Чего спокойнее: один ряж разобрать, другой опустить. Но это неделя, пусть пять дней, а у нас сейчас и пяти часов лишних нет... Сегодня подписал приказ: организовать работу на льду в три смены. И тебя прошу: переключайся на лед. Сейчас у нас нет более важной задачи.
Софья Викентьевна принесла им наверх чайник, стаканы и блюдо домашнего печенья. Они долго сидели, попивая по-сибирскому густой чаек и обсуждая десятки вопросов, больших и малых, содержание ко-
торых сводилось к одному: как лучше организовать наступление на реку возможно более широким фронтом.
Уже поздно вечером, когда обо всех практических делах было переговорено, собираясь уходить, Перевалов спросил:
— Очень рассердился на меня утром, Кузьма Сергеевич?
Набатов махнул рукой:
— Чего там рассердился... Я бы и сам на твоем месте так же поступил.
Вадим аккуратно уложил взрывчатку в массивный, окованный железом ларь, вышел из палатки и, переведя несколько гаснущих на сильном ветру спичек, закурил.
Стоять на ветру, налетавшем резкими порывами то с одной, то с другой стороны, было не очень приятно, но Черемных не разрешал курить в палатке и, уходя в диспетчерскую, снова напомнил о том же.
Что он там задержался? Долго ли наряд выписать?
За палаткой послышались шаги. Наконец-то! Вадим пошел ему навстречу и едва не столкнулся с торопливо идущим Аркадием.
— Привет! Ты один? — Аркадий указал на опущенный клапан палатки.
— Один. А что?
— Я за тобой. Приходи сегодня к Ляпину. Звал он... И Неля тоже звала.
В последней фразе Вадиму послышалась насмешка. И он ответил хмуро:
— Мне там делать нечего.
— Опять ты за свое? Я тебя очень прошу, приходи!
Нет, никакой насмешки. Аркадий говорил серьезно. Вадим почувствовал: Аркадию нужно, чтобы он принял приглашение Ляпина. Странно!
— Нет, Аркадий. К Ляпину я никогда не пойду. Вадим отказался твердо, но вежливо. Аркадий почему-то вспылил:
— Конечно! Теперь можно нос задирать. Теперь не Ляпин тебе зарплату выписывает.
Вадим насторожился:
— Ты к чему о зарплате вспомнил?
— Память не такая короткая, как у некоторых.
— Договаривай!
— Чего договаривать! Деньги сам получал. Два раза в месяц.
— Я заработанные получал! Аркадий презрительно свистнул:
— Много бы ты заработал!
— А ты?
— Чего кричишь? — Аркадий был явно доволен, что сумел задеть Вадима за живое.— И я получал и ты. Вместе получали. Я тебе в первый же день сказал: Ляпин свою бригаду в обиду не даст! Ну, чего уставился?
— Ох, и сволочь ты, Аркадий! Хоть бы об отце подумал!
Аркадий вздрогнул, как от удара. Он сжался и, казалось, даже стал ниже ростом. От вызывающей развязности не осталось и следа.
— С тобой пошутить нельзя.
— Иди ты с такими шутками к... своему Ляпину!
— Послушай, Вадим...— начал Аркадий, но, увидев Черемных, медленно идущего по дороге, оборвал фразу и, уходя, торопливо бросил: — Ну, я пошел. Так приходи. Ждем тебя.
Вадим ничего не ответил.
Подошел Черемных, посмотрел вслед Аркадию и усмехнулся:
— Что это он так заторопился? Или не за добрым делом приходил?
— Его Ляпин присылал за мной.-
— Ляпин? — Усталое, доброе лицо Ивана Васильевича сразу построжело.— От этого держись подальше!— строго сказал он Вадиму.
— Вы о нем знаете что-то, Иван Васильевич?
— Надо ли знать? — хмуро и пренебрежительно возразил Черемных.— Он и так весь на виду.
Черемных, пригнувшись, прошел в палатку, запер большим висячим замком и опечатал сургучной печатью ларь со взрывчаткой, потом, выйдя, тщательно застегнул клапан палатки. Вадим, пропустив вперед Ивана Васильевича, незаметно для себя старался идти след в след, хотя все время сбивался. Черемных шагал медленно, но размашисто.
Вадим был уверен, что Иван Васильевич знает о Ляпине больше того, что высказал, но расспрашивать было бесполезно. Пока сам не найдет нужным, ничего не скажет... Так же было, когда Вадим рассказал ему о Наташе, о том, как оборвалась их дружба. Тогда они разговаривали не на ходу, а в своей комнате, в общежитии. Иван Васильевич сидел, по-нурясь, как будто безразличный ко всему, и все же Вадим чувствовал, что старик настороженно вслушивается в каждое его слово. Раза два или три в продолжение разговора он поднимал голову. Казалось, вот-вот он скажет что-то очень важное и для него, и для Наташи, и для Вадима. Но, конечно, это только казалось: что мог сказать Иван Васильевич о Наташе, которую видел первый раз в жизни? Скорее всего он просто хотел упрекнуть Вадима. А Вадим и сам часто упрекал себя. Наташа обрадовалась его приезду. Она помнила его, ждала, а он?.. Временами ему думалось, что ему стало бы легче, что он был бы рад, если бы она встретила другого человека, более достойного ее. И вот она, кажется, встретила... Почему же он не рад? В тот вечер, когда она повстречалась ему вместе с Николаем Звягиным, он приходил в общежитие просто так: ну, некуда было пойти, вот и пришел. И лучше бы он не приходил. С тех пор у него в глазах: она идет с Николаем, доверчиво прижавшись к нему, взяв его — сама взяв его! — под руку... В Дверь резко постучали.
