Но ему были нужны доказательства.
Ему был нужен Ратледж.
* * *
Герцог Уэссекский сидел за столом в «Луне и фонаре», самом большом (и единственном) трактире в Тейлто, маленькой рыбацкой деревушке, похожей на сотни других, разбросанных по этому болотистому краю. Тейлто выделялась среди прочих тем, что была важнейшим местом, откуда «Белая Башня» переправляла агентов во Францию. Уэссекс знал это, и Ратледж, несомненно, тоже. И если маркиз собирался тайно и без промедления отбыть во Францию, то отплыл бы именно отсюда.
— Добрый вечер, капитан.
Седой старик — один из местных рыбаков — подсел к нему без приглашения. Уэссекс вяло махнул рукой трактирщику. Тот поспешил к ним с оловянной кружкой и поставил ее перед рыбаком. Ну конечно, все то же местное пойло — пиво, щедро сдобренное джином. Запах премерзкий.
— Слышал, вы хотите прогуляться по морю? — продолжил рыбак.
Так оно и было. Но сейчас у Уэссекса не было ни пароля, ни знаков, которые помогли бы ему на континенте воспользоваться помощью «Белой Башни». Придется импровизировать.
— Да. У меня важные дела на востоке. — Порывшись в кармане, Уэссекс положил на стол несколько золотых гиней.
У рыбака глаза на лоб полезли при виде золота, и Уэссекс прекрасно понял, о чем тот думает. Где есть несколько монет, найдется и побольше, а тело, сброшенное в воды Ла-Манша с хорошим камнем на шее, не скоро всплывет, чтобы дать показания перед местным мировым судьей.
— Кажется, я знаю, кто сможет тебе помочь, капитан.
— Буду весьма признателен, — сказал Уэссекс, пальцем пододвигая золото к старику. — И еще больше буду признателен, если ты дашь мне кое-какую информацию.
В Париже моросил мелкий дождь.
Илья Костюшко, стоя у окна казармы, мрачно уставился в серое небо. Ходили слухи, что гвардию отправят в Луизиану вместе с новым наместником. Илья сомневался, что Наполеон пошлет свой изнеженный парадный полк так далеко, но что-то и в самом деле затевалось. Гвардию три дня назад заперли в казармах и выпускали только на дежурства и смотры, и Илья никак не мог выяснить почему.
У него были важнейшие сведения для английской разведки, но передать их не удавалось. Он играл здесь роль солдата, и то, что он просто шпион, не спасет его, попадись он в гражданском, да еще если оставит пост. Если не запорют до смерти, то повесят.
Но дело было слишком срочным, тем более что несколько предыдущих попыток передать информацию сорвались. Потому Илья устроил себе громкий проигрыш в кости и пошел в уплату дежурить вместо Стефана в конюшнях.
Любой полк, который не ставит охраны у своих конюшен, быстро лишится всех лошадей, а скакуны польской гвардии славились повсюду, потому их всегда тщательно охраняли. Чуть-чуть опия во фляжке с бренди — и дело сделано: его напарник Яношик начал клевать носом и что-то бормотать. Костюшко втащил его внутрь и заботливо укрыл попоной. За сон на посту полагалась порка, и потому, даже если Яношик проснется до его возвращения, он не признается в своем проступке. Если же повезет, то Илья успеет слетать в парижский центр, передать сообщение и вернуться прежде, чем его хватятся.
Он быстро расстегнул мундир и вывернул его наизнанку. Освободился, насколько можно было, от обмундирования, а поверх оставшейся одежды набросил темный плащ. Час был поздний, погода мерзкая. И то и другое ему только на руку. Костюшко пошел быстро — но не побежал, чтобы не привлекать внимания. Эту премудрость он постиг давным-давно, еще в те времена, когда надеялся самолично добыть свободу своей стране.
«В одиночку человек мало чего может добиться в этом мире, если, конечно, он не безумец, подобный Наполеону. Свобода добывается в союзе с другими, а не с помощью мечей. Англии не надо земель на континенте, но ее очень беспокоит равновесие сил. Если Англия победит, то именно она будет очерчивать границы государств, и мой народ снова будет свободен.
Но если победит Корсиканское Чудовище, то в Европе останется место только для одной нации — французской…»
Через несколько минут Илья успокоился — теперь он был почти уверен, что его не перехватят по дороге к нужному месту, а если убьют потом, это уже не важно. Он пошел быстрее и через полчаса добрался до цели — шумного варьете на Монмартре под названием Мулен-Руж.
По-английски это название означало «Красная мельница», и когда-то здание, наверное, и служило мельницей, еще до того, как вокруг вырос город, — на фоне неба выделялись лопасти, слегка поскрипывающие под порывами ветра. Несмотря на дурную погоду, в варьете царило оживление, посетители поминутно входили и выходили. С уверенностью, которой он на самом деле не чувствовал, Костюшко присоединился к публике.
Внутри было жарко и дымно. Освещали зал масляные лампы, висевшие по стенам. Илья пробрался к помосту, где несколько полуодетых танцовщиц в костюмах, символизировавших времена года, умудрялись, танцуя, еще и обмениваться непристойными шуточками с толпой.
Илья проталкивался вперед, пока его не прижали прямо к помосту. Высвободив руку, он бросил монету девице, одетой в костюм Весны. Это была пухленькая кареглазая брюнетка с озорным выражением лица. Среди агентов женщин было мало, но все же они встречались, и в парижском центре была как раз такая женщина. Илья удивлялся, что могло привести ее в организацию.
Брюнетка ловко поймала монетку и бросила мимолетный взгляд в его сторону, ничем не выдав, что узнала посетителя.
Контакт был установлен. Теперь оставалось только ждать.
Рандеву прошло гладко — никого не удивило, что девица подцепила пьяного клиента и утащила его, чтобы ободрать как липку. Илья с некоторым облегчением поднялся по лесенке в ее жалкое жилище. Что бы с ним теперь ни случилось, информацию он уже, считай, передал.
— Твое имя? — спросила она.
— Орел, — он назвал только то имя, которое ей следовало знать.
— А меня зови Авриль, — ответила она. «Авриль» — было кодовым названием парижского центра, так что любой, действовавший от его имени, мог именовать себя так.
Танцовщица поставила на стол свечу, закрыла дверь и заперла ее. Илья зажег лампу от лучинки, пока Авриль закрывала ставни и задергивала шторы. Когда-то это здание служило крупным отелем для знати Города Света, а теперь постарело и обветшало. Авриль не желала привлекать к себе внимания, живя не по средствам.
Илья стал вытаскивать из-за пазухи тонкие листочки зашифрованного письма. Если бы его выследили и схватили, вода тут же превратила бы бумагу в бесформенный комок. Парижский центр перенесет кодовую запись на более прочный материал перед тем, как отослать ее.
— Отправь в Лондон немедленно, — сказал он. — Золотой приоритет.
Это означало, что информация самая срочная. Авриль посмотрела на листочки и тихо вздохнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93