Они оба брали и давали, лихорадочно стягивали друг с друга одежду, чтобы обнаженная плоть могла встретиться с обнаженной плотью. Пока его губы путешествовали вниз, с ее губ, произнесенное хриплым и страстным шепотом, сорвалось его имя.
Нетерпение копилось в ней, пульсируя и не находя выхода, пока на нее не обрушился очищающий и освобождающий шквал наслаждения. Она застонала и содрогнулась всем телом, но тут же вцепилась в него с новой силой. Ее пальцы впились ему в плечи, она торопила, подтягивала его к себе, напряжение немного отпустило ее, только когда она ощутила его в себе.
Ее бедра вскидывались и опадали в плавном ритме, который сплавлял их тела воедино и убыстрялся вместе с биением их сердец.
Он проникал в нее все глубже и глубже, растворялся и тонул в ней. Такое было возможно только с ней. Его затопила нежность.
Он прижался губами к ее плечу, а она принялась гладить его волосы. Приятно было дрейфовать на этой тихой волне удовлетворения. Мысленно Ева называла «ворованным счастьем» такие минуты полного блаженства, помогавшие ей, да и ему, наверное, тоже, противостоять безобразию внешнего мира, который неумолимо накатывался на них день за днем.
— Все свои дела сделал? — спросила она. Рорк поднял голову и лениво усмехнулся.
— Это тебе виднее.
Ева шутливо толкнула его в бок.
— Я имела в виду работу.
— Более или менее. На первое время хватит, если перейдем на рыбу с картошкой . Да, кстати о еде, я умираю с голоду. Судя по весу сумки, которую ты приволокла с собой, наши шансы поесть в постели и провести второй раунд на десерт равны нулю.
— Извини.
— Не извиняйся. — Рорк склонился к ней и легко, нежно поцеловал ее в губы. — Может, поужинаем у тебя в кабинете? И ты мне расскажешь, что там у тебя в этой сумке.
«В этом на него всегда можно рассчитывать», — подумала Ева, натягивая свободные брючки и старенькую фуфайку с эмблемой Департамента полиции Нью-Йорка. Он не просто терпел ее кошмарную работу, поглощавшую все время, силы, внимание, он понимал ее. И помогал ей всякий раз, когда она просила.
И когда не просила, тоже помогал.
Было время — честно говоря, на протяжении почти всего первого года после свадьбы, — когда она всеми силами старалась не подпускать его к своей работе. Это была заранее проигранная битва. Но не только тщетность борьбы заставила ее, в конце концов, смягчиться и принять его помощь в расследовании сложных уголовных дел.
Он мыслил как коп. Должно быть, это оборотная сторона криминального мышления, решила Ева. Ведь и ей самой частенько приходилось ставить себя на место преступников и мыслить, как они. Она влезала в их головы и предвосхищала их действия. Как же иначе она
могла бы их остановить?
Она вышла замуж за человека с темным прошлым, блестящим умом и возможностями, превосходившими по своему богатству Совет Безопасности ООН. Так стоит ли пренебрегать такими ресурсами, когда они лежат прямо у тебя под рукой?
Поэтому они устроились в ее домашнем кабинете. Рорк специально скопировал его с квартирки, в которой Ева жила до замужества. Вот такие трогательные мелочи — забота, которой она никогда раньше не знала, воссоздание привычной, комфортной обстановки — покорили ее сердце с самой первой встречи.
— Что будем есть, лейтенант? Дело, над которым вы работаете, требует мяса с кровью?
— Вообще-то я думала о рыбе с картошкой. — Ева пожала плечами, когда он рассмеялся. — Ты сам навел меня на эту мысль.
— Ну, значит, будет рыба с картошкой. — Рорк скрылся в ее кухне, пока Ева выкладывала из сумки диски с файлами. — Кто умер?
— Уилфрид Б. Айкон — врач и святой.
— Я об этом слышал в новостях по радио, пока ехал домой. Сразу подумал, что дело достанется тебе. — Он вышел из кухни с двумя тарелками жареной трески с картошкой в руках. От них поднимался аппетитный пар. — Я его немного знал.
— Я так и думала. Он жил в одном из твоих домов.
— Вот это для меня новость. — По ходу разговора Рорк вернулся в кухню. — Я встречался с ним, с его сыном и невесткой на благотворительных мероприятиях. В новостях говорили, что он был убит у себя в кабинете, в своей головной клинике, здесь, в Нью-Йорке.
— На этот раз они ничего не переврали.
Он принес из кухни уксус, соль — его женщина сыпала горы соли буквально на все — и пару холодных бутылок пива «Харп».
— Его зарезали?
— Пырнули ножом в сердце. Убили с первой попытки. И простое везение тут ни при чем.
За ужином Ева рассказала ему все. Она говорила ясно четко, кратко и по делу, как будто докладывала своему начальству.
— Не вижу в этой роли сына, — покачал головой Рорк, поднося ко рту вилку с порцией рыбы. Треска воскресила в его душе воспоминания о Дублине, о собственном детстве. — Если тебе интересно мнение постороннего.
— Я его приму. А почему ты думаешь, что это не сын?
— Они оба были преданы своему делу, гордились им, гордились друг другом. Деньги тут роли не играют. А власть? — Он подцепил на вилку еще кусок. — Насколько мне известно, отец постепенно передавал свои полномочия сыну. По-твоему, эта женщина — профессионал?
— Убийство выглядит профессионально. Быстро, чисто, хорошо спланировано. Но…
Рорк улыбнулся и взял бокал с пивом. Ева знала, что он ест дешевую треску и пьет пиво с таким же удовольствием, с каким поглощал бы нежнейшее филе из говяжьей вырезки, запивая его вином по две тысячи долларов за бутылку.
— Но, — подхватил он, — убийство во многом символично. Рана в сердце, смерть в его личном кабинете, в самом сердце клиники, которую он основал, наконец, вызов, брошенный убийцей… По-испански — раз уж она назвалась испанкой, будем придерживаться этого языка, — так вот, по-испански это называется cojones . Она демонстративно совершила убийство в хорошо охраняемом помещении, неприступном, как крепость. Еще одно очко в ее пользу.
«Да, — подумала Ева, — такими ценными кадрами, как Рорк, бросаться нельзя. Было бы неразумно и недальновидно отказываться от его услуг при расследовании».
— Неизвестно, профессионал она или нет. У нас на нее ничего нет: Фини провел сравнительный поиск по фотографии — ничего, в Интерполе тоже ничего. Но даже если она была нанята, мотив все равно личный. И в то же время мотив каким-то образом связан с его работой. Его запросто можно было убрать в любом другом месте.
— Ты уже прокачала его непосредственных подчиненных?
— Все чисты, как горный снег. И никто не сказал о нем ни единого дурного слова. Его квартира напоминает голограмму.
— Извини, не понял.
— Ну, знаешь эти рекламные программы по устройству собственного дома, ими часто пользуются агенты по недвижимости. Идеальное городское жилище. Все чисто, все сбалансировано. Ты бы его возненавидел.
Эти слова заинтриговали Рорка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97