ощутить его тяжесть, его запах, его плоть. Он знал ее, как никто на свете. Ее ум, тело, сердце.
Никто не знал ее так, как он. Никто не любил ее так, как он. За всю ее жизнь до встречи с ним никто не умел так, как он, добраться до самой ее сердцевины, до измученного, запуганного ребенка, который все еще жил в ее душе.
Когда он скользнул в нее, все мучившие ее тени рассеялись. Она увидела свет в темноте.
Когда рассвет забрезжил сквозь ночь, она смогла закрыть глаза. Ее душа успокоилась. Его руки обвились вокруг нее, и она уснула.
Свет все еще был тусклым, когда Ева проснулась. Это сбило ее с толку: ведь она чувствовала себя отдохнувшей. Она все еще ощущала что-то вроде легкого похмелья от переутомления, но все-таки ей было гораздо лучше, чем должно было быть после столь короткого сна.
Очевидно, она недооценила целительную силу секса.
Ева ощутила прилив сентиментальности и благодарности. Но когда она протянула руку, чтобы прикоснуться к Рорку, оказалось, что его нет в постели.
Она обиделась. Потом ей пришло в голову проверить время.
Девять часов тридцать шесть минут, — сообщил механический голос.
Ева подскочила в постели, словно подброшенная пружиной. Он затемнил окна!
— Отключить спальный режим на всех окнах. Черт! — Ей пришлось закрыть глаза руками, когда внезапный поток света ударил ее по глазам.
Чертыхаясь и щурясь, она поплелась в ванную. Через пять минут она протерла глаза от попавшей в них воды и опять закричала, увидев Рорка. Он стоял в белой спортивной рубашке и синих джинсах и держал в руке большую кружку.
— Держу пари, тебе это понравится.
Ева жадно уставилась на кофе.
— Ты не должен включать спальный режим, не предупредив меня.
— Но мы же спали.
— Мы никогда раньше не включали спальный режим.
— А мне показалось, что это прекрасный случай изменить наши привычки.
Она откинула назад мокрые волосы, прошла в сушильную кабину и мрачно уставилась на него, пока струи теплого воздуха обвевали ее тело.
— У меня есть дела, меня люди ждут.
— Я ни на что не намекаю, но, может быть, тебе стоит сначала одеться?
— А может, тебе тоже стоит одеться?
— А разве я не одет?
— Почему ты не надел один из своих шести миллионов костюмов?
— Не надо преувеличивать, дорогая. Я уверен, что у меня их всего пять миллионов триста тысяч. И я решил не надевать ни один из них, потому что это выглядело бы слишком официально. К нам ведь сегодня гости приезжают.
— Ты не сидишь за компьютером. — Ева вышла из кабины и схватила кофе. — Разве Фондовая биржа прекратила свое существование за эту ночь?
— Напротив, акции растут в цене. Могу себе позволить купить еще один костюм. Вот, держи. — Рорк передал ей халат. — Позавтракать можно и в этом. Я и сам не против второй чашечки кофе.
— Мне нужно позвонить Фини, майору, проверить, как там Авриль. Надо написать отчет, затребовать в лаборатории результаты по Сэмюэлс.
— Вся в делах.
«Она вернулась, — подумал он с облегчением. — Обессилевшая женщина вновь превратилась в копа».
— Что тебе сейчас действительно нужно, так это добрая порция овсянки.
— Ни один человек в здравом уме не станет есть овсянку.
— С витаминами.
Но Еве было не до шуток.
— Давай вернемся к началу. Ты не можешь включать спальный режим, не предупредив меня.
— Когда моя жена возвращается домой вся в слезах от усталости и расстройства, я должен позаботиться, чтобы она хоть немного отдохнула. — Рорк направился в кухоньку, но в дверях оглянулся на нее, и Ева увидела сталь в его синих глазах. Ту самую сталь, которая предупреждала: любые возражения приведут к ссоре. — И пусть считает, что ей крупно повезло, если я всего лишь затемнил комнату, чтобы обеспечить ей столь необходимый отдых. — Он вышел из кухни и поставил глубокую тарелку с овсянкой на стол в маленькой гостиной, примыкавшей к спальне. — А теперь советую тебе сесть и съесть это, если не хочешь, чтобы день начался с грандиозного скандала.
— Без тебя знаю, — проворчала она.
— А у тебя и без того напряженное расписание.
Разглядывая овсянку, Ева впервые в жизни близко подошла к тому, чтобы надуть губы.
— Противная. Вся в комках.
— Никаких комков в ней нет. Прекрасная овсянка. С яблоками и черникой.
— С черникой?
— Будь хорошей девочкой, сядь и съешь ее.
