Именно такой человек и был мне нужен.
Свой первый визит в «Виндзорские квартиры» Кон нанес, держа в руке чемодан, полный инструментов, какими нацистские доктора обмеряли еврейские черепа. Он немного потыкал ими в мое тело, после чего объявил, что у меня имеются двадцать три лишних процента жира – «пограничное ожирение».
С Коном было здорово бегать, потому что он не замолкал ни на минуту. Он фонтанировал историями разного свойства, неожиданными суждениями и боксерскими легендами. Еще он научил меня нескольким мудрым греческим пословицам, например: «Испанцы бросают дерьмо в море и потом забирают его с солью» (к сожалению, ни одна из них мне так и не пригодилась). В большинстве историй Кона он сам оказывался основным действующим лицом, местом действия чаще всего становился юго-восточный Лондон, где он начинал свою боксерскую карьеру. Это были рассказы о жестокой жизни в мире бокса, где доминировали выходцы с Востока, но Кон неизменно выходил победителем.
– Ты и я – мы не такие уж и разные, – однажды сказал он мне. Я подумал, что наверное, так оно и было: мы оба поздно начали заниматься боксом. Так же как и он, я встретил сильное сопротивление, и, быть может, однажды моя судьба так же круто переменится, стоит только мне ступить на ринг.
Но он имел в виду несколько другое:
– Мы оба лысеем.
Мы вместе бегали по утрам, тренировались на ринге в местном спортивном зале. Однажды утром Кон принес что-то вроде доспехов.
– Так ты сможешь бить меня, а мне не будет больно, – пояснил он.
Доспехи – большая ребристая клетка – защищали его от талии до груди.
– Нагнись и врежь мне апперкот, – приказал он. Я послушался и ударил его в пах.
Кон набрал побольше воздуха, отвернулся от меня и замер, как скульптура. В тот раз он установил собственный рекорд по продолжительности молчания.
Кон и Раф обходились мне в сто двадцать долларов еженедельно. С другой стороны, я здорово экономил на сигаретах и не смел даже думать о пиве вечером перед тренировкой Кона – иначе я не смог бы встать утром. Усиленные занятия приносили плоды, мои мышцы приобрели форму, поэтому, когда Раф выставил меня поработать по телу против какого-то английского парня, я чувствовал себя довольно уверенно.
– Работай прямым, Марк, – кричал Раф.
Поскольку мы были тезками, то одновременно выполнили его команду, в результате чего наши прямые встретились на середине.
Я походил вразвалочку по рингу с защитой, открытой так же широко, как дикие глаза Марка. Положив пару хромых кистевых ударов, я выдохся. Неужели мне не суждено стать хоть чуточку выносливей?
Мы сблизились и вошли в клинч. Внезапно в моей грудной клетке раздался какой-то звон, и я, распрямившись, отскочил. Так мне сломали нижнее ребро. Выздоровление после этой травмы я отметил растяжением связок кисти. Я был готов сдаться. В мои первоначальные намерения входило провести бои с несколькими великими австралийскими боксерами – Джеффом Фенечем, Джеффом Хардингом, может быть, с ветераном вроде Лайнела Роуза – и написать серию репортажей о различиях в их манере ведения боя и о том, что чувствуешь, когда они тебя бьют. После Цзю я утратил самообладание. Я понял, что почувствую, когда они будут меня бить: боль – но не ту, о которой мечтал. Я искал исцеляющего удара, способного уничтожить мою личность и превратить меня в нового человека, а вместо этого получал только удары в корпус, своей силой лишний раз напоминавшие, кем я был.
Я купил шину для руки и пошел к Филу Абрахаму, чтобы спросить, могу ли отказаться от выполнения задания. Он сказал, что не могу. Четыре статьи уже ушли в печать. Мне было просто необходимо продолжить.
Боль в руке означала, что надо существенно ограничить работу над ударом, поэтому я воспользовался моментом и стал работать над движением ног. Ответ пришел вместе с рекламной почтой: «Научитесь танцевать!»
«Танцевать, – подумал я, – как Мухаммед Али в Медисон-Сквер-Гарден».
«Танцевать, – подумал учитель танца, – как Поль Меркурио в «Танцзале». Каждый, кто ни разу не бывал в танцевальной студии, наверное, представляет толпу придурков, неумело шаркающих по полированному паркету под аккомпанемент визгливой королевы: «Медленно, медленно, быстро-быстро, медленно». На самом деле там собирается толпа придурков, неумело шаркающих по полированному паркету под аккомпанемент визгливой королевы: «Медленно, медленно, быстро-быстро, медленно».
