И он не смог больше сдерживать своих чувств, не смог оставаться нежным. Ее поцелуй заставил его забыть об осторожности, ввергая в пучину безумия.
Ее тело вибрировало, изгибалось дугой, напрягалось и корчилось. Еще – было единственной мыслью, оставшейся у нее в голове. Еще больше Финна. Еще больше кипящего неистовства, которое, понимала Дина, ему приходилось сдерживать в течение нескольких дней. Дина хотела, чтобы теперь он дал своей энергии вырваться наружу, в нее.
Она слышала, как тяжело и глухо колотилось собственное сердце, чувствовала, как пульсировала кровь в ее жилах. И торжествующе вскрикнула, когда Финн рывком распахнул рубашку, спеша к ее телу.
В окнах дрожали стекла от набиравшего силу ветра. Ветер выл в каминной трубе, стараясь загнать дым обратно в комнату. Но огонь ярко пылал в очаге и даже сильнее разгорелся от угроз приближающейся бури.
Финн и Дина метались по кровати, как грозовые молнии.
Его губы были хищно прижаты к ее, зубы царапали уже повлажневшую от страсти кожу. Горячо и быстро дыша, Финн грубо сжимал ее тело, спеша овладеть им.
Дина выгибалась ему навстречу, запрокинув голову назад; из ее горла вырвался долгий и дикий стон.
Быстрее. Быстрее. Безрассудство достигло высшей точки, когда он вцепился в ее джинсы, спускаясь голодным ртом все ниже и ниже по туловищу, к пылающему жару. Дина запустила руки в его волосы, прижала его к себе, сильнее, сильнее. Финн не почувствовал, как ее ногти впились ему в спину от безжалостного удара первого оргазма.
– Сейчас, – рыдающим голосом произнесла Дина и потянула Финна к себе, страстно желая, чтобы он заполнил ее тело. Руки сжались на его бедрах, ноги поднялись и сцепились вокруг его талии. – Сейчас, – опять повторила она и громко закричала, когда Финн вошел в нее.
– Еще! – Он рывком приподнял ее тело, погружаясь глубже, напирая сильнее, еще сильнее, пока его не разорвет на части от свирепой волны наслаждения. Он словно бы стал снарядом, неутомимым и нацеленным только вперед. Их тела казались сталью, покрытой живым бархатом, и вместе они качались все быстрее, и каждый раз Финн чувствовал, как ее мышцы сжимались влажным кулаком вокруг него Когда она изогнулась и напряглась, он прижался к ней, тело к телу. Ее зубы вонзились ему в плечо, а кожа скользила, как мокрый шелк, по его коже. И опять она замерла, ее тело оцепенело, а потом обрушилось от дрожи. Сразу ослабев. Дина распахнула затуманенные глаза, посмотрела на него…
– Я не могу.
Финн толкнул ее назад, схватил за руки, завел их ей за голову.
– Я могу.
Он пожирал ее, отпустив на волю зверя, скрытого в человеке, нетерпеливыми укусами требовал от нее нового отклика, разжигал новый огонь языком и губами.
Собственное дыхание обжигало его горло, кровь стучала в висках и чреслах. Последняя волна ощущений обрушилась на Финна, заливая светом – белым и ослепительным. Ему показалось, что она опять закричала, и он излил в нее свое семя
Глава 24
Офис Маршалла Пайка был похож на элегантную гостиную. Но здесь никто не жил. Это напомнило Финну честолюбивый образцовый дом, разукрашенный для покупателей, которые никогда не станут елозить по парчовой софе или бороться на ковре «Обюссон». Здесь никогда не останется небрежного круглого следа от стакана, легкомысленно поставленного на журнальный столик в стиле «чиппендейл» Никакой ребенок никогда не будет играть в прятки за официозными шелковыми портьерами, никогда не свернется калачиком с книгой в одном из глубоких мягких кресел.
Даже письменный стол Маршалла казался скорее частью реквизита, чем рабочим местом. Зеркально отполированный дуб, блестящие латунные ручки. Письменный набор из темно-красной кожи своим цветом наводил на мысли о дорогих винах и экзотических растениях. Фикусовое дерево, стоявшее у окна, было не из пластмассы, но выглядело настолько безупречно, с совершенно чистыми от пыли листьями, что с равным успехом могло бы быть искусственным.
Финн всю жизнь жил в достатке и со всеми атрибутами достатка, которые покупаются за деньги, но девственно опрятный офис Маршалла Пайка с тихим урчанием воздушного фильтра, тайком отсасывавшего грязь и примеси, показался ему бездушным.
