— Часики проверить хотите? Ставьте по моим. Точно по радио. На участок? — Сперва в диспетчерскую автобазы.
Диспетчер автобазы дремал за столом, подперев голову массивными кулаками. Хмурясь спросонья, он подтвердил, что заявка на десять самосвалов в каменный карьер принята и машины будут поданы точно к восьми.
После этого проехали в карьер. Экскаватор стоял наготове возле огромной груды обрушенного взрывом камня.
«Тут тоже осечки не должно быть,— подумал Николай,— можно ехать к себе».
В кузове «газика» в такую стужу казалось особенно тепло и уютно. Николаю стало не по себе, когда он. подумал, как Наташе придется по морозу добираться на работу. Заехать за ней нельзя. Она решительно запретила ему...
В последние дни между ними словно пробежала черная кошка. Наташа была вежлива и исполнительна, но не только ни разу не отозвалась на его шутку, но даже ни разу не спросила его ни о чем, прямо не
относящемся к работе. И вообще была сама не своя: молчаливая, тихая и незаметная.
Сперва Николай думал, что она опечалена несчастным случаем с человеком, которого она — в этом Николай теперь был уверен — любит. Но вчера Федор Васильевич вышел на работу. Наташа не повеселела. Она даже не подошла к Федору Васильевичу. Николай это точно знал: составляя сводку, она справилась у него о выработке бригады бульдозеристов. Стало быть, не потому подавлена Наташа, что тревожится за Федора Васильевича. Значит, он сам, Николай, виноват, что Наташа изменила свое отношение к нему. Но в чем виноват, этого понять он не мог.
Когда машина свернула с бечевника на лед, в свете фар стало видно, как переметает дорогу мутная белесая поземка.
— Лютует зима,— сказал Володя.— Стужа! Работать-то будут сегодня? — И когда Николай с удивлением посмотрел на него, пояснил:—Актированный день.
Николай схватился за голову. И как это он упустил из виду?.. Актированный день! При температуре ниже сорока градусов по инструкции полагается прекращать всякие наружные работы.
— Может быть, нет сорока? — сказал он с надеждой.
— С гаком,— возразил Володя.
Конечно, Володя был прав. Термометр, укрепленный на дверном косяке ледовой диспетчерской, показывал сорок девять градусов ниже нуля. Николай подумал и решил, соблюдая инструкцию, отпустить с работы плотников, буровиков, ледорезов — словом, всех, кто не занят непосредственно на опускании ряжа.
Но когда он вошел в обогревалку, где в сизом табачном дыму, как светлячки, искрились огоньки цигарок и папирос, и высказал свои соображения, никто не выразил особой радости.
Ляпин проворчал что-то насчет оплаты по тарифу, а пожилой плотник, сидевший на корточках перед от-
крытой дверцей железной печки, бросил окурок в огонь и сказал:
— За заботу спасибо, Николай Николаевич. Только эта инструкция нас подкузьмить может. Сейчас тепла не жди. Зиму на мороз повернуло.
— В январе еще крепче прижмет.
— Это цветочки, ягодки впереди,— поддержали его сразу несколько голосов.
— А когда потеплеет,— продолжал пожилой плотник,— на льду не удержишься. Выходит, сейчас прохлаждаться нельзя. Взялся за гуж — не говори, что не дюж. Так что заактируем, Николай Николаевич, все сразу, когда ряжи опустим. Так, что ли, ребята?
Никто не возражал. — Спасибо, товарищи...— взволнованно начал Николай, но его перебили насмешливым окриком:
—Благодарствуем! Не за что!
Николай смутился, а пожилой плотник, подойдя к нему, по-отечески потрепал его по плечу:
— Ты, Николай Николаевич, благодаришь, вроде мы на тебя работаем.
Второй ряж опустили быстро и без всяких происшествий, если не считать того, что двое рабочих — бригадир такелажников и один из бульдозеристов — обморозили лица. Николай Звягин усадил обоих в свой «газик» и отправил по домам. И подумал, вздохнув: опять Калиновский заставит составлять акты.
— Опустил хорошо,— сказал Терентий Фомич Звягину.— Подавай команду загружать попроворнее да пойдем греться. Вся утроба закоченела.
Экскаватор, покачивая длинной стрелой-шеей, уже подбирался к груде камня, сброшенного на лед самосвалами.
По дороге в столовую Николай Звягин говорил Терентию Фомичу:
— Даже не верится, как просто. Подтянули, столкнули, опустили. Теперь могу признаться, Терентий Фомич, когда еще над проектом сидел, все представ-
лялось не только более трудным, а иногда просто несбыточным. Как будто не реальный проект разрабатывал, а какую-то фантастику. И когда первый ряж опускали, казалось: вот произойдет что-то непредвиденное, и все полетит к черту.
— Непредвиденное в нашем деле всегда может случиться,— ворчливо ответил Терентий Фомич, Он основательно промерз, и, кроме того, его раздражала восторженность Николая, казавшаяся ему легкомысленной и преждевременной.— Вода — это, братец, стихия. Дай ею волю — не совладаешь.
— А вот совладали же.
— Не кажи гоп, пока не перескочишь. И не, болтай на морозе: горло застудишь.
В буфете Неля томилась от безделья. Завидя вошедших, подскочила, захлопотала, накрывая столик вынутой из-под прилавка скатеркой.
— Сейчас вам закусочку соображу. Есть колбаска, огурчики маринованные. Чаек густой, сибирский и...— Она, пригнувшись, заговорщически зашептала: — Коньячок армянский, пять звездочек...
— Я вам запретил привозить спиртное,— строго сказал Николай.
Неля поставила на стол закуску, отошла- за прилавок и отрывисто бросила: — Когда чай подавать, скажете.
— Обидели бабочку,— вполголоса сказал Терентий Фомич.— Уж больно ты строг, начальник участка.
Николай не успел ответить.
На пороге появилась испуганная, запыхавшаяся Наташа. На разгоревшемся от ветра и мороза лице ее резко выделялось белое пятно во всю щеку.
— Авария, Николай Николаевич! —Она никак не могла отдышаться.
— Дверь прикрой! — сердито сказала Неля.—Не май на дворе.
— Вы обморозились, Наташа!—воскликнул Николай, бросаясь к ней.
—Что случилось?—спросил Терентий Фомич, тоже вставая из-за стола.
Николай вытащил Наташу на крыльцо, схватил с перил горсть сухого, колючего снега и стал растирать ее побелевшую щеку.
— Да подождите вы! — Наташа оттолкнула его.— Экскаватор сломался!
«Не кажи гоп... Напророчил старик»,— подумал Николай.
— Растирайте снегом, пока не отойдет,—приказал он и, одним прыжком соскочив с крыльца, побежал на лед.
— Воронов в диспетчерской, звонит по телефону! — крикнула Наташа вдогонку.
Экскаваторщик Воронов, сын старого лоцмана, такой же рослый и плечистый, как отец, только что кончил разговаривать по телефону.
— Веда, Николай Николаевич,— сказал он Звягину,— лопнула тяга у стрелы.
— Как же это? — машинально произнес Николай.
— Мороз! — сердито сказал Воронов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85