Я пошел туда вместе с Ди, которая обожала танцевать. Для меня это была одна из тех неизбежных попыток наконец-то найти какой-нибудь общий интерес и «делать что-нибудь вместе». Несмотря на то что раньше я не мог уложить своих соперников по рингу на канаты, мне сразу же удалось раскидать всех своих партнерш по стенам. Это качество вместе со способностью замирать и бить не очень-то ценилось в мире танца. Я терял ритм, краснел, бурчал и ворчал, вальсировал с визгливой королевой и ненавидел танцы все больше и больше. Это было ужасной, потрясающей, страшнейшей ошибкой, но, по крайней мере, я был уверен, что меня здесь никто не знает. Вся эта история останется между мною и Ди. И вахтершей. Я не собирался писать об этом в журнале.
Во время одного из перерывов дружелюбный простоватый парень подошел ко мне и спросил:
– Это не ты пишешь для «Пентхауса» статьи про бокс?
Великолепно.
Кон зашел за мной в половине седьмого утра. По утрам у него бывали такие приступы вдохновения, что он не мог заснуть.
– Сегодня мы будем бороться, – сказал он.
Я удивился. В то утро меня очень многое удивляло.
Кон был чемпионом Австралии по борьбе. Мы пошли в зал и провели пару раундов. Это немного напоминало танец с партнером, который все время пытается вырваться – очень похоже на поведение женщин из танцевального класса. После пары раундов я пал. Мои плечи горели от непривычной нагрузки.
Спустя пару дней мы боролись еще раз. Кон обхватил мою талию, а я схватился за него. Он сделал движение, как будто хотел бросить меня, я забыл, что мне нельзя было сопротивляться, и ощутил то старое, знакомое чувство, когда кажется, что кожа движется в одну сторону, а грудная клетка в другую. Я почти услышал хруст.
Дома мы с Ди боксировали, боролись и танцевали, пока не уставали друг от друга. Я мог достичь внутреннего мира, только если бы любил или ненавидел ее, но я никак не мог решить, что же мне больше подходит. Она хотела замуж, а я не мог понять, как мы могли пожениться, если все время только и делали, что ругались – в ресторане, на улице, дома у ее матери, в постели. Она утверждала, что после свадьбы эти ссоры прекратятся. Мне казалось, что после свадьбы я буду вынужден жить с ними вечно.
– Почему мы не можем пожениться? – спрашивала она.
– Почему ты бросила меня, когда я был в Азии?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Свой первый визит в «Виндзорские квартиры» Кон нанес, держа в руке чемодан, полный инструментов, какими нацистские доктора обмеряли еврейские черепа. Он немного потыкал ими в мое тело, после чего объявил, что у меня имеются двадцать три лишних процента жира – «пограничное ожирение».
С Коном было здорово бегать, потому что он не замолкал ни на минуту. Он фонтанировал историями разного свойства, неожиданными суждениями и боксерскими легендами. Еще он научил меня нескольким мудрым греческим пословицам, например: «Испанцы бросают дерьмо в море и потом забирают его с солью» (к сожалению, ни одна из них мне так и не пригодилась). В большинстве историй Кона он сам оказывался основным действующим лицом, местом действия чаще всего становился юго-восточный Лондон, где он начинал свою боксерскую карьеру. Это были рассказы о жестокой жизни в мире бокса, где доминировали выходцы с Востока, но Кон неизменно выходил победителем.
– Ты и я – мы не такие уж и разные, – однажды сказал он мне. Я подумал, что наверное, так оно и было: мы оба поздно начали заниматься боксом. Так же как и он, я встретил сильное сопротивление, и, быть может, однажды моя судьба так же круто переменится, стоит только мне ступить на ринг.
Но он имел в виду несколько другое:
– Мы оба лысеем.
Мы вместе бегали по утрам, тренировались на ринге в местном спортивном зале. Однажды утром Кон принес что-то вроде доспехов.
– Так ты сможешь бить меня, а мне не будет больно, – пояснил он.
Доспехи – большая ребристая клетка – защищали его от талии до груди.
– Нагнись и врежь мне апперкот, – приказал он. Я послушался и ударил его в пах.
Кон набрал побольше воздуха, отвернулся от меня и замер, как скульптура. В тот раз он установил собственный рекорд по продолжительности молчания.
Кон и Раф обходились мне в сто двадцать долларов еженедельно. С другой стороны, я здорово экономил на сигаретах и не смел даже думать о пиве вечером перед тренировкой Кона – иначе я не смог бы встать утром. Усиленные занятия приносили плоды, мои мышцы приобрели форму, поэтому, когда Раф выставил меня поработать по телу против какого-то английского парня, я чувствовал себя довольно уверенно.
– Работай прямым, Марк, – кричал Раф.