— Как только выкрою время в своем расписании, обязательно тебе врежу за это. — Но она села и опять поглядела на овсянку. По ее убеждению, овсянка — это когда кто-то, по скудоумию или со зла, заливает грязью прекрасные фрукты. — Формально считается, что я заступила на смену в восемь. Но по уставу между сменами должно проходить не меньше восьми часов, если только начальник не потребует иного. Был уже третий час ночи, когда я вышла из дома Айкона.
— Ты решила работать от и до?
— Пибоди и Макнаб подали заявление на отпуск с сегодняшнего дня. Я их отпустила.
— Значит, двое убыло из твоей команды. — Рорк сел. — Все по уставу, все совершенно законно. Ход дела замедлится. Прибавь к этому длинные выходные, и он замедлится еще больше. И что ты собираешься делать с лишним временем?
— Я уже начала. Нарушила Синий код. Встретилась с Надин и выдала ей все. — Ева погрузила ложку в кашу, зачерпнула и вылила обратно в тарелку. — Я нарушила прямой приказ первостепенной важности и, если придется, буду нагло все отрицать. Я тяну время, чтобы дать Авриль Айкон возможность сообразить, как отключить браслеты, забрать детей и испариться. И я могу лишь надеяться, что она скажет мне, где Дина или хотя бы где находится их операционный центр. Или центры, если он не один.
— Если ты и дальше будешь изводить себя по этому поводу, нам все-таки придется начать день со скандала.
— Я не имею права принимать решения, основанные на эмоциях, нарушать приказы, уклоняться от исполнения долга.
— Ты ошибаешься, Ева. Ты совершенно не права. Во-первых, твое решение основано не на эмоциях. Ну, по крайней мере, не только на них. Оно основано на инстинкте, опыте и присущем тебе чувстве справедливости.
— Копы не имеют права устанавливать правила.
— Чушь. Может, ты и не пишешь правила, но ты каждый день адаптируешь их к конкретной ситуации. Ты не можешь поступить иначе. Если дух закона не учитывает конкретных обстоятельств, не приспосабливается к ним, он умирает.
Ева повторяла себе то же самое не меньше десяти раз.
— Пибоди я не все рассказала, только кое-что. И я сказала, что еще лет пять назад я вряд ли смогла бы так поступить. А она говорит, что я поступила бы точно так же.
— Наша Пибоди умница. Помнишь тот день, когда мы встретились впервые?
Рорк сунул руку в карман и вынул серую пуговицу, оторвавшуюся от единственного костюма, который у нее был до того, как он ворвался в ее жизнь. Не сводя глаз с Евы, он потер пуговицу между пальцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Никто не знал ее так, как он. Никто не любил ее так, как он. За всю ее жизнь до встречи с ним никто не умел так, как он, добраться до самой ее сердцевины, до измученного, запуганного ребенка, который все еще жил в ее душе.
Когда он скользнул в нее, все мучившие ее тени рассеялись. Она увидела свет в темноте.
Когда рассвет забрезжил сквозь ночь, она смогла закрыть глаза. Ее душа успокоилась. Его руки обвились вокруг нее, и она уснула.
Свет все еще был тусклым, когда Ева проснулась. Это сбило ее с толку: ведь она чувствовала себя отдохнувшей. Она все еще ощущала что-то вроде легкого похмелья от переутомления, но все-таки ей было гораздо лучше, чем должно было быть после столь короткого сна.
Очевидно, она недооценила целительную силу секса.
Ева ощутила прилив сентиментальности и благодарности. Но когда она протянула руку, чтобы прикоснуться к Рорку, оказалось, что его нет в постели.
Она обиделась. Потом ей пришло в голову проверить время.
Девять часов тридцать шесть минут, — сообщил механический голос.
Ева подскочила в постели, словно подброшенная пружиной. Он затемнил окна!
— Отключить спальный режим на всех окнах. Черт! — Ей пришлось закрыть глаза руками, когда внезапный поток света ударил ее по глазам.
Чертыхаясь и щурясь, она поплелась в ванную. Через пять минут она протерла глаза от попавшей в них воды и опять закричала, увидев Рорка. Он стоял в белой спортивной рубашке и синих джинсах и держал в руке большую кружку.
— Держу пари, тебе это понравится.
Ева жадно уставилась на кофе.
— Ты не должен включать спальный режим, не предупредив меня.
— Но мы же спали.
— Мы никогда раньше не включали спальный режим.
— А мне показалось, что это прекрасный случай изменить наши привычки.
Она откинула назад мокрые волосы, прошла в сушильную кабину и мрачно уставилась на него, пока струи теплого воздуха обвевали ее тело.
— У меня есть дела, меня люди ждут.
— Я ни на что не намекаю, но, может быть, тебе стоит сначала одеться?
— А может, тебе тоже стоит одеться?
— А разве я не одет?
— Почему ты не надел один из своих шести миллионов костюмов?
