Мне никогда раньше не приходилось столько бегать, тем более когда под ногами вместо твердых булыжников – упругая почва. Я пыхтела позади Марьетты, приотстав на несколько шагов, а она, более быстроногая, уже достигла кромки леса и вскоре скрылась среди буйно разросшейся зелени, похожей на живую стену.
Мои глаза не сразу привыкли к полумраку. Я потеряла Марьетту из виду и шла на звук ее шагов. За деревьями мне почудились силуэты людей. Когда я оправилась от замешательства и присмотрелась повнимательнее, то увидела невдалеке некоего дворянина с двумя слугами. Марьетта сломя голову неслась к нему, простирая руки. Незнакомец вышел на прогалину, где солнечные лучи пробивались сквозь густой полог ветвей. Я разглядела у него черные волосы и румяные щеки, пухлые губы и горящие глаза. Он вполне мог служить натурщиком для одной из картин Себастьяно Риччи, изображающих древних богов.
Человек обнял Марьетту, и тут она обернулась ко мне, взглядом словно бы прося у меня поддержки.
Я же от зависти и недоверия только покачала головой.
– Делай что пожелаешь, Марьетта! – крикнула я ей. – А я умываю руки!
С этими словами я отвернулась и поспешила дальше в чащу.
Я попала в лес впервые в жизни (разумеется, подумалось мне, если я случайно не родилась на материке и меня еще младенцем не несли через лес). Здесь было и страшновато, и красиво одновременно; к тому же вид хорошенькой Марьетты в объятиях красавца дворянина забавно взбудоражил мое восприятие.
Зрение и обоняние приобрели невиданную остроту; казалось, я слышу, как дышат листья, как снуют по веткам птички и разные мелкие букашки. Конечно, в Библии попадались упоминания о лесах и оазисах – и, как любая воспитанница Пьеты, я провела немало времени под двумя скрюченными гранатовыми деревьями и пальмой, что росли в нашем дворе, – но я понятия не имела, что большие скопления деревьев столь чудесно пахнут. Листва и кора, их испарения наполняли воздух ангельским благоуханием.
Я действительно была уже не прочь облегчиться, но боялась, как бы Сильвио не застал меня в неподходящий момент. Выйдя на полянку, я решила остановиться и подождать его. Помню, что в тот момент меня мучила мысль, водятся ли на Торчелло львы или другие твари, которые с удовольствием полакомились бы мной. Я вознесла молитву Богородице, прося у нее защиты. Меж тем Сильвио, очевидно, задерживался, поэтому я отыскала укромный кустик и присела, расправив вокруг юбки. Следя, чтобы струя не попала мне на башмаки, я вдруг рассмеялась – настолько приятно было здесь мочиться, среди стволов и зелени, росы и цветов.
Едва я успела поддернуть панталончики, как рядом раздались чьи-то торопливые шаги. Обернувшись, я увидела подбегающего Сильвио, с раскрасневшимся и слегка встревоженным лицом.
– Я уже думал, что тебя слопал лев!
Засмеявшись, я побежала ему навстречу – признаться, мне стало как-то не по себе. Я обвила его руками – ну да, это был он, только все еще одетый женщиной, – и положила голову ему на плечо.
– Я так рада, что ты меня отыскал! – призналась я и следом прошептала: – А что, здесь есть львы?
– Я вырос в той же самой каменной душегубке, что и ты, сестренка, и слышал те же самые истории. В Древнем Риме, думаю, львы были.
– Пошел этот Древний Рим ко всем чертям! – Не помню в точности, какое ругательство у меня тогда вырвалось. – Скажи лучше, что тебе удалось узнать о медальоне! Говори скорей, Сильвио, пока нас кто-нибудь не застукал!
– Или не сожрал!
– Брось свои шуточки!
Я взяла его руки в свои и только в этот момент разглядела, какие тонкие и длинные у него пальцы. Мне вдруг показалось страшно несправедливым, что мальчикам в Пьете не позволяют учиться музыке.
– А я думал, тебе нравится, как я шучу. – Он потянул меня вниз, и мы оба уселись на траву, соприкасаясь коленками. – Вот что я выяснил, Аннина…
Я прикрыла глаза и взмолилась Богородице, чтобы новости, которые принес Сильвио, были желанными для меня.
– Этот медальон оставили в заклад одному ростовщику из гетто, в Banco Giallo.
– Куда обычно обращается фон Регнациг?
– Да. В гетто всего три ломбарда; они называются по цвету расписок, которые там выдаются: красных, зеленых и желтых – R?sso, V?rde и Giallo. Все вельможи захаживают туда.
– Не тяни!
– Я не тяну. Медальон изначально заложили под ссуду – обычное дело. Его не так давно принес какой-то молодой господин: видимо, вконец поиздержался. Он был в маске и имени своего не назвал. А потом явилась дама, zentildonna. Это была его родственница; она выплатила заем и забрала медальон.
– Ради всего святого, кто эта дама?
– Она тоже была в маске, – покачал головой Сильвио. – Ростовщик смог сказать только, что, судя по ее голосу, эта особа достаточно молода, хотя и не юная девушка. Так вот, она выкупила залог и заплатила немного сверху – для того, чтобы медальон доставили тебе. И подчеркнула, что сделать это надо скрытно. Ростовщик пообещал, что найдет способ.
Важность этой новости крайне взволновала меня – знатная дама! Правда, потом я поняла, что ничуть не приблизилась к разгадке, кем могла быть та незнакомка и где ее искать.
– И он больше ничегошеньки тебе не сказал? Бедняга Сильвио, вот тебе и вся награда за труды!
Наверное, в моем голосе вместо благодарности сквозила досада.
Он снова помотал головой, но прибавил:
– Есть еще кое-что…
– Ну?!
Он взял мои руки в свои и поцеловал их.
– Тут мы должны продвигаться осторожно, милая моя Аннина, потому что не только твое будущее, но, возможно, и мое тоже зависит от наших действий. – Он посмотрел мне прямо в глаза. – Та дама обмолвилась ростовщику, что ей его рекомендовали как человека порядочного и честного.
– И что мне это дает?
– Видишь ли, рекомендовала его Ревекка.
После этого мы не стали дольше задерживаться. Сильвио пообещал выпытать у Ревекки как можно больше и, пока его не хватились, убежал к остальным слугам, которых Фоскарини отправил обслуживать пикник.
Я же что было духу припустила к башне и вскоре уже входила в старинную церковь, где гулко отдавался голос нашей провожатой и слышались перешептывания моих неугомонных подружек – они, без всякого сомнения, с большей охотой погуляли бы на свежем воздухе.
Затесавшись в задние ряды, я старалась унять дыхание и делала вид, что внимательно выслушиваю пространные объяснения по поводу мозаики на дальней стене, представлявшей картину Страшного суда. Вверху ее помещались адские муки, слева внизу – праведники, а в правом нижнем углу – грешники. Мне показалось, что это изображение как нельзя лучше живописует мое положение.
– Где ты была? – прошипела мне на ухо Бернардина. – И где эта шлюха Марьетта? Ла Бефана уже спрашивала про вас обеих!
– Ходила по большой нужде.
– А ее взяла задницу подтирать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72