Поскольку мы были тезками, то одновременно выполнили его команду, в результате чего наши прямые встретились на середине.
Я походил вразвалочку по рингу с защитой, открытой так же широко, как дикие глаза Марка. Положив пару хромых кистевых ударов, я выдохся. Неужели мне не суждено стать хоть чуточку выносливей?
Мы сблизились и вошли в клинч. Внезапно в моей грудной клетке раздался какой-то звон, и я, распрямившись, отскочил. Так мне сломали нижнее ребро. Выздоровление после этой травмы я отметил растяжением связок кисти. Я был готов сдаться. В мои первоначальные намерения входило провести бои с несколькими великими австралийскими боксерами – Джеффом Фенечем, Джеффом Хардингом, может быть, с ветераном вроде Лайнела Роуза – и написать серию репортажей о различиях в их манере ведения боя и о том, что чувствуешь, когда они тебя бьют. После Цзю я утратил самообладание. Я понял, что почувствую, когда они будут меня бить: боль – но не ту, о которой мечтал. Я искал исцеляющего удара, способного уничтожить мою личность и превратить меня в нового человека, а вместо этого получал только удары в корпус, своей силой лишний раз напоминавшие, кем я был.
Я купил шину для руки и пошел к Филу Абрахаму, чтобы спросить, могу ли отказаться от выполнения задания. Он сказал, что не могу. Четыре статьи уже ушли в печать. Мне было просто необходимо продолжить.
Боль в руке означала, что надо существенно ограничить работу над ударом, поэтому я воспользовался моментом и стал работать над движением ног. Ответ пришел вместе с рекламной почтой: «Научитесь танцевать!»
«Танцевать, – подумал я, – как Мухаммед Али в Медисон-Сквер-Гарден».
«Танцевать, – подумал учитель танца, – как Поль Меркурио в «Танцзале». Каждый, кто ни разу не бывал в танцевальной студии, наверное, представляет толпу придурков, неумело шаркающих по полированному паркету под аккомпанемент визгливой королевы: «Медленно, медленно, быстро-быстро, медленно». На самом деле там собирается толпа придурков, неумело шаркающих по полированному паркету под аккомпанемент визгливой королевы: «Медленно, медленно, быстро-быстро, медленно».
Я пошел туда вместе с Ди, которая обожала танцевать. Для меня это была одна из тех неизбежных попыток наконец-то найти какой-нибудь общий интерес и «делать что-нибудь вместе». Несмотря на то что раньше я не мог уложить своих соперников по рингу на канаты, мне сразу же удалось раскидать всех своих партнерш по стенам. Это качество вместе со способностью замирать и бить не очень-то ценилось в мире танца. Я терял ритм, краснел, бурчал и ворчал, вальсировал с визгливой королевой и ненавидел танцы все больше и больше. Это было ужасной, потрясающей, страшнейшей ошибкой, но, по крайней мере, я был уверен, что меня здесь никто не знает. Вся эта история останется между мною и Ди. И вахтершей. Я не собирался писать об этом в журнале.
Во время одного из перерывов дружелюбный простоватый парень подошел ко мне и спросил:
– Это не ты пишешь для «Пентхауса» статьи про бокс?
Великолепно.
Кон зашел за мной в половине седьмого утра. По утрам у него бывали такие приступы вдохновения, что он не мог заснуть.
– Сегодня мы будем бороться, – сказал он.
Я удивился. В то утро меня очень многое удивляло.
Кон был чемпионом Австралии по борьбе. Мы пошли в зал и провели пару раундов. Это немного напоминало танец с партнером, который все время пытается вырваться – очень похоже на поведение женщин из танцевального класса. После пары раундов я пал. Мои плечи горели от непривычной нагрузки.
Спустя пару дней мы боролись еще раз. Кон обхватил мою талию, а я схватился за него. Он сделал движение, как будто хотел бросить меня, я забыл, что мне нельзя было сопротивляться, и ощутил то старое, знакомое чувство, когда кажется, что кожа движется в одну сторону, а грудная клетка в другую. Я почти услышал хруст.
Дома мы с Ди боксировали, боролись и танцевали, пока не уставали друг от друга. Я мог достичь внутреннего мира, только если бы любил или ненавидел ее, но я никак не мог решить, что же мне больше подходит. Она хотела замуж, а я не мог понять, как мы могли пожениться, если все время только и делали, что ругались – в ресторане, на улице, дома у ее матери, в постели. Она утверждала, что после свадьбы эти ссоры прекратятся. Мне казалось, что после свадьбы я буду вынужден жить с ними вечно.
– Почему мы не можем пожениться? – спрашивала она.
– Почему ты бросила меня, когда я был в Азии?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88