— Не надо преувеличивать, дорогая. Я уверен, что у меня их всего пять миллионов триста тысяч. И я решил не надевать ни один из них, потому что это выглядело бы слишком официально. К нам ведь сегодня гости приезжают.
— Ты не сидишь за компьютером. — Ева вышла из кабины и схватила кофе. — Разве Фондовая биржа прекратила свое существование за эту ночь?
— Напротив, акции растут в цене. Могу себе позволить купить еще один костюм. Вот, держи. — Рорк передал ей халат. — Позавтракать можно и в этом. Я и сам не против второй чашечки кофе.
— Мне нужно позвонить Фини, майору, проверить, как там Авриль. Надо написать отчет, затребовать в лаборатории результаты по Сэмюэлс.
— Вся в делах.
«Она вернулась, — подумал он с облегчением. — Обессилевшая женщина вновь превратилась в копа».
— Что тебе сейчас действительно нужно, так это добрая порция овсянки.
— Ни один человек в здравом уме не станет есть овсянку.
— С витаминами.
Но Еве было не до шуток.
— Давай вернемся к началу. Ты не можешь включать спальный режим, не предупредив меня.
— Когда моя жена возвращается домой вся в слезах от усталости и расстройства, я должен позаботиться, чтобы она хоть немного отдохнула. — Рорк направился в кухоньку, но в дверях оглянулся на нее, и Ева увидела сталь в его синих глазах. Ту самую сталь, которая предупреждала: любые возражения приведут к ссоре. — И пусть считает, что ей крупно повезло, если я всего лишь затемнил комнату, чтобы обеспечить ей столь необходимый отдых. — Он вышел из кухни и поставил глубокую тарелку с овсянкой на стол в маленькой гостиной, примыкавшей к спальне. — А теперь советую тебе сесть и съесть это, если не хочешь, чтобы день начался с грандиозного скандала.
— Без тебя знаю, — проворчала она.
— А у тебя и без того напряженное расписание.
Разглядывая овсянку, Ева впервые в жизни близко подошла к тому, чтобы надуть губы.
— Противная. Вся в комках.
— Никаких комков в ней нет. Прекрасная овсянка. С яблоками и черникой.
— С черникой?
— Будь хорошей девочкой, сядь и съешь ее.
— Как только выкрою время в своем расписании, обязательно тебе врежу за это. — Но она села и опять поглядела на овсянку. По ее убеждению, овсянка — это когда кто-то, по скудоумию или со зла, заливает грязью прекрасные фрукты. — Формально считается, что я заступила на смену в восемь. Но по уставу между сменами должно проходить не меньше восьми часов, если только начальник не потребует иного. Был уже третий час ночи, когда я вышла из дома Айкона.
— Ты решила работать от и до?
— Пибоди и Макнаб подали заявление на отпуск с сегодняшнего дня. Я их отпустила.
— Значит, двое убыло из твоей команды. — Рорк сел. — Все по уставу, все совершенно законно. Ход дела замедлится. Прибавь к этому длинные выходные, и он замедлится еще больше. И что ты собираешься делать с лишним временем?
— Я уже начала. Нарушила Синий код. Встретилась с Надин и выдала ей все. — Ева погрузила ложку в кашу, зачерпнула и вылила обратно в тарелку. — Я нарушила прямой приказ первостепенной важности и, если придется, буду нагло все отрицать. Я тяну время, чтобы дать Авриль Айкон возможность сообразить, как отключить браслеты, забрать детей и испариться. И я могу лишь надеяться, что она скажет мне, где Дина или хотя бы где находится их операционный центр. Или центры, если он не один.
— Если ты и дальше будешь изводить себя по этому поводу, нам все-таки придется начать день со скандала.
— Я не имею права принимать решения, основанные на эмоциях, нарушать приказы, уклоняться от исполнения долга.
— Ты ошибаешься, Ева. Ты совершенно не права. Во-первых, твое решение основано не на эмоциях. Ну, по крайней мере, не только на них. Оно основано на инстинкте, опыте и присущем тебе чувстве справедливости.
— Копы не имеют права устанавливать правила.
— Чушь. Может, ты и не пишешь правила, но ты каждый день адаптируешь их к конкретной ситуации. Ты не можешь поступить иначе. Если дух закона не учитывает конкретных обстоятельств, не приспосабливается к ним, он умирает.
Ева повторяла себе то же самое не меньше десяти раз.
— Пибоди я не все рассказала, только кое-что. И я сказала, что еще лет пять назад я вряд ли смогла бы так поступить. А она говорит, что я поступила бы точно так же.
— Наша Пибоди умница. Помнишь тот день, когда мы встретились впервые?
Рорк сунул руку в карман и вынул серую пуговицу, оторвавшуюся от единственного костюма, который у нее был до того, как он ворвался в ее жизнь. Не сводя глаз с Евы, он потер пуговицу между пальцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97