Девчата с недоумением переглянулись. На нетерпеливый повторный стук Надя ответила:
— Не заперто.
Вошел Вадим. Остановился у порога. Поздоровался.
— Садитесь с нами ужинать,— пригласила Надя. Вадим огорченно посмотрел на большую сковороду с жареной картошкой.
— Некогда. В кино собрался. Есть лишний билет. Приглашаю.
Люба и Надя посмотрели на Наташу. Она молча продолжала есть.
— С удовольствием! — воскликнула Надя. — Только не копайся,— строго сказал Вадим.— Осталось десять минут. Я покурю в коридоре.
Надя кинулась к зеркалу.
— Я быстрехонько.
Когда дверь закрылась за Вадимом, Люба сказала сердито:
— Обрадовалась. Не тебя приглашали.
—-В суматохе не теряйся,— ответила Надя и добавила рассудительно: — Не пропадать же билету.
Она торопливо сбросила шаровары, надела выходное красное платье, натянула тонкие чулки и, вытянув сперва одну, потом другую ногу, придирчиво оглядела: не морщит ли где? Ноги у нее были красивые— длинные, с полными, тугими икрами.
— Наташка, я надену твои туфли? Наташа молча кивнула.
— Совсем очумела,— сказала Люба,— такой мороз!
— Нас пока еще кровь греет! — отрезала Надя, приседая и вертясь перед висящим на стене небольшим зеркалом. Демисезонное пальтишко с трудом сходилось на ее пышной груди.
— Надень полушубок,— сказала Люба.
— Была нужда фигуру прятать...— возразила Надя. Хотела еще что-то сказать, но Вадим гулко стукнул в дверь.
— Сейчас! — крикнула Надя и пулей вылетела из комнаты.
Люба сердито посмотрела ей вслед, потом перевела взгляд на Наташу. Лицо у Наташи было задумчивое, усталое.
— Не пойму я тебя, Наташа,— сказала Люба,— за тобой ведь приходил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Софья Викентьевна принесла им наверх чайник, стаканы и блюдо домашнего печенья. Они долго сидели, попивая по-сибирскому густой чаек и обсуждая десятки вопросов, больших и малых, содержание ко-
торых сводилось к одному: как лучше организовать наступление на реку возможно более широким фронтом.
Уже поздно вечером, когда обо всех практических делах было переговорено, собираясь уходить, Перевалов спросил:
— Очень рассердился на меня утром, Кузьма Сергеевич?
Набатов махнул рукой:
— Чего там рассердился... Я бы и сам на твоем месте так же поступил.
Вадим аккуратно уложил взрывчатку в массивный, окованный железом ларь, вышел из палатки и, переведя несколько гаснущих на сильном ветру спичек, закурил.
Стоять на ветру, налетавшем резкими порывами то с одной, то с другой стороны, было не очень приятно, но Черемных не разрешал курить в палатке и, уходя в диспетчерскую, снова напомнил о том же.
Что он там задержался? Долго ли наряд выписать?
За палаткой послышались шаги. Наконец-то! Вадим пошел ему навстречу и едва не столкнулся с торопливо идущим Аркадием.
— Привет! Ты один? — Аркадий указал на опущенный клапан палатки.
— Один. А что?
— Я за тобой. Приходи сегодня к Ляпину. Звал он... И Неля тоже звала.
В последней фразе Вадиму послышалась насмешка. И он ответил хмуро:
— Мне там делать нечего.
— Опять ты за свое? Я тебя очень прошу, приходи!
Нет, никакой насмешки. Аркадий говорил серьезно. Вадим почувствовал: Аркадию нужно, чтобы он принял приглашение Ляпина. Странно!
— Нет, Аркадий. К Ляпину я никогда не пойду. Вадим отказался твердо, но вежливо. Аркадий почему-то вспылил:
— Конечно! Теперь можно нос задирать. Теперь не Ляпин тебе зарплату выписывает.
Вадим насторожился:
— Ты к чему о зарплате вспомнил?
— Память не такая короткая, как у некоторых.
— Договаривай!
— Чего договаривать! Деньги сам получал. Два раза в месяц.
— Я заработанные получал! Аркадий презрительно свистнул:
— Много бы ты заработал!
— А ты?