– Естественно, я был бы счастлив сотрудничать с полицией. – С благочестивым видом Маршалл одернул рукава своего пиджака над накрахмаленными белыми манжетами с запонками, украшенными монограммой. – Как я уже объяснил, они решили, что нет никакой необходимости беседовать со мной. Да и зачем? Мне нечего сказать прессе.
– Как я уже объяснил, я здесь не в качестве представителя прессы. Вы не обязаны разговаривать со мной, Пайк, но если вы откажетесь… – Финн развел руками. «Дженнер будет психовать, – подумал он, – что я не предупредил его об этой встрече». Но это была личная беседа. – Некоторые из моих коллег могут быть благодарны напоминанию об одном инциденте между вами и Анджелой. Особенно если ему как-то удалось ускользнуть от внимания прессы несколько лет назад.
– Не верится, что столь банальное происшествие может кого-то заинтересовать.
– Забавно, чем только не интересуется публика, правда? А если подать его под определенным углом, то банальное происшествие может заинтриговать и полицию.
Конечно же, этот человек просто блефует, успокоил себя Маршалл. Ничто, абсолютно ничто не связывало его с Анджелой, кроме минутного умопомрачения. Но все же… даже одно слово, сказанное не тому, кому надо, может привести к огласке, которая навредит его практике.
Несколько вопросов, подумал он, и несколько ответов не будут иметь никакого значения. В конце концов, он же был экспертом по общению. И если не сможет справиться с этим слишком наглым репортером, то не заслуживает всех своих выдающихся дипломов, висящих на стене за спиной.
Даже больше того: он с удовольствием поставит на место этого типа, которого Дина предпочла ему, Маршаллу.
– Мои клиенты, записавшиеся на это время, не смогут прийти. – Он покачал головой, словно жалея ту несчастную пару, которая не получит пользы от его знаний. – До семи я свободен. Могу уделить вам несколько минут.
– Больше мне и не надо. Когда вы узнали о смерти Анджелы?
– Из новостей, утром после убийства. Я был потрясен. Я понял, что Дина была вместе с ней в студии. Как вы знаете, нас с Диной связывали определенные отношения. Естественно, я переживаю за нее.
– Уверен, что это поможет ей спокойно спать, по ночам.
– Я пытался найти ее, предложить свою помощь.
– Она в этом не нуждается.
– Совершенно, мистер Райли? – криво улыбнувшись, спросил Маршалл.
– Абсолютно, доктор Пайк, – ответил Финн.
В моей профессии очень важно быть справедливым. – Он продолжал улыбаться. – Дина когда-то многое значила для меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
Ее тело вибрировало, изгибалось дугой, напрягалось и корчилось. Еще – было единственной мыслью, оставшейся у нее в голове. Еще больше Финна. Еще больше кипящего неистовства, которое, понимала Дина, ему приходилось сдерживать в течение нескольких дней. Дина хотела, чтобы теперь он дал своей энергии вырваться наружу, в нее.
Она слышала, как тяжело и глухо колотилось собственное сердце, чувствовала, как пульсировала кровь в ее жилах. И торжествующе вскрикнула, когда Финн рывком распахнул рубашку, спеша к ее телу.
В окнах дрожали стекла от набиравшего силу ветра. Ветер выл в каминной трубе, стараясь загнать дым обратно в комнату. Но огонь ярко пылал в очаге и даже сильнее разгорелся от угроз приближающейся бури.
Финн и Дина метались по кровати, как грозовые молнии.
Его губы были хищно прижаты к ее, зубы царапали уже повлажневшую от страсти кожу. Горячо и быстро дыша, Финн грубо сжимал ее тело, спеша овладеть им.
Дина выгибалась ему навстречу, запрокинув голову назад; из ее горла вырвался долгий и дикий стон.
Быстрее. Быстрее. Безрассудство достигло высшей точки, когда он вцепился в ее джинсы, спускаясь голодным ртом все ниже и ниже по туловищу, к пылающему жару. Дина запустила руки в его волосы, прижала его к себе, сильнее, сильнее. Финн не почувствовал, как ее ногти впились ему в спину от безжалостного удара первого оргазма.
– Сейчас, – рыдающим голосом произнесла Дина и потянула Финна к себе, страстно желая, чтобы он заполнил ее тело. Руки сжались на его бедрах, ноги поднялись и сцепились вокруг его талии. – Сейчас, – опять повторила она и громко закричала, когда Финн вошел в нее.
– Еще! – Он рывком приподнял ее тело, погружаясь глубже, напирая сильнее, еще сильнее, пока его не разорвет на части от свирепой волны наслаждения. Он словно бы стал снарядом, неутомимым и нацеленным только вперед. Их тела казались сталью, покрытой живым бархатом, и вместе они качались все быстрее, и каждый раз Финн чувствовал, как ее мышцы сжимались влажным кулаком вокруг него Когда она изогнулась и напряглась, он прижался к ней, тело к телу. Ее зубы вонзились ему в плечо, а кожа скользила, как мокрый шелк, по его коже. И опять она замерла, ее тело оцепенело, а потом обрушилось от дрожи. Сразу ослабев. Дина распахнула затуманенные глаза, посмотрела на него…
– Я не могу.
