Но интуиция также часто бывает алогичной.
Марк попытался установить связь с матерью, но обнаружил, что она поставила непроницаемый психоэкран. И ему пришлось вызвать ее с Оканагона по подпространственному коммуникатору, словно он был метапсихический малыш или даже неоперант.
Когда он соединился с ней, Тереза весело заверила его, что все в полном порядке. Она сказала, что скучает без него, как и без остальных троих детей, отправившихся в свои летние путешествия. Но скоро они снова будут вместе, а она чувствует себя очень хорошо, и так не похоже на Марка поддаваться гипервоображению… А он совершенно уверен, что не подхватил каких-нибудь экзотических микробов?
Он заверил ее, что пройдет проверку, сухо извинился, что потревожил ее.
Она ласково засмеялась: переходный возраст, несомненно, нелегок даже для юного операнта класса Великого Магистра вроде него. Она еще раз сказала, что любит его и что дома, на Земле, все идет хорошо, а затем отключила связь.
Марк не мог решить, солгала ли ему мать или нет. Мысль о том, что в скверных ощущениях повинен переходный возраст, он отверг сразу: гормональная секреция у него была совершенно нормальной для тринадцатилетнего мальчика, и он не сомневался, что она, как и остальные функции его организма, полностью подчинена его самовоздействующим метаспособностям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139