— Чего кричишь? — Аркадий был явно доволен, что сумел задеть Вадима за живое.— И я получал и ты. Вместе получали. Я тебе в первый же день сказал: Ляпин свою бригаду в обиду не даст! Ну, чего уставился?
— Ох, и сволочь ты, Аркадий! Хоть бы об отце подумал!
Аркадий вздрогнул, как от удара. Он сжался и, казалось, даже стал ниже ростом. От вызывающей развязности не осталось и следа.
— С тобой пошутить нельзя.
— Иди ты с такими шутками к... своему Ляпину!
— Послушай, Вадим...— начал Аркадий, но, увидев Черемных, медленно идущего по дороге, оборвал фразу и, уходя, торопливо бросил: — Ну, я пошел. Так приходи. Ждем тебя.
Вадим ничего не ответил.
Подошел Черемных, посмотрел вслед Аркадию и усмехнулся:
— Что это он так заторопился? Или не за добрым делом приходил?
— Его Ляпин присылал за мной.-
— Ляпин? — Усталое, доброе лицо Ивана Васильевича сразу построжело.— От этого держись подальше!— строго сказал он Вадиму.
— Вы о нем знаете что-то, Иван Васильевич?
— Надо ли знать? — хмуро и пренебрежительно возразил Черемных.— Он и так весь на виду.
Черемных, пригнувшись, прошел в палатку, запер большим висячим замком и опечатал сургучной печатью ларь со взрывчаткой, потом, выйдя, тщательно застегнул клапан палатки. Вадим, пропустив вперед Ивана Васильевича, незаметно для себя старался идти след в след, хотя все время сбивался. Черемных шагал медленно, но размашисто.
Вадим был уверен, что Иван Васильевич знает о Ляпине больше того, что высказал, но расспрашивать было бесполезно. Пока сам не найдет нужным, ничего не скажет... Так же было, когда Вадим рассказал ему о Наташе, о том, как оборвалась их дружба. Тогда они разговаривали не на ходу, а в своей комнате, в общежитии. Иван Васильевич сидел, по-нурясь, как будто безразличный ко всему, и все же Вадим чувствовал, что старик настороженно вслушивается в каждое его слово. Раза два или три в продолжение разговора он поднимал голову. Казалось, вот-вот он скажет что-то очень важное и для него, и для Наташи, и для Вадима. Но, конечно, это только казалось: что мог сказать Иван Васильевич о Наташе, которую видел первый раз в жизни? Скорее всего он просто хотел упрекнуть Вадима. А Вадим и сам часто упрекал себя. Наташа обрадовалась его приезду. Она помнила его, ждала, а он?.. Временами ему думалось, что ему стало бы легче, что он был бы рад, если бы она встретила другого человека, более достойного ее. И вот она, кажется, встретила... Почему же он не рад? В тот вечер, когда она повстречалась ему вместе с Николаем Звягиным, он приходил в общежитие просто так: ну, некуда было пойти, вот и пришел. И лучше бы он не приходил. С тех пор у него в глазах: она идет с Николаем, доверчиво прижавшись к нему, взяв его — сама взяв его! — под руку... В Дверь резко постучали.
Девчата с недоумением переглянулись. На нетерпеливый повторный стук Надя ответила:
— Не заперто.
Вошел Вадим. Остановился у порога. Поздоровался.
— Садитесь с нами ужинать,— пригласила Надя. Вадим огорченно посмотрел на большую сковороду с жареной картошкой.
— Некогда. В кино собрался. Есть лишний билет. Приглашаю.
Люба и Надя посмотрели на Наташу. Она молча продолжала есть.
— С удовольствием! — воскликнула Надя. — Только не копайся,— строго сказал Вадим.— Осталось десять минут. Я покурю в коридоре.
Надя кинулась к зеркалу.
— Я быстрехонько.
Когда дверь закрылась за Вадимом, Люба сказала сердито:
— Обрадовалась. Не тебя приглашали.
—-В суматохе не теряйся,— ответила Надя и добавила рассудительно: — Не пропадать же билету.
Она торопливо сбросила шаровары, надела выходное красное платье, натянула тонкие чулки и, вытянув сперва одну, потом другую ногу, придирчиво оглядела: не морщит ли где? Ноги у нее были красивые— длинные, с полными, тугими икрами.
— Наташка, я надену твои туфли? Наташа молча кивнула.
— Совсем очумела,— сказала Люба,— такой мороз!
— Нас пока еще кровь греет! — отрезала Надя, приседая и вертясь перед висящим на стене небольшим зеркалом. Демисезонное пальтишко с трудом сходилось на ее пышной груди.
— Надень полушубок,— сказала Люба.
— Была нужда фигуру прятать...— возразила Надя. Хотела еще что-то сказать, но Вадим гулко стукнул в дверь.
— Сейчас! — крикнула Надя и пулей вылетела из комнаты.
Люба сердито посмотрела ей вслед, потом перевела взгляд на Наташу. Лицо у Наташи было задумчивое, усталое.
— Не пойму я тебя, Наташа,— сказала Люба,— за тобой ведь приходил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85