Все остальные кричали громко и надрывно.
Все «останки» на территории храма «ожили» и начали передвигаться, кто как может. От «кого, чем осталось», тем и «двигали». На скотном дворе громыхали ободранные кости, в кастрюльках и на сковородках металось мясо. Даже колбаска, - и та рвалась из кладовки убежать.
Вообще-то, на мой взгляд, ситуация была не лишена юмора. Но его мало кто оценил.
«Пожар», быстро погасили. Тьму разогнали. «Останки» вернули на положенное место и даже съели, - чуть позже, когда страсти поутихли.
«Светлые» выходили из себя, пытаясь дознаться, откуда мы взяли необходимое для обряда количество «жизненоважной человеческой жидкости»? Продолжая горланить, подозреваю, они сами не верили, что у нас была возможность воспользоваться пресловутым «ведром человеческой крови». Понимали, болезные, что даже если бы мы и перебили подчистую население местных деревенек, у нас все равно не было приспособлений, позволяющих собрать у жертв требуемую «жизненоважную жидкость» горяченькой.
Да и с тем фактом, что все деревенские жители живехоньки и целехоньки, ничего поделать оказалось невозможным.
Сестры впечатлились талантом преступниц, оказавшимися способными провести ритуал высокого уровня сложности, но их «впечатленность» не смягчила наказания: меня без права помилования отправили в одиночку. Поразмыслить над плохим поведением. Я поразмыслила. Прониклась глубиной морального падения. Покаялась, как предписано уставом. И затаилась на целую неделю.
Целую неделю все в Храме происходило, «как надо» и «как положено». Воспитанницы были чистыми альфами. Но хорошее не может длиться вечно.
Весна клонилась к исходу. Дикие яблони и вишни благоухали сладко, опьяняюще. Зелень за высокими заговоренными стенами, окружившими Храм со всех сторон, вдохновляла на подвиги.
И вдохновила.
Мы сбежали.
Просто вырвались, как три обезумевших от счастья маленьких духа.
- Куда пойдем? – спросила Марилли*са, изящная брюнетка с задумчивыми глазами.
- Разве это важно? – засмеялась я, - Моей Силы не хватит, чтобы противостоять Свету. Нас быстро найдут. Так что просто – вперед! Когда не знаешь, куда ведет дорога, так даже интереснее.
День выдался солнечный и ясный. Лес казался юным, приветливым и веселым.
- Ты слышишь духов? - мечтательно щурясь, Мари тянулась руками к первоцветам, срывала их и подбрасывала оборванные лепестки в воздух. Ей казалось это романтичным. – Видишь их?
Я покачала головой:
- Нет.
- Но ведь ты – ведьма, - почти возмутилась Мари таким положением дел. - Ведьмы должны их видеть!
- А я - не вижу.
Не прошли мы и полулиги, как встретили крестьянина, направляющегося, судя по всему в «город». Мужик с ленцой нахлестывал каурую лошадку, неторопливо трусившую по узкой дорожке.
- Здорово, – поприветствовал он нас.
Девчонки испуганно притихли, бросая на меня выразительные взгляды. Так случилось, что в нашей троице роль «Верховной Жрицы» досталась именно мне. Я выполняла её с превеликим удовольствием, открыв для себя, что, оказывается, обожаю командовать.
- Здорово, добрый человек, коль в самом деле добр, - ответствовала я. – Далече путь держишь?
- Да, таки, в город, - мужик ухмыльнулся в густые, пшеничного цвета, усы. - Ярмарка там, чай. А вы, - не туды ль же торопитесь, а? Дело-то молодое, ясное. К милому дружку, чай, а?
- Подвези, коль добрый. Но учти - платить мы тебе не станем, - предупредила я.
- Да что вы? – отмахнулся мужик. - Я о том речи не веду. Забирайтесь-ка в повозку. Чего стоять? Тама вона в кульке и ядра есть, погрызите, коль зубы спортить не боитесь.
Мы упрашивать себя долго не заставили. Попрыгали за деревянные бортики тряской крестьянкой «тарантаски», запустили каждая по пятерне в указанные мужиком кульки – словом, разместились со вседоступным по местным меркам комфортом.
Ядра оказались хорошо прожаренными и вкусными.
- Вы откель? – мужик легонько тронул лошаденку вожжами, и та потрусила вперед. - От Сестер, чай?
- Догадливый, - фыркнула Айри*эт.
- Магички-то среди вас есть?
- А то?
- Это хорошо, - удовлетворенно кивнул мужик. – Хорошо. О лесах-то здешних какая дурная слава ходит! А посмотреть на него сейчас, на родимого, - весь ведь из света сделан, из чистого Света.. А стоит только чуть засумеречничать, такое выползает, спаси Ие*хи*Аль, Богиня Пресветлая и Благая! Спаси и помоги остаться в здравом разуме!
- И что же выползает? – полюбопытствовала Ари*эт. – Мертвяки, поди? Так это же банально.
- Банально, говоришь? – крестьянин недобро покосился и сплюнул. – А ты их видала, мертвяков-то? Банальных?!