Финн толкнул ее назад, схватил за руки, завел их ей за голову.
– Я могу.
Он пожирал ее, отпустив на волю зверя, скрытого в человеке, нетерпеливыми укусами требовал от нее нового отклика, разжигал новый огонь языком и губами.
Собственное дыхание обжигало его горло, кровь стучала в висках и чреслах. Последняя волна ощущений обрушилась на Финна, заливая светом – белым и ослепительным. Ему показалось, что она опять закричала, и он излил в нее свое семя
Глава 24
Офис Маршалла Пайка был похож на элегантную гостиную. Но здесь никто не жил. Это напомнило Финну честолюбивый образцовый дом, разукрашенный для покупателей, которые никогда не станут елозить по парчовой софе или бороться на ковре «Обюссон». Здесь никогда не останется небрежного круглого следа от стакана, легкомысленно поставленного на журнальный столик в стиле «чиппендейл» Никакой ребенок никогда не будет играть в прятки за официозными шелковыми портьерами, никогда не свернется калачиком с книгой в одном из глубоких мягких кресел.
Даже письменный стол Маршалла казался скорее частью реквизита, чем рабочим местом. Зеркально отполированный дуб, блестящие латунные ручки. Письменный набор из темно-красной кожи своим цветом наводил на мысли о дорогих винах и экзотических растениях. Фикусовое дерево, стоявшее у окна, было не из пластмассы, но выглядело настолько безупречно, с совершенно чистыми от пыли листьями, что с равным успехом могло бы быть искусственным.
Финн всю жизнь жил в достатке и со всеми атрибутами достатка, которые покупаются за деньги, но девственно опрятный офис Маршалла Пайка с тихим урчанием воздушного фильтра, тайком отсасывавшего грязь и примеси, показался ему бездушным.
– Естественно, я был бы счастлив сотрудничать с полицией. – С благочестивым видом Маршалл одернул рукава своего пиджака над накрахмаленными белыми манжетами с запонками, украшенными монограммой. – Как я уже объяснил, они решили, что нет никакой необходимости беседовать со мной. Да и зачем? Мне нечего сказать прессе.
– Как я уже объяснил, я здесь не в качестве представителя прессы. Вы не обязаны разговаривать со мной, Пайк, но если вы откажетесь… – Финн развел руками. «Дженнер будет психовать, – подумал он, – что я не предупредил его об этой встрече». Но это была личная беседа. – Некоторые из моих коллег могут быть благодарны напоминанию об одном инциденте между вами и Анджелой. Особенно если ему как-то удалось ускользнуть от внимания прессы несколько лет назад.
– Не верится, что столь банальное происшествие может кого-то заинтересовать.
– Забавно, чем только не интересуется публика, правда? А если подать его под определенным углом, то банальное происшествие может заинтриговать и полицию.
Конечно же, этот человек просто блефует, успокоил себя Маршалл. Ничто, абсолютно ничто не связывало его с Анджелой, кроме минутного умопомрачения. Но все же… даже одно слово, сказанное не тому, кому надо, может привести к огласке, которая навредит его практике.
Несколько вопросов, подумал он, и несколько ответов не будут иметь никакого значения. В конце концов, он же был экспертом по общению. И если не сможет справиться с этим слишком наглым репортером, то не заслуживает всех своих выдающихся дипломов, висящих на стене за спиной.
Даже больше того: он с удовольствием поставит на место этого типа, которого Дина предпочла ему, Маршаллу.
– Мои клиенты, записавшиеся на это время, не смогут прийти. – Он покачал головой, словно жалея ту несчастную пару, которая не получит пользы от его знаний. – До семи я свободен. Могу уделить вам несколько минут.
– Больше мне и не надо. Когда вы узнали о смерти Анджелы?
– Из новостей, утром после убийства. Я был потрясен. Я понял, что Дина была вместе с ней в студии. Как вы знаете, нас с Диной связывали определенные отношения. Естественно, я переживаю за нее.
– Уверен, что это поможет ей спокойно спать, по ночам.
– Я пытался найти ее, предложить свою помощь.
– Она в этом не нуждается.
– Совершенно, мистер Райли? – криво улыбнувшись, спросил Маршалл.
– Абсолютно, доктор Пайк, – ответил Финн.
В моей профессии очень важно быть справедливым. – Он продолжал улыбаться. – Дина когда-то многое значила для меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140