Затем Макклатчен дал мне сдачи. Разница между нашими ударами заключалась в реакции: на мои удары ее не было, на его – была. Он выглядел так, как будто был готов простоять под моим натиском как минимум неделю, и единственное, чего ему не хватало, это картофельных чипсов и, возможно, видеомагнитофона. В то же время от его ударов моя голова так поворачивалась, что я видел стену за своей спиной.
– Смотри на него! – кричал Раф.
Но как смотреть на парня, когда каждый раз, как ты поворачиваешься к нему лицом, он снова заставляет тебя чесать подбородком лопатку?
После первого раунда Раф прошептал:
– Врежь ему левым хуком, – улыбнулся и похлопал меня по плечу, как будто был на моей стороне.
Потом он подошел к Брэду, улыбнулся и похлопал его. Неужели он думал, что я этого не вижу? Наверное, он говорил Макклатчену, что я собираюсь достать его левым хуком.
Во втором раунде Макклатчен дал мне возможность пару раз попасть себе по корпусу, но я быстро утомился и повис на канатах. У меня совершенно сбилось дыхание, бицепсы свело, а голени налились свинцом. Я попытался стряхнуть пелену разума и накачать в мозг туман, но приходилось помнить слишком о многом. Один раунд расшатал мне нервы, два – лишили всех сил.
Раф порекомендовал мне бегать по утрам, чтобы увеличить выносливость сердечно-сосудистой системы. Я бегал примерно неделю, но стал очень быстро уставать на тренировках. Я переживал, что не смогу выступить. До поединка оставалось всего одиннадцать месяцев, поэтому я бросил пробежки и сосредоточил усилия на тренировках в зале. Мы работали «по телу»: это был такой вариант тренировочного бокса, когда Макклатчен не мог ударить меня по голове. Работа по телу шла неплохо. Я получил пару ударов и умудрился провести пару-тройку (ладно, только пару) финтов.
Раф и Макклатчен собирались на ежемесячный любительский турнир в Марубра, и я увязался с ними. Я никогда не был на любительском боксе и представлял его себе как эдакий суетливый поединок с участием таких же целеустремленных, но безнадежных бойцов, как и я. На самом деле это, скорее, выглядело как встреча подтянутых, быстрых и молодых парней, вышибавших друг из друга дерьмо. Каждый бой заканчивался нокаутом, но никто не хотел сдаваться. Особенно старались два полутяжа. Я продержался бы против них около двух секунд, а может быть, и меньше. Меня порадовало, что я был не в полутяжелом весе.
Раф достал бланки заявок на участие в любительском поединке со списком весовых категорий. Я не был ни громилой, ни карапузом, поэтому считал, что окажусь где-то в середине. Последний раз, когда я вставал на весы, они показывали восемьдесят один килограмм. Средний вес – семьдесят один – семьдесят пять килограммов. Тогда кто же я? Ага, вот оно – в самом низу списка: тяжелая весовая категория – восемьдесят один – девяносто один килограмм. Я не мог поверить своим глазам. Только потому что я любил пиво и гамбургеры, мне пришлось бы сражаться против Майка Тайсона. Я спросил Рафа, как так могло получиться, что я оказался тяжеловесом.
– Понимаешь, – сказал он, – та моча, которую ты пьешь, собирается в ногах, и поэтому у тебя такая большая задница.
За всю историю бокса было очень немного жирных, плохо подготовленных боксеров, которые смогли добиться успеха. Я понимал, что мне следовало меньше есть и больше тренироваться, поэтому вместо завтрака начал поднимать тяжести. Отказ от утреннего приема пищи не дал ничего, кроме головной боли, тогда я стал очень поздно ужинать в надежде, что какое-то количество пиши все еще останется в моем желудке к следующему утру. Ночное пищеварение лишило меня сна, что еще больше ухудшило самочувствие. Я зациклился на своих килограммах и спрашивал всех знакомых, сколько те весили, а иногда даже требовал, чтобы они измерили окружность талии.
Макклатчен участвовал в одном из боев, которые Раф регулярно организовывал в «Марриквиль-Таун-Холл». Один из поединков окончился массовой потасовкой, но я пропустил все веселье, потому что был вместе с Ди во вьетнамском ресторане «Бэй Тин» и делал все возможное, чтобы перейти в еще более тяжелую весовую категорию.
Для Брэда Макклатчена эта ночь стала особенной. Его имя было где-то в самом низу таблицы, едва различимое за номером лицензии его промоутера, но один из участников не явился на соревнования, и Раф понял, что Макклатчен может подняться немного выше и сразиться с местным любимцем Коном Пэппи.
Кон был жилистым лысеющим австралийцем греческого происхождения с улыбкой, напоминавшей Парфенон. Он впрыгнул на ринг кувырком. Макклатчен был шире в плечах, ниже и совсем не улыбался. Он молча пролез сквозь канаты и посмотрел на мат.
Кон сражался в очень быстрой, скользкой манере, он никогда не стоял на одном месте подолгу, в него было крайне трудно попасть. Макклатчен двинулся на него тяжелой поступью, стараясь изо всех сил достать соперника короткими, мощными ударами справа, но Кон постоянно оказывался то сбоку, то совсем близко от него. Бой продолжался все четыре раунда, но Макклатчен признал поражение уже после второго. Перед тем как рефери огласил имя победителя, Кон перекувыркнулся еще раз.
Казалось, что на Макклатчена этот опыт не произвел особого впечатления. Он несильно пострадал, не выглядел разочарованным или даже усталым. Изменилась только его речь, он стал разговаривать как спортсмен:
– Кон довольно быстро перемещался. Он очень опытный. Это было очень полезно для меня. Я чувствую себя неплохо.
Кон заглянул в раздевалку и обнял Брэда, его просто переполняло чувство симпатии к бывшему оппоненту и всем остальным. Он сказал:
– Что было – то прошло, в мире довольно насилия. Лично я не имею ничего против тебя, я не желаю тебе или кому-нибудь зла.
Пэппи дал мне визитку и сообщил, что работает еще и тренером, а потом ушел сквозь толпу, пожимая всем руки и спрашивая, понравился ли бой.
Вернувшись в зал, Раф не вспоминал о поражении Брэда и занялся своим любимым делом – издевательствам над боксерами во время спарринга.
Я сверился с мировыми стандартами и выяснил, что на профессиональном уровне я не считался бы тяжеловесом. Моей весовой категорией стала бы полутяжелая, приставка «полу-» сразу настраивала на расслабленный лад, как будто в этом весе боксеры неспешно перемещались по рингу и изредка останавливались, чтобы отправить в сторону соперника медленный, несильный удар. Я начал отрабатывать такие несильные удары на груше. Она медленно отклонялась и возвращалась в исходное положение.
Когда я начал тренироваться, мы с Ди жили в Редферне, в новом многоквартирном доме, не без помпы называвшемся «Виндзорские меблированные квартиры». В ту пору Редферн еще находился в переходном состоянии между свалкой, которой он был раньше, и пригородом для среднего класса, которым он еще не стал, и это было неплохо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88