- Нет, - покачала темной макушкой подружка.
- То-то и оно, - «нет»!
- А вы, добрый человек? Вы видели? - Марилли*са обожала страшные истории.
- Видел, провалиться мне в Бездну к Слепому Ткачу! Как вот тебя сейчас вижу, - видел. Двуликие прокляни на века, коли вру! – Мужик правой рукой истово очертил у себя перед носом размашистый круг. Чуть в ухо Айри*эт не заехал, та едва успела вовремя уклониться. - А дело, значится, так было. Еду я, значится, из города. Частенько я по этой дороге туда и сюда-то катаюсь, и всегда без приключений складывалось. А тем днем все шиворот на выворот шло. Вот, ну все! Я вона ещё и из-за ворот-то не выехал, а жинка-то моя, Оська, заголосила. Оно, вишь, молоко в крынке возьми – да и скисни.
- И что? – с неподдельным интересом спросила я, не умея в толк взять, какое отношения скисшие молоко имеет к будущей встрече с мертвецами, о которых, вроде как, должен пойти рассказ.
- Как это – «что»? – искренне возмутился мужик моей малограмотностью. – Оно ведь и неразумного мальцу понятно, коли молоко в крынке скисает, это значится, за порогом либо ведьма прошла, либо ещё нечисть какая. Уж удачи – не жди, не будет!
- А, - протянула я, несколько озадаченная.
- Ну, так, скока Оська не голоси, и хоть сердце у самого не на месте, а ехать, значится, надо. Запряг я, значится, мою Сив*вис, каурку вислоухую, жинке наказал, что б, ежели что, не баловала, хозяйство вела исправно и себя блюла честно
- До вашего приезда, что ль, не баловала-то? - Айри*эт, бедняжка, аж покраснела, от мужественной попытки не расхохотаться. – Горячая, знать, у тебя жинка! Ты пореже её оставляй.
Крестьянин поглядел на нас, прыскающих в кулаки, с укоризной:
- У вас, у баб, все на одно мозги налажены! Э! – погрозили нам пальцем. – Вертихвостки!
- Ты, мужик, обиды не держи, - хихикая, выдавила я, болтая ногами. – Мы ж не самом деле дурного-то, не думаем. И баба твоя, наверняка, честная да работящая. Ты дальше рассказывай.
Мужик попался не злобливый, в раз сменил гнев на милость.
- Сходил, я значится, на могилку к предкам…
- Ну, простился ты со всеми! – не удержалась Айри*эт, - Дальше то, что было?
- А дальше я, значится, как и было положено, в город поехал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Все «останки» на территории храма «ожили» и начали передвигаться, кто как может. От «кого, чем осталось», тем и «двигали». На скотном дворе громыхали ободранные кости, в кастрюльках и на сковородках металось мясо. Даже колбаска, - и та рвалась из кладовки убежать.
Вообще-то, на мой взгляд, ситуация была не лишена юмора. Но его мало кто оценил.
«Пожар», быстро погасили. Тьму разогнали. «Останки» вернули на положенное место и даже съели, - чуть позже, когда страсти поутихли.
«Светлые» выходили из себя, пытаясь дознаться, откуда мы взяли необходимое для обряда количество «жизненоважной человеческой жидкости»? Продолжая горланить, подозреваю, они сами не верили, что у нас была возможность воспользоваться пресловутым «ведром человеческой крови». Понимали, болезные, что даже если бы мы и перебили подчистую население местных деревенек, у нас все равно не было приспособлений, позволяющих собрать у жертв требуемую «жизненоважную жидкость» горяченькой.
Да и с тем фактом, что все деревенские жители живехоньки и целехоньки, ничего поделать оказалось невозможным.
Сестры впечатлились талантом преступниц, оказавшимися способными провести ритуал высокого уровня сложности, но их «впечатленность» не смягчила наказания: меня без права помилования отправили в одиночку. Поразмыслить над плохим поведением. Я поразмыслила. Прониклась глубиной морального падения. Покаялась, как предписано уставом. И затаилась на целую неделю.
Целую неделю все в Храме происходило, «как надо» и «как положено». Воспитанницы были чистыми альфами. Но хорошее не может длиться вечно.
Весна клонилась к исходу. Дикие яблони и вишни благоухали сладко, опьяняюще. Зелень за высокими заговоренными стенами, окружившими Храм со всех сторон, вдохновляла на подвиги.
И вдохновила.
Мы сбежали.
Просто вырвались, как три обезумевших от счастья маленьких духа.
- Куда пойдем? – спросила Марилли*са, изящная брюнетка с задумчивыми глазами.
- Разве это важно? – засмеялась я, - Моей Силы не хватит, чтобы противостоять Свету. Нас быстро найдут. Так что просто – вперед! Когда не знаешь, куда ведет дорога, так даже интереснее.
День выдался солнечный и ясный. Лес казался юным, приветливым и веселым.
- Ты слышишь духов? - мечтательно щурясь, Мари тянулась руками к первоцветам, срывала их и подбрасывала оборванные лепестки в воздух. Ей казалось это романтичным. – Видишь их?
Я покачала головой:
- Нет.
- Но ведь ты – ведьма, - почти возмутилась Мари таким положением дел. - Ведьмы должны их видеть!
- А я - не вижу.
Не прошли мы и полулиги, как встретили крестьянина, направляющегося, судя по всему в «город». Мужик с ленцой нахлестывал каурую лошадку, неторопливо трусившую по узкой дорожке.
- Здорово, – поприветствовал он нас.
Девчонки испуганно притихли, бросая на меня выразительные взгляды. Так случилось, что в нашей троице роль «Верховной Жрицы» досталась именно мне. Я выполняла её с превеликим удовольствием, открыв для себя, что, оказывается, обожаю командовать.
- Здорово, добрый человек, коль в самом деле добр, - ответствовала я. – Далече путь держишь?
- Да, таки, в город, - мужик ухмыльнулся в густые, пшеничного цвета, усы. - Ярмарка там, чай. А вы, - не туды ль же торопитесь, а? Дело-то молодое, ясное. К милому дружку, чай, а?
- Подвези, коль добрый. Но учти - платить мы тебе не станем, - предупредила я.
- Да что вы? – отмахнулся мужик. - Я о том речи не веду. Забирайтесь-ка в повозку. Чего стоять? Тама вона в кульке и ядра есть, погрызите, коль зубы спортить не боитесь.
Мы упрашивать себя долго не заставили. Попрыгали за деревянные бортики тряской крестьянкой «тарантаски», запустили каждая по пятерне в указанные мужиком кульки – словом, разместились со вседоступным по местным меркам комфортом.
Ядра оказались хорошо прожаренными и вкусными.
- Вы откель? – мужик легонько тронул лошаденку вожжами, и та потрусила вперед. - От Сестер, чай?
- Догадливый, - фыркнула Айри*эт.
- Магички-то среди вас есть?
- А то?
- Это хорошо, - удовлетворенно кивнул мужик. – Хорошо. О лесах-то здешних какая дурная слава ходит! А посмотреть на него сейчас, на родимого, - весь ведь из света сделан, из чистого Света.. А стоит только чуть засумеречничать, такое выползает, спаси Ие*хи*Аль, Богиня Пресветлая и Благая! Спаси и помоги остаться в здравом разуме!
- И что же выползает? – полюбопытствовала Ари*эт. – Мертвяки, поди? Так это же банально.
- Банально, говоришь? – крестьянин недобро покосился и сплюнул. – А ты их видала, мертвяков-то? Банальных?!
- Нет, - покачала темной макушкой подружка.
- То-то и оно, - «нет»!
- А вы, добрый человек? Вы видели? - Марилли*са обожала страшные истории.
- Видел, провалиться мне в Бездну к Слепому Ткачу! Как вот тебя сейчас вижу, - видел. Двуликие прокляни на века, коли вру! – Мужик правой рукой истово очертил у себя перед носом размашистый круг. Чуть в ухо Айри*эт не заехал, та едва успела вовремя уклониться. - А дело, значится, так было. Еду я, значится, из города. Частенько я по этой дороге туда и сюда-то катаюсь, и всегда без приключений складывалось. А тем днем все шиворот на выворот шло. Вот, ну все! Я вона ещё и из-за ворот-то не выехал, а жинка-то моя, Оська, заголосила. Оно, вишь, молоко в крынке возьми – да и скисни.
- И что? – с неподдельным интересом спросила я, не умея в толк взять, какое отношения скисшие молоко имеет к будущей встрече с мертвецами, о которых, вроде как, должен пойти рассказ.
- Как это – «что»? – искренне возмутился мужик моей малограмотностью. – Оно ведь и неразумного мальцу понятно, коли молоко в крынке скисает, это значится, за порогом либо ведьма прошла, либо ещё нечисть какая. Уж удачи – не жди, не будет!
- А, - протянула я, несколько озадаченная.
- Ну, так, скока Оська не голоси, и хоть сердце у самого не на месте, а ехать, значится, надо. Запряг я, значится, мою Сив*вис, каурку вислоухую, жинке наказал, что б, ежели что, не баловала, хозяйство вела исправно и себя блюла честно
- До вашего приезда, что ль, не баловала-то? - Айри*эт, бедняжка, аж покраснела, от мужественной попытки не расхохотаться. – Горячая, знать, у тебя жинка! Ты пореже её оставляй.
Крестьянин поглядел на нас, прыскающих в кулаки, с укоризной:
- У вас, у баб, все на одно мозги налажены! Э! – погрозили нам пальцем. – Вертихвостки!
- Ты, мужик, обиды не держи, - хихикая, выдавила я, болтая ногами. – Мы ж не самом деле дурного-то, не думаем. И баба твоя, наверняка, честная да работящая. Ты дальше рассказывай.
Мужик попался не злобливый, в раз сменил гнев на милость.
- Сходил, я значится, на могилку к предкам…
- Ну, простился ты со всеми! – не удержалась Айри*эт, - Дальше то, что было?
- А дальше я, значится, как и было положено, в